Dimanets: Интоксикация Лениным. Московский политолог об ульяновской идентичности

Кирилл М.: в ульяновске

В Ульяновск летают винтовые самолеты, напоминающие то ли о Второй мировой войне, то ли о стимпанке. Когда один такой самолет падает из низких облаков, открывается вид на серый индустриальный приморский город, с полуразрушенными заводскими зданиями, с бетонными девятиэтаэжками на берегу широкого залива — разлитой советскими прожектерами сорокакилометровой Волги. Квазиприморье на берегу сверхреки, с которой всегда бьет шквальный ветер, — это первый ингредиент ульяновской идентичности.

Второе — долгая интоксикация Лениным. К столетию со дня рождения вождя в Ульяновске был построен гигантский квардратный Мемориал, с бассейнами и фонтанами, залом собраний, концертным залом, горящими факелами, и небоскребом местного значения — гостиницей, где селили благодарных паломников, двигавшихся к этой всесоюзной здравнице ума и духа. Рядом с мемориалом — перенесенный сюда дом, музей-квартира Ульяновых (в другом районе города почему-то еще один дом, музей-квартира Ульяновых; возможно, они кочевали), памятник матери Ленину, сидящей рядом со своим пятилетним кудрявым малышом, убийцой империй, белая, покрытая известью, одноэтажная школа, где учился Ленин, где стоит его парта, напоминающая большой лысый лоб, где толпятся школьники, где они до сих пор возлагают цветы, словно все еще есть пионеры, Советский Союз, а по сияющему темному небу над Волгой летит золотой Юра Гагарин.

В Мемориале пусто, только в фойе идет плохая, бедна торговля филателистов. Пустые коридоры, музейные смотрители настороженно спрашивают редких гостей «Вы приезжие?». Чтобы попасть в сердце Ильича по дороге из красного ковролина, нужно надевать бахилы, словно в стоматологической клинике. Бахилы рвутся, как порвалась империя, когда ты подходишь к газетным вырезкам о первых съездах РСДРП. Экспозиция скромная, непропорциональная по сравнению со всесоюзными размерами Мемориала. В фойе ждут китайцев — они приезжают сюда несколько раз в сезон, и все здесь теперь существует ради них, ковролин, и отель, и грустная гипсовая статуя Мао в конце коммунистического пути, после музейного Сталина, музейного Брежнего и отчего-то музейного Медведева. Здесь есть Ленины всех размеров, форм, из любого материала. Грустный Ленин на осенней лавочке, жмется, одинокий. Ленин с собачкой на охоте. Ленин встречается с товарищем Калининым, они беседуют, их трудно различить. Ленин куда-то бредут с Крупской. Большая фигура деловито шагающего Ленина в сопровождении Дзержинского. Плавающие, летающие Ленины, свисающие с веток, Ленин не дне морском, Ленин в Кремле, Ленин по дороге в Царствие Небесное, наиболее мертвые Ленины, и те, кто живее всех живых. В фойе несуществующим юным посетителям предлагают поиграть в музейные квесты (я взял одну листовку). Секретная листовка РСДРП, поиски потерянной буденовки. Дорогие ребята, найдите на этом групповом фото 1907 года того товарища, который потом всех убил.

Третья составляющая идентичности Ульяновска — Ленинский заповедник, дома по улице (конечно) Ленина, которые должны показывать старый Симбирск, по которому сосредоточенно и свирепо бегал Володя Ульянов. Здесь запрещено строительство, и размещаются теперь музейные работники, бронзовые фигуры, символизирующие дореволюционное симбирское счастье, ульяновские хипстеры, культура которых сейчас находится в зените, а также местные жители, ненавидящие всех перечисленных выше лиц. Заповедник — это претензия на «исконную волжскую Россию», в сущности проект глубоко антисоветский и антиленинский. Консервируя детство Ульянова, здесь законсервировали дух городового, тихой волжской провинции, приглянувшейся его императорскому величеству Александру II. В двухэтажном доме на улице Ленина здесь гостит антикафе, где старые столы, деревяные библиотечные каталоги как элемент интерьера, полосатый кот Егор, и саундтрек из видеоигры Fallout, меланхоличная I don’t want to set the world on fire, это словно бы Ильич поет.

Четвертая составляющая — остатки ульяновской индустрии, административное здание Ульяновского автомобильного завода, нависающее над городом уже как бизнес-центр (сдается все), авиационное предприятие, на выезде из города — огромный портрет Иосифа Сталина, которое на своем предприятии повесил местный бизнесмен. Однажды въехав в Ульяновск, выезжать придется по сталинским местам. Такой уж город. В нем бары, где женщины с голыми спинами легко идут танцевать прямо между столиками, а потом возвращаются на свои места, и кушают местный рибай из упрямых и жестких животных, родившихся на Волге.