Не так давно губернатор представил Законодательному собранию области свой отчет об работе регионального правительства и исполнительных органов власти в 2013 году. Если понять его дух, то можно выявить основные тренды, которые формируют региональную политику. Мы выяснили, кто именно в области народ, и чем рискуют чиновники, которые хотя бы на бумаге не могут заботиться о его благе.

miting3_copy

Мы уже неоднократно отмечали, что наш регион можно смело считать лакмусовой бумажкой, которая позволяет заранее предугадать развитие экономической ситуации в России. Причин для этого две. Первая — глубокая зависимость региона от федеральных денег и кредитных средств: по данным международных рейтинговых агентств все инвестиции в развитие область делает исключительно на заемные или московские деньги. Вторая — политический курс губернатора на предугадывание всех федеральных трендов. Работа на опережение порой приводит к довольно сомнительным популистским результатам, но в ряде случаев позволяет проводить достаточно точное прогнозирование. В первую очередь речь идет о неявных «сигналах из Москвы», понять суть которых «людям с улицы» не дано. Попробуем вникнуть в двухсотстраничный отчет губернатора именно с этих позиций и уловить те тренды, которые будут определять развитие области, а, может (что неоднократно подтверждалось), и всей страны.

Политические риски

Центральная нить всего первого тома отчета губернатора — это, конечно же, исполнение майских указов Путина, которые легли бременем на региональные бюджеты. В общем и целом можно сказать, что область пока с их исполнением справляется не хуже, чем аналогичные по размеру экономики регионы. Причем необходимые индикаторы достигаются исключительно в ручном режиме — речи о создании среды, которая бы самостоятельно формировала условия для исполнения социальных указов, не идет. Процесс сводится к активации новых бюрократических каналов. Даже в случаях, когда разговор заходит о мерах поддержки для бизнеса, на деле за этим зачастую стоит просто способ получения бумажных показателей. Так, именно к данному типу «поддержки» можно отнести идею с созданием детских садов в строящихся жилых зданиях.

Подобные решения прямо указывают на то, что законодательные возможности активизации тех процессов, которые позволят сформировать нужную Москве отчетность, подходят к концу.

К таким решениям можно отнести, например, законопроект об установлении квоты рабочих мест для инвалидов на средних предприятиях, подписание соглашения с профсоюзами или постановление областного правительства о введении новой системы оплаты в муниципальных и государственных учреждениях. Исходя из знания полномочий областной власти, можно смело утверждать, что законодательные рычаги достижения целевых показателей почти исчерпаны.

В результате значительного сужения коридора возможностей серьезно возрастает давление на бюрократический аппарат, который оказывается зачастую в безвыходной ситуации — с одной стороны давит необходимость исполнения спущенных поручений любой ценой, а с другой — неизбежная ответственность за использованные во время реализации методы. В качестве примера можно привести сокращения в учреждениях культуры, которые теоретически позволят добиться формального увеличения средней заработной платы по отрасли, но при этом рискуют вызвать массовые негодования работников, которые могут быть услышаны в высшем эшелоне областной власти. В этот же ряд можно поставить и спущенные в министерства разнарядки по повышению зарплат в отраслях, которые далеко не всегда исполнялись.

В подобной ситуации сильно возрастают риски руководителей муниципалитетов и органов исполнительной власти, которые вынуждены лавировать между интересами отрасли, с которой зачастую аффилированны, и требованиями, фактически, губернатора.

При этом губернатор чередой отставок, ротаций и перемещений дал понять, что компромисс в пользу отрасли не всегда будет прощаться. Это значительно сузило для чиновников возможности политического маневрирования, без которого в существующих условиях высокой внутренней конкуренции за уменьшающийся объем ресурсов очень трудно сохранить свое место. В таких условиях в выигрышной ситуации оказываются те чиновники, которые пользуются личным доверием губернатора. Точнее, обладают осознанной стратегической позицией, ставящей интересы сохранения существующей власти в лице губернатора выше своих интересов. Исходя из цифр отчета, можно легко понять кому прощаются недостатки в цифрах, а кому нет.

Кто в области народ?

Социальная направленность указов Путина нашла на региональном уровне хоть и скрытую, но четкую формулировку того, кто является народом, а кто нет. Фактически речь идет о выстраивании в регионе явно выраженного сословного общества, где народ — это вовсе не абстрактное понятие, а легко выражаемая в цифрах общность, которую можно назвать субъектом работы власти. Именно на эту общность и были направлены все заботы областной власти.

