Валерий Перфилов, человек, с которым в первую очередь (после Ленина, конечно) ассоциируется Ленинский мемориал, ныне занимающий должность научного секретаря, принял участие в телевизионной олимпиаде для школьников «Умницы и умники». Выступить в роли главного судьи ареопага его пригласил автор и бессменный ведущий передачи Юрий Вяземский – после того, как летом в Ульяновске состоялся региональный тур олимпиады.

В те дни Перфилов лично провел экскурсию для гостя города, и тот загорелся желанием посвятить одну из ближайших телевикторин времени двух революций 1917 года. 29 ноября передача вышла в эфир, а на днях Перфилов поделился с «СК» впечатлениями о съемках, участниках передачи и мыслями о российской истории.

– Валерий Александрович, чем интересно было для Вас участие в «Умницах и умниках»? Чем порадовали школьники?

– Во-первых, мне было интересно увидеть «кухню» Первого канала.

Это своего рода огромный завод, где одновременно снимаются по четырепять передач. Перед съемками собирается очень разный контингент. Например, к Малахову идут шумной толпой, а «умников» не слышно и не видно. Я был удивлен, что темой олимпиады живо интересовались участники всех передач. Разгорелся горячий спор об исторических коллизиях. Я показался москвичам чем-то вроде первоисточника, поскольку приехал с родины Ленина. Меня удивили знания школьников: вопросы были достаточно сложными, но ребята отвечали. Был приятно поражен, встретив знакомое лицо среди детей: в команде Санкт-Петербурга состояла внучка ныне покойного проректора по работе с молодежью УлГПУ Владимира Клауса. Лично для меня участие в передаче обернулось тем, что, посмотрев ее, меня разыскали мои одногруппники, с которыми я учился в свое время, но потерял с ними связь на 40-50 лет.

– Как Вам понравились выступления агонистов на тему «Я думаю о Ленине»?

– Я предполагал, что ребята начнут излагать современные постулаты о том, каким плохим был Ленин. Но я услышал довольно взвешенные оценки личности Ленина и соответствующего исторического периода. Ведь и у самих историков меняются оценки. Например, в дни декады отечественной истории в Ленинском мемориале состоялась научная конференция, где прозвучал доклад с необычным поворотом. Мы привыкли, что историческая наука рассматривает фигуру Керенского как премьер-министра, и чаще всего в окарикатуренном образе, но докладчик рассказал о Керенском-главнокомандующем. Это было любопытно и ново. К весне этого года, по исследованию «Левада-центра», число людей, положительно оценивающих деятельность Ленина, увеличилось до 51 процента.

– Юрий Вяземский очень хотел услышать личное отношение историка Перфилова к фигуре Керенского. А имеет ли историк право на личное отношение?

– Я убежден, что историков с объективной точкой зрения не существует. Любое мнение всегда субъективно, потому что от исторических катаклизмов кто-топроигрывает, а кто-то выигрывает. Мне было приятно увидеть, что дети понимают: оценивать исторические фигуры надо с позиции, отвечали ли эти личности на вызовы того времени, а не на требования наших дней. Керенский, хотя и оказался на вершине политической иерархии, как раз не отвечал вызовам своего времени. Безусловно, он был талантливым человеком, отличным юристом, демократом, настроенным на свержение царизма и провозглашение демократической республики. Но при всех своих талантах он оказался слабым политиком. Вместо того, чтобы действовать, он выжидал и надеялся, что соберется учредительное собрание и все решит, а ситуация менялась каждый день, силы были подняты настолько мощные, что надеться на спокойное развитие было невозможно. Когда Керенский был на пике славы, это был первый пример культа личности в нашей стране: женщины его целовали, отдавали драгоценности на нужды армии, его называли самым мудрым, у него было гигантское количество поклонников. Но прошло всего полгода, и вместо поцелуев он мог получить пощечины и с левой, и с правой стороны. Люди стали считать его виновником всех бед, которые произошли с Россией. В таких сложных ситуациях долго удерживаться у власти могут только сильные политики.

