Полотнянко Николай Алексеевич – русский поэт, прозаик, драматург и публицист плодотворно работает в жанре исторического романа. Он автор романа об основателе Симбирска Богдане Хитрово, за который был удостоен звания Лауреата Всероссийской литературной премии им. И.А. Гончарова, 2008г, и еще четырех исторических романов и двух комедий, в том числе про Степана Разина, который вписал яркую страницу в прошлое нашего края.

Корр. В первых числах августа вышел в свет ваш очередной роман Симбирского-Ульяновского цикла, на этот раз о Степане Разине. Сейчас такие исторические личности, как он, давно не на слуху и почти забыты. Что побудило вас написать о нем большой роман, тем более, что о Разине уже написано несколько книг?

Н.П. Вы правы, русская литература имеет несколько книг о Степане Разине, но все они носят отпечаток государственной идеологии. При царях великий атаман всея Руси изображался разбойником, при большевиках – классово близким пролетариату борцом за народное счастье. Конечно, он не был ни тем, ни другим. И я попытался изобразить Разина таким, каким его назвал Пушкин в письме брату Льву: «…единственным поэтическим лицом русской истории». Поэзия русского бунта не только кровава, но и величава, а Степан Разин до сих пор воспринимается народом как былинный богатырь.

Корр. Кажется, тема русского бунта, была поднята вами и в романе «Бесстыжий остров»?

Н.П. Бунт – это то, что присутствует в России и русском человеке всегда в виде предчувствия, которое отражено во многих литературных произведениях. Россия в нынешнем состоянии похожа на вулканическую лаву с остывшим верхним слоем. Но сколько бы мы себя не успокаивали, не кичились стабильностью и валютными резервами, общественно-политическая ситуация в стране напряженная.

Корр. Из-за Крыма и Донбасса?

Н.П. Русское возрождение можно только приветствовать. Меня тревожит другое: за последние 14 лет ни президент, ни правительство ни разу не признались народу, что в чём-то ошиблись, в чем-то не доглядели. Напрягает народ и несменяемость министерской скамейки. Складывается впечатление, что власть закостенела, подобно ленинскому политбюро времен Брежнева. Можно это одобрять или критиковать, но задача писателя состоит в другом — в художественном осмыслении действительности. Русский бунт вовсе не бессмысленное явление. Это протестное мнение народа, выраженное через кровавый хаос. Бунт – это не контролируемый разрыв времени, он неизбежен, и, собственно, уже начался в Новороссии.

Корр. Вы полагаете, что «Стрелковцы» — это разинцы наших дней?

Н.П. Во всяком случае, закваска у ополченцев вполне разинская. Да и требования те же – устройство жизни в Новороссии по совести, по справедливости. Наши либералы встретили «русскую весну» в штыки, но они как-то подзабыли, что Степан Тимофеевич выступал под вполне демократическим лозунгом народоправства, казачий круг был более демократичен, чем современные институты демократии. Всех крестьян Разин верстал в казаки, объявлял свободными людьми.

Корр. Но историк Соловьев подчеркивает жестокость Разина.

Н.П. Да, атаман был суров. Но его карательная практика соответствовала практике тогдашнего государственного уголовного следствия и судопроизводства. В воду он людей сажал, а вот в землю не зарывал, не кнутобойствовал. Разин выступал против бояр, которые якобы не давали царю и шага сделать мимо их воли. Так им было мнение народа, и в принципе оно было верным. Царь Алексей Михайлович при восхождении на престол дал боярам клятвенное обещание не казнить никого из них смертью даже за самые тяжкие преступления…

Корр. Даже так?.. Значит, наши воры и коррупционеры родом из тех времён, и тоже сумели заручится у президента обещанием безнаказанности?

Н.П. Я противник столь широких обобщений. Но я не против того, чтобы читатель сделал из моего романа свои выводы. Главное, чтобы он не приписывал ему то, чего там нет.

Корр. Вернёмся к главному, к роману. Я его прочитал и нашел, что его вполне можно назвать поэтизированным сказанием: Степан Тимофеевич предстает перед читателем в образе героя легенды об атамане всея гулевой Руси и народного заступника, который еще не выветрился из русского сознания. Кстати, вы тоже не избежали рассказа об якобы утопленной им княжне.