Кто же у нас народ? Попробуем подсчитать исходя из свежих данных статистики.

Всего населения в Ульяновской области насчитывается 1,27 миллиона человек. Из них 325 тысяч пенсионеров по старости, около 27 тысяч инвалидов трудоспособного возраста и без малого 200 тысяч детей и подростков. Трудоспособного населения приблизительно 680 тысяч человек, из них в экономике занято 642 тысячи. Остальные проходят по статистике как «экономически неактивные». В первую очередь речь идет о пенсионерах трудоспособного возраста и студентах, но находятся и те, кто принципиально «не выразил желание работать» – 22 тысячи человек занимаются домашним хозяйством, а 7 тысяч неактивных попали в категорию «другие».

Из оставшихся 642 тысяч экономически активных жителей региона трудоспособного возраста 168 тысяч человек заняты в неформальном секторе, при этом 151 тысяча занимается только «неформальной» деятельностью. Отметим, что по сравнению с 2012 годом количество «неформалов» резко выросло. В позапрошлом году количество занятых в неформальном секторе составляло лишь 149 тысяч человек, при этом работали непонятно где лишь 123 тысячи.

За прошедший год «в тень» перешло почти 30 тысяч человек.

К неформально занятым можно смело отнести и индивидуальных предпринимателей, которые не ведут никакой деятельности. По итогам 2012 года таковых было более половины от числа зарегистрированных — 27 тысяч человек. Статистики за 2013 год, когда из-за повышения страховых взносов многие ликвидировали ИП, еще нет, но по косвенным данным можно рассчитать, что эта цифра уменьшилась незначительно даже из-за массовой ликвидации ИП.

Из числа работающих можно смело исключить и 37,9 тысяч безработных (методика МОТ, данные за начало 2013 года). Остается 421, 6 тысячи человек — это те люди, которые работают и получают заработную плату или иной вид официального дохода.

Где они трудятся? 14,23 тысяч человек — это государственные и муниципальные служащие. Из них 2 с небольшим тысячи человек — это работники прокуратуры, 450 человек представляют законодательную власть, а остальные трудятся в органах исполнительной власти на областном и муниципальном уровне.

Около 86 тысяч человек в области (по данным середины прошлого года) трудятся в бюджетной сфере, 15-19 тысяч человек (свежих данных нет) трудятся наемными работниками у 18-20 тысяч индивидуальных предпринимателей, 68,1 тысяча человек — на малых и средних предприятиях, остальные (за исключением работников органов правопорядка) получают зарплату на крупных предприятиях, к которым методика статистического наблюдения относит и разнообразные ОАО с 100% государственным капиталом. Несложно понять (по объему поступлений от налога на доходы физических лиц), что львиную долю этих работодателей составляют крупнейшие налогоплательщики области – «Волга-Днепр», «Ульяновскнефть», «УКБП», «ДААЗ», «Ульяновский механический завод», «Марс», «УАЗ» и т. д.

Не стоит и говорить, что работе этих «народообразующих» предприятий в отчете губернатора уделено особое внимание. Так, отмечено, что управление промышленности и оборонно-промышленного комплекса правительства Ульяновской области в 2013 году провело целый ряд мероприятий по привлечению федеральных средств для крупнейших предприятий региона. При этом деятельность управления можно смело оценивать положительно — целый ряд мероприятий увенчался успехом, на ряде предприятий при участии управления удалось запустить достаточно крупные проекты. Исключением стал «Волга-Днепр», который в этой части доклада не был упомянут.

Что же получается? А получается, что из 421 тысячи реально работающих (здесь мы не учитываем скрытую безработицу в виде работающих неполную рабочую неделю или находящихся в отпусках по инициативе работодателя — всего около 30 тысяч человек) условно независимыми от денежных потоков государства оказываются лишь занятые в бизнесе — 40 тысяч ИП с работниками и 68 тысяч работников малого и среднего бизнеса. Остальные либо напрямую (чиновники и бюджетники) либо косвенно (работники крупных предприятий, опекаемых государством либо созданных региональной властью) зависят от областной власти. При этом на прямом довольствии власти государства находятся 86 тысяч бюджетников, 14 тысяч чиновников и муниципальных служащих, около 20 тысяч работников предприятий и организаций с прямым участием государства и несколько тысяч работников органов охраны правопорядка. Всего около 131 тысячи человек.

