На днях мы получили информацию от анонимного источника о том, что с начала года отток капитала за рубеж из Ульяновской области вырос по сравнению с прошлым годом более, чем в 3,5 раза. Мы не ручаемся за точность цифр, но в наличии соответствующего тренда не сомневаемся. И основа тренда — это вовсе не вывоз денег из региона, а гораздо более глобальное явление. Началась массовая конвертация уважения в понты. Мы жалеем вывозителей — жить на понтах, согласно мнению нашего колумниста, им будет очень тяжело, хотя, наверняка, и мягко и сладко.

fishs

С некоторых пор я понял, что рассуждения о потребительской заразе, «бабле, победившем все» и о прочих следствиях якобы имеющей место быть «утрате духовности из-за гонки за деньгами» – это рассуждения ни о чем. Эпопея эмуляции рынка и имитации потребительского общества закончилась ничем — деньги так и не стали универсальным инструментом конвертации, создающим социальную ткань. Проще говоря, наличие денег вовсе не гарантирует наличие социального ресурса, то есть социального веса. Для его получения необходимо конвертировать деньги во что-то другое. Во что?

Для того, чтобы с этим разобраться, надо понять, а как работает универсальный денежный механизм там, где он работает, то есть в условиях реального диктата рынка. Оказывается, что просто — статус оказывается пропорционален потребительским возможностям. Собственно, благодаря этому простому и универсальному механизму, оказалась возможной, например, промышленная революция или построение гигантских корпораций. Для работы подобных институтов необходимо соблюдение лишь одного простого правила — все можно купить и все можно продать за деньги.

Чем больше у социального объекта обеспеченных понтов, тем выше его статус.

Что же является выражением статуса в такой системе, универсальной социальной производной от денежных отношений? Ответ тут так же прост — понты. Понты, как и любая производная функция, могут расти, а могут и снижаться, они могут быть реальными или мнимыми. Но в общем и целом социальная стратификация получается простой — чем больше у социального объекта обеспеченных понтов, тем выше его статус. Чем, соответственно, реальных понтов меньше, тем ниже статус. При этом попытки надувания мнимых понтов в подобной системе регулируются внутренними механизмами — дешевые понты на деле не востребованы социальной системой, а служат лишь для удовлетворения собственных внутренних целей повышения самомнения объекта. Иные варианты исключены — простая система обладает сильными обратными связями, что обеспечивает её устойчивость. Иначе говоря, за дешевые понты обязательно прилетит ответка, причем от самой социальной системы, а не от конкретного его объекта.

У нас такой универсальности отношений нет и не было, судя по всему, вообще никогда — удобная типизированная денежная универсальность упорно не приживалась при всех попытках её внедрения, оставаясь в лучшем случае одним из возможных вариантов взаимодействия социальных объектов, но не имея собственной универсальной ценности. Понты не востребованы, а нацеленность на них продолжает оставаться маргинальной стратегией, равно как и все институты, обеспечивающие её реализацию. Менеджмент, маркетинг, банки, риск-системы и т. д. – все это может реально работать лишь в резервациях наподобие особых экономических зон.

Что-то кроме сегодня существует здесь только потому, что существуют связи между объектами, которые оказываются полезными друг-другу.

Социальный статус в существующей системе зарабатывается иначе — за счет количества и качества разнообразных социальных связей. Подобной структуре для существования нужна совсем другая система координат, где важную роль начинает играть место, причем место в широком понимании этого слова — и место географическое, и место в различного рода иерархиях — сословных, властных, соседских и т.д. Здесь именно место детерминирует социальные возможности, а их воплощение в статус измеряется другой дифференциальной функцией — функцией уважения, которая и обеспечивает системе пролонгированность через востребованность, которая заменяет в существующей реальности время. Что-то кроме сегодня существует здесь только потому, что существуют связи между объектами, которые оказываются полезными друг-другу.

Универсального выражения и механизма социальных отношений в подобной системе нет вовсе. Деньги тут — это не универсальная мера социальных связей, а лишь один из возможных инструментов их реализации. Уважение тоже не универсально, а зависит от места, то есть сам социальный статус становится зависимым от точки наблюдения. Понятно, что чем больше таких точек охватывается, тем более интегральным становится уважение.

Механизмов конвертации уважения в деньги существует множество, а вот обратные механизмы работают только посредством места.

Ключевая особенность местного устройства такова, что связь «деньги-уважение» является связью двух различных систем, что делает её несимметричной: прямых, причем вполне институализированных, механизмов конвертации уважения в деньги существует множество, а вот обратные механизмы работают только посредством места. Механизмы конвертации денег в место существуют, но не стоит забывать о том, что место — это лишь возможность, реализация которой не гарантирована, что может привести к тому, что покупка места обернется понтами, что, естественно, будет выглядеть провалом попытки накопления социального статуса. А ведь в местных условиях именно это является главной ценностью, на которую тратятся жизни.

Будущее в подобной системе возможно лишь как производная от уважения, то есть как функция возможной полезности.

Утрата уважения воспринимается крайне болезненно, так как это автоматически приводит к невозможности решать вопросы и быть на своем месте, то есть жить так, «как положено», привычно, быть «в своей тарелке». Но самое главное, утрачивается будущее, которое в подобной системе возможно лишь как производная от уважения, то есть как функция возможной полезности. Наступает ситуация полнейшей неопределенности.

Обратная связь местной системы работает таким образом, чтобы исключать подобные случаи за счет типизации и иерархизации, изначально стремясь к тому, чтобы у каждого объекта в ней было свое место. А вот в случае социальной стратификации на основе уровня потребления подобных механизмов не обнаруживается — место здесь не важно, утраченный статус всегда можно купить, так как он является типовым товаром.

За понты нельзя купить время в привычном российском понимании.

Этот факт очень тяжело понять и принять тем людям, которые в последние годы занимались конвертацией уважения в финансовые заначки и, когда жареный петух клюнул, приступили к их превращению в реальные деньги, что, по понятным причинам, можно сделать только за рубежом.

В той же Англии большинство уважаемых людей из России, сваливших из страны из-за боязни утраты социального статуса, детерминированного местом, которое стало восприниматься вакантным, чувствуют себя глубоко несчастными, хотя по местным меркам являются богатыми людьми. Причина банальна — они быстро приняли местные правила игры, но, ввиду ментальности, поняли их не совсем правильно. Вопреки ожиданиям оказалось, что генерация понтов не приводит автоматически к росту уважения, а покупка статуса оказывается невозможной из-за разницы ценностных моделей — местный статус, обеспеченный реальными понтами, для уважаемых людей из России — это смех и пшик, так как не подкреплен местом. За понты нельзя купить время в привычном российском понимании — функция полезности не работает. А это означает, что будущего нет. Остается лишь, страдая, жить на понтах, с ностальгией вспоминая уважение. Мало-помалу, день за днем.