– До сих пор некоторые эксплуатируют факт того, что современные дети не знают, кто такой Ленин. Но ведь и в те времена, когда слово «Ленин» звучало повсюду, дети едва ли понимали, кто этот дедушка, который говорит в детском стишке: «Надо маму слушаться»…

– Конечно, воспитательная система в советские годы была выстроена таким образом, что на Ленине воспитывали с детского сада. Несомненно, это был перебор. Потом настала другая крайность: мы стали гордиться тем, что, живя в Ульяновске, не знаем Ленина. Как бы то ни было, Ленин до сих пор популярен – его памятники то сносятся, то восстанавливаются, его роль заново переоценивается. Он словно до сих пор жив, и в этом его трагедия. Я участвовал в открытии ленинской выставки во Вьетнаме, и там присутствовали послы пяти азиатских стран, потому что Ленин для них знаковая фигура – он обратил внимание на Азию и уделял ей большое внимание. Сейчас мы начинаем развивать отношенияс Турцией, и фигура Ленина в этом тоже помогает.

«Отец» турецкой нации Кемаль Ататюрк – человек, который был близок к Ленину и даже обращался к нему с идеей назвать Турцию Теркменистаном, а тот его отговорил. Кстати, в Турции есть музей Османской империи (а в Англии – Британской империи), и мысль о музее СССР мне представляется здравой. Если такой появится в Ульяновске, это будет вклад в мировую историю.

– Стоит ли именно Ульяновску заниматься сохранением памяти о Ленине? За последний год мне пришлось несколько раз слышать байку о том, как ему доложили, что Симбирск может сползти в Волгу и надо что-то делать, а он будто бы нелестно отозвался о городе и заявил: «Пусть сползает!».

– Это легенда! Я не встречал подобных официальных высказываний Ленина об Ульяновске, наоборот, он писал, что вспоминает Симбирск и что хорошо бы на Волгу. Думаю, все люди относятся к своим родным местам, какими бы они ни были, с определенной долей ностальгии. Сейчас многие города, чтобы подчеркнуть свою значимость, вынуждены что-то придумывать: огромное значение придается легендам, их даже специально сочиняют. А нам придумывать ничего не нужно, у нас столько исторических напластований – и патриарх в городе был, и Разин, и Пугачев, да какое имя ни назови практически все они связаны с нашим городом.

– Как Вы считаете, современную оценку событиям и личностям школьники могут дать благодаря тому, что это позволяют учебники истории?

– Сейчас вопросы истории получают особое значение, потому что мы говорим об экономической и военной экспансии, но фактически уже начался процесс исторической экспансии, идет попытка навязать одну точку зрения на историю. Мы помним другую точку зрения, которая доминировала в 1980-90-е годы, с негативным отношением к нашей истории. Такое толкование истории, превращение ее в вереницу провалов и череду отрицательных политических деятелей, приведет к тому, что на негативной основе мы ничего не построим.

Проблема в том, что в 1990-е годы мы заявили, что идеология нам не нужна. Из-за этого появилось до 30 с лишним учебников – это одна крайность, когда все события оценены совершенно по-разному. Путин, открыв разные учебники, обнаружил себя в одном в роли великого демократа, в другом – великого диктатора.

Потом появилась другая крайность написать один учебник, в котором все точно расписать и дать оценки. Я думаю, что учебников нужно несколько, но во всех них должны быть обозначены трепетные точки, вехи нашей истории, которые консолидировали бы общество. В России стали забывать фамилии многих исторических личностей, люди сосредоточились на своих корнях. Это привело к тому, что более половины молодежи хочет навсегда уехать из страны. А история является фактором, формирующим нацию, неслучайно в ряде стран учителя истории являются госслужащими, которые выполняют определенный госзаказ. И сейчас есть шанс изменить отношение к историческим процессам и личностям. На передаче «Умницы и умники» мы как раз обратили внимание на уникальность нашего края, связанную с объединяющими нацию личностями – Карамзиным, Гончаровым, Пластовым. Ленина в этом ряду сейчас нет, но лет через 30 он может снова стать такой фигурой. Маятник истории качается, и все может вернуться на прежний виток. Россию сравнивают с некой странницей, которая на перекрестке может свернуть в любую сторону – и в том числе назад. Западная история, как экспресс, уверенно мчится от одной станции к другой.

Хочется, чтобы и вектор нашей страны был определен и она двигалась вперед, к достижениям.

Анна Школьная