Суммируем с пенсионерами, инвалидами и студентами и получаем, что напрямую от государства в области кормится около 550 тысяч человек. Косвенно, получая зарплату на опекаемых крупных предприятиях, – еще около 130 тысяч человек.

Если считать, что 189 тысяч детей равномерно распределены по семьям, то можно вывести следующие соотношения:

Ровно половина населения области (50,8%) существует исключительно за счет государства и входит в его сословные структуры.

Еще 12% населения (причем работающие) зависят от государства косвенно, но так же попадают в сословные структуры государства.

34% трудоспособного или 20% от всего взрослого населения занято в неформальном секторе, т.е. непонятно чем, и не могут быть описаны в сословным терминах иначе нежели разночинцы.

Лишь 10% взрослого населения занято в сфере бизнеса. При этом далеко не весь бизнес можно считать независимым от государства — в эти 10% попадают как торговцы-купцы и коммерсанты, осваивающие государственный заказ в том или ином виде, так и предприниматели, действующие (пытающиеся по инерции действовать) официально (а не «неформально») в условиях остатков свободного рынка, которых, как меньшинство, можно считать маргиналами и также относить к разночинцам, не попадающим в сословную структуру государства.

Эти цифры вполне подтверждаются данными по структуре доходов населения региона. По итогам 2012 года они распределялись следующим образом:

официальная оплата труда — 36% доходов;

социальные выплаты — 25,1% доходов;

доходы от предпринимательской деятельности — 8,9% доходов;

доходы от собственности — 2,3%.

Остальное — теневые доходы.

Подтверждают наши расчеты и данные статистики областного правительства из отчетов, которая показывают, что в сфере бизнеса в области занято 19% работающего населения. Напомним, что мы вычитали из этой цифры предпринимателей, не ведущих деятельности, и безработных. Если это сделать, то цифра составит ровно те же 10%. При этом в среднем по России доля занятых в бизнесе составляет 42%.

Отметим также, что доходы от предпринимательской деятельности в области за последние 10 лет снизились в 2,5 раза, а доля зависимых от государства жителей выросла на порядок.

Мы не склонны считать это провалом — просто, как уже было отмечено выше, область несколько опережает заданные федеральной властью тренды, активно расширяя «народ». Исходя из вышеизложенных расчетов мы можем теперь смело назвать конкретную цифру – «народом», о котором надо заботиться и который надо поддерживать, в области является около 63 процентов населения (по консервативным оценкам). Все эти люди так или иначе зависимы от государства и действуют в рамках заданных сословных структур, которые четко очерчены.

На поддержание уровня и качества жизни этой общности сословий и направлена социальная политика как государства, так и региона — это общность условно «своих», тех, кому следует индексировать и повышать пенсии, зарплаты и пособия, обеспечивать местами в детских садах и т.д. Этот тренд, четко прописанный в майских указах президента, и реализует успешно областная власть, постепенно включая в орбиту сословного устройства все больше и больше жителей региона, постепенно маргинализируя остальную часть населения.

Стратегия, с точки зрения федералов, явно выигрышная — при таком подходе достигается простота распределения ресурсов, а через нее — политическая стабильность и единство народа. И здесь губернатору есть чем реально похвалиться — итоги 2013 года показывают, что Ульяновская область может стать примером для многих — процент народа среди населения крайне высок, народ структурирован, сословно сформирован, и, пусть и формально, обеспечен почти всем, что обещалось в прошлом году майскими указами. Все выглядит неплохо как со стороны буквы (точнее, цифр), так и духа. В традиционной майской отчетности губернаторов область окажется не хуже других по цифрам, а, если кто-то будет оценивать дух политического курса, то и по духу, который определил заданные федеральные тренды.

Смущает лишь одно — черная дыра неформальной занятости. Что ждать от 34 процентов здоровых молодых людей?

Впрочем, есть регионы, где процент «неформалов» выше — например, Дагестан, где неформальная занятость составляет более 50%. Никаких серьезных проблем это не создает и не создаст пока власть не совершит ошибку, нарушив негласный пакт о ненападении, и не начнет активно вводить регуляторы в области неформального сектора, смысл которого можно описать фразой «мы не замечаем вас, вы не трогаете нас». Или пока у власти не закончатся деньги – ведь очевидно, что ядро “неформалов” составляет не непонятный “креативный класс”, а кустари и отходники, занятые обслуживанием тех, кто имеет ресурс в виде той или иной степени приближенности к власти.