Н.П. Существуют любопытные «Записки» Фабрициуса, датчанина, находившегося на русской службе в Астрахани как раз во время хозяйничанья там Степана Разина. Подробно описывает Фабрициус и пребывание атамана в Яицком городке. И вот что он, в частности, пишет: «Но сначала Стенька весьма необычным способом принес в жертву красивую и знатную татарскую деву. Год назад он полонил ее и до сего дня делил с ней ложе. И вот перед своим отступлением (походом в Каспий, Н.П.) он поднял рано утром. Нарядил, бедняжку, в лучшее платье и сказал, что прошлой ночью ему было грозное явление водяного бога Ивана Гориновича, которому подвластна река Яик; тот укорял его за то, что он, Стенька, уже три года так удачлив, столько захватил добра и денег с помощью водяного бога Ивана Гориновича, а обещанья не сдержал. Ведь когда он пришел впервые на своих челнах на реку Яик, то пообещал богу Гориновичу: «Буду я с твоей помощью удачлив – то и ты можешь ждать от меня лучшего из того, что я добуду». Тут он схватил несчастную женщину и бросил ее в полном наряде в реку с такими словами: «Прими это, покровитель мой Горинович, у меня нет ничего больше лучшего, чтобы я мог принести тебе в дар или жертву, чем эта красавица». Был у вора сын от этой женщины, его он отослал в Астрахань к митрополиту с просьбой воспитать мальчика в христианской вере и послал при этом 1000 рублей».

Корр. Разве Степан Тимофеевич был язычником?

Н.П. Разбойничество на Волге как образ жизни определенного круга населения Поволжья появилось за несколько веков, если не за тысячу лет, до самого Стеньки Разина. Во всяком случае, не позднее появления государства Булгар, которое, как известно, было производителем, экспортером и импортером множества дефицитных в эпоху средневековья товаров. По Волге проходили торговые пути и других государств, таких как Хазария, Русь, Великая Пермь, Скандинавия. Можно с уверенностью предположить, что одновременно с торговлей на Волге развивалось и разбойничество как вид профессиональной деятельности. Существуя в одном месте, волжское воровское сообщество вполне могло выработать своё тайное учение, где главными «богами» стали Волга, Удача-Фарт, появилось ведь целое учение о снятия заклятия с кладов, заговорах от стрел, пуль, чудодейственном излечении ранений и даже воскрешений. Неизвестно, откуда Разины появились на Дону, но вполне можно предположить, что пришли они туда с Волги, будучи потомками коренных волжских разбойников. И все свои повадки и ухватки разбойника Стенька приобрел в детстве, когда и впитал в себя, как своеобразную религию. От кого?.. От отца с матерью, побратимов по воровскому ремеслу, которое в народе не считалось зазорным. Конечно, внешне Разин был христианином, но вряд ли он знал «Отче наш». В этом он был как весь наш православный народ, который имеет свой образ Бога, порой весьма отличающийся от того, который внушается ему церковной традицией.

Корр. Поясните вашу мысль.

Н.П. После революции народ отпал от православия с поразительной поспешностью, потому что царь отрекся не только от престола, но и от своего народа. Народ осиротел, но вскоре (после декретов о земле и мире) перенёс свой народный образ царя-бога с императора, ставшего гражданином Николаем Романовым, на председателя Совнаркома Ленина. Сейчас престол царя-бога (как бы в изгнании) занимает Сталин. Возможно, следующим будет Путин, но вряд ли. Народу нужен царь-бог, карающий одинаково справедливо и богатых, и бедных, и сильных, и слабых.

Корр. Разин на эту роль не годился?

Н.П. Не годился. Он весь был только бунт и стихия. Собственно это и есть поэтический лейтмотив романа. Но в нем опоэтизированы не выдумки автора, а реальные события самого бунташного века русской истории, почерпнутые мной из переписки царя с воеводами, а также из расспросных листов бунтовщиков и свидетельств послов и гостей-иностранцев.

Корр. Я просмотрела литературу по разинскому бунту и была удивлена, что во всех романах не отражена осада Симбирска, хотя это центральное событие.

Н.П. Про Разина писали известные и даровитые писатели, не мне о них судить. Могу лишь предположить, они обошли тему осады из-за необходимости описания боевых столкновений. Это требует специальных знаний и определенного душевного настроя. Я решил в романе воевать, воевал и, кажется, удачно.

Корр. Как вам удается издавать свои произведения? Наверно, сейчас, когда так много говорят о патриотическом воспитании, вас поддерживает губернатор, региональное министерство культуры?

Н.П. Я живу и работаю в русской культуре. А вот какую культуру исповедуют наши региональные власти, сказать не могу. У них культура не имеет чёткого определения. Скорее их культура суть ведомственные инструкции, которые они внедряют в сознание народа. И в них московские умники забыли прописать, что все искусства имеют своим основанием художественную литературу. А раз так, то и мои романы не нужны. Хватит букваря, чтобы заявить: « И я учился: мы на двоих с братом букварь на курево извели!»

Читать роман: http://www.velykoross.ru/books/all/article_996/