А ты не верь…

А ты не верь, что стал народ покорным!
Пусть вражьи орды рыскают везде.
Найди опору – родовые корни
-И утвердись в родительском гнезде.
Ходи-броди по дедовским опушкам,
Умой в ручье прозревшее чело.
И чтение – Евангелие да Пушкин –
Душе не надо больше ничего.
И как бы нас за горло не держали –
Найдём свои начала и концы
И всё-таки вернём свою державу,
Как в грозный час спасли её отцы.
Вся школа на линейку встала.
Мгновенно смолк привычный гам.
Навзрыд директор: «Умер Сталин…»
Нас распустили по домам.
Не помню, как я шёл из школы,
Отстав от сверстников своих,
Хоть заводила был и шкода,
Но дома скуксился, притих.
Срядилась мать чуть свет за сеном.
В избе, огромной и пустой,
Казалось мне, я брошен всеми
С такой вселенскою бедой.
На русской печке у кожуха,
Где был мой терем-теремок,
Я плакал горестно и глухо
И горя выплакать не мог.
Как жить, как жить теперь мы станем? –
Душою детской не понять.
Не верил я, что умер Сталин.
А вдруг враги придут опять?
Летят-свистят года-кометы,
Прозренье позднее даря.
Не стыдно мне за слёзы эти –
Ведь плакал, видно, я не зря.

***
Куда тебя не заносило!
Но вновь домой тебя несла
Центростремительная сила
Полузабытого села.
И вёл тебя с путей окольных
Под сень родных надёжных мест
На свет высокой колокольни
Надетый здесь нательный крест.
Любовь ли первая манила,
Что и поныне дорога?
И материнская могила,
И те заветные луга,
И корабельный бор, и поле,
Где ходуном ходила рожь?
Неужто снова в Чистополье
Ты старой улицей идёшь?
Идёшь ты весел, да не очень –
Печаль верёвочкой завей!
Давно забиты тёсом очи
Избы родительской твоей.
Но ты взгляни: на том же месте
-Скажи теперь, что чуда нет!
-Изба сияет, как невеста,
В очах живой зажёгся свет!
За это явленное чудо –
Смотрю в слезах из-под руки –
Спасибо вам, родные люди,
Земной поклон вам, земляки!
В избе вовсю кипит застолье,
Народ справляет торжество
-Не Богородской ли престолье,
Иванов день иль Рождество?
Мне всё равно – признаюсь честно!
Ведь полыхнул в душе огонь.
Народ давно созрел для песни.
Ну, где ты, матушка-гармонь?
Гармонь в душе былое будит,
И снова вера ожила.
Россия есть – Россия будет,
Вовеки будет, как была.

ТРОЕ В ТРОИЦКОМ

В. Крупину, А Заболоцкому

Нет кручины без причины –
Это истинно, браток.
Но осилит все кручины
Нашей родины исток –
Для души необходимый
До могильного креста –
Наш, Владимир, край родимый,
Наши кровные места!
Вот поэтому, дружище,
Мы с тобою не грустим.
Мы чужбинушки не ищем,
Мы на родине гостим.
Отрешён от жизни плотской,
Здесь, где свет и тишина,
Вместе с нами Заболоцкий,
Друг-сподвижник Шукшина.
И, конечно, не напрасно –
Вот спасибо, удружил –
Сам я кисть калины красной
На божницу положил.
Сговорились – «покорились»
В славном Троицком втроём,
Это просто Божья милость –
Чуть от счастья не поём!
Хоть на время позабудем,
Что такое грусть-тоска.
Аль нельзя крещёным людям
Порасслабиться слегка?
И взамен Москвы и Вятки
Молодецкое житьё –
Задушевная двухрядка
И неслабое питьё.
Постоим над крутояром –
Что тут, братцы, за места! –
Только втуне, только даром
Пропадает красота.
Будто чёрный вихорь вымел
Деревеньки все окрест.
От села осталось имя
Да ещё поклонный крест.
Как сказал Белов Василий
(вражьей своре – в горле кость!)
Продолжается в России
Всекрестьянский холокост.
Но не пусто свято место –
Оживляя дивный вид,
Там, где храм стоял известный,
Свет-часовенка стоит.
Свет её – души опора!
Люди вновь сюда придут,
Вновь поселятся – и скоро
Благодать здесь обретут.
Это батюшки раденье! –
Я заздравный подниму.
Мы споём благодаренье –
Лета многая ему.
Дни и ночи пролетели –
Счастьем на душу легли.
Зарядились, как Антеи,
Мы от матушки-земли.
Я глаза свои закрою,
Улечу за окоём:
Снова в Троицком мы трое
Лета многая поём!

***
Не село , а поселение.
Не народ , а население.
И зовут нас, ну не грустно ли? –
Россияне, не русские.
Деревеньки все повымерли.
Помню каждую по имени.
И от колоса до колоса
Не слыхать на поле голоса.
Там весёлые, с иголочки,
Самосевом сосны-ёлочки.
Эх, гармошка красномехая!
Раньше шло-брело да ехало.
Но опять на те же грабли мы –
И раздеты и ограблены.
И под вздохи наши тяжкие,
Самогонка льётся с бражкою
И уходит население
В небеса на поселение…

Об авторе.
Один из лучших поэтов России Анатолий Григорьевич Гребнев родился 21 марта 1941 года в с. Чистополье Котельнического района Кировской области.
В 1965 году окончил Пермский медицинский институт, работал в сельской больнице Кировской области, продолжает работать врачом в Перми. Окончил литературный институт им. М. Горького (1970–1976), занимался в семинаре Д. М. Ковалева.
С 1978 года – член Союза писателей России.
Знакомство в начале 1970-х с В. Н. Крупиным определило круг единомышленников Гребнева в литературе, среди которых В. Распутин, В. Белов, А. Передреев, Ст. Куняев, В. Соколов, В. Кожинов.
В 1972 году вышел первый поэтический сборник «Приволье», включавший и поэму «Бессмертник». За ним последовали «Родословная» (1977), «Зеленый колокол» (1978), «Круговорот» (1980), «Храм» (1991).
Начало 1990-х – время творческого подъема и широкого признания поэта. Выходят два новых сборника стихов и поэм «Возвращение» (1991) и «Колокольчика вятского эхо» (1995).
С 1985 года А. Г. Гребнев был членом правления и руководил литературным объединением при Пермской писательской организации.
Анатолий Гребнев – лауреат премии им. А. Гайдара (1980), лауреат премий Прикамья за книги «Колокольчика вятского эхо» и «Родины свет» (2002), лауреат премии журнала «Москва», лауреат премии «Имперская культура» им. Э. Володина за книгу «Берег родины» (2004), лауреат премии А. Решетова (2007), лауреат премии им. Н. Заболоцкого (2008). Заслуженный работник культуры РФ (2004).Член Общественного совета журнала «Литературный Ульяновск».