Тени судьбы

Ужасный день – с утра я обречён
Уйти опять в свои воспоминанья.
Они, как будто лазерным лучом,
Взрезают глубину и мрак сознанья.

И все мои ошибки прошлых лет,
Судьбы поэта чуть живые тени,
Являются ко мне, чтоб получить ответ
Измученными жертвами гонений.

Я, словно деспот, много-много раз,
То грозно, то искательно сердечно
Пытался их ласкать, придумывал им казнь
И умолял забыть меня навечно.

Но всё напрасно. И когда один
Я остаюсь с болезненною думой,
Они на свет выходят из глубин
Души воспоминанием угрюмым.

И медленно влачатся в тишине
Моих раздумий, горьких и унылых.
Я всё хочу забыть, но нет забвенья мне,
Его уже я вымолить не в силах.
Гений

Изведал он презренье и гоненье,
Но ни умом, ни сердцем не остыл.
От тьмы земной его спасло стремленье
В поэзии достичь высот светил.
И мощным взлетом Гений подтвердил
Высокое своё предназначенье

Его судьбы заветный пробил час.
Но вымолвил он слово не для вас,
Кто слеп и глух к его мечте и воле,
Кто захватил все должности, все роли,
Все почести, все славы…

Он другой.
Он Гений тех, кто видит Русь живой,
И в божьей справедливости счастливой.
Он Гений тех, кто верует любовь,
И каждое его духотворенье –
Освобожденье от людских оков,
От страстного земного притяженья.
Поэзии молитвенный посыл,
Ко всем, живущим в двадцать первом веке,

Что мощным взлётом Гений подтвердил
Божественное в каждом человеке.

Девятый вал

Я не ищу в пустых сердцах созвучья
Моей на боль настроенной душе.
Мои мечты сгорают, словно туч,
На огненном закатном рубеже.

Но в одиноком веке разобщенья
Чему я сердце отдаю, когда
Не жажду ни любви, ни сожаленья
Во власти повседневного труда.

Грущу ли в дождь, иль улыбаюсь снегу,
Я знаю, что всему есть свой черёд.
Огромен мир, но тесно человеку
В цепях меридианов и широт.

Я их порвал, и будущее вижу,
И в нём себя, и весь вселенский путь.
Я голос океана сердцем слышу,
Он, словно вечность, бьётся в мою грудь.

И негасимый свет над ним струится
На всё, во что я верить не устал.
И дыбится пучиной, и клубится,
Меня вбирая, мой девятый вал.

Дурак

Нелепый гражданин схватил мороженое
У продавщицы и захохотал.
От дурака шарахнулись прохожие,
Отпрянул перепуганный квартал.

А он пошел чему-то очень радый.
Ему все люди уступают путь.
С ним неуютно повстречаться взглядом,
В бессмысленность неловко заглянуть.

Нечистой ватой заткнутые уши,
На переносье темные очки.
Вот постоял, как будто что-то слушал.
Вот сделал перебежки и скачки.

И снова хохот, и обрывки речи.
И лица любопытные в окне.
Стоит дурак, втянув затылок в плечи,
И что-то декламирует стене.

Прохожие вокруг него с участьем
Дивятся непонятному уму.
Быть может он и в самом деле счастлив,
Но стоит ли завидовать ему?

Земля от человечества устала

Обноски девятнадцатого века,
Мы жадно смотрим в двадцать первый век,
Пытаясь разглядеть в нём человека,
Кто вразумит одномоментно всех.

На все вопросы сразу даст ответы.
И вопросит кремлёвские умы:
Остались ли герои и заветы,
Над чем ещё не надругались мы?

Чего нам ждать в столетье двадцать первом,
К чему стремиться должен человек?
Какие будут мысли, страсти, нервы
Его терзать и двигать новый век?

Мы шар земной опутали металлом,
И потеряли веру в чудеса.
Земля от человечества устала,
Грядёт времён глухая полоса.

Прозрений нет. Во всём засилье прозы.
Дух обескрылил в суете мирской.
Развеялись надежд вселенских грёзы,
Остались кровь и рабский страх людской.

Осталось всё великое в столетье
Борьбы за равноправие идей.
И ничего святого нет на свете,
И нет великих жертвенных людей.

Те, что мечтали сказку сделать былью,
Покинули давно безбожный свет.
И стали безымянной мертвой пылью –
Повсюду явь, где сказкам места нет.

Дорогу к счастью не начать сначала.
Вновь не зажечь погаснувшей звезды.
Земля от человечества устала,
И, видимо, недолго до беды.

Танцплощадка

Дощатый помост и оградка.
И страстного танго накал.
Дней юных моих танцплощадка,
Я снова тебя повстречал.

Над озером волны тумана
Окрашенны цветом огней.
Услышал я звуки баяна
И на сердце стало теплей.

Я вспомнил дни юной свободы.
Влюблённости первой печаль.
Как будто раздвинулись своды,
Открыв заповедную даль.

Хмельная душа ликовала.
Я клялся в любви горячо.
И тихо она мне сказала:
— Ты молод для свадьбы ещё…

Сказала и как окатила
С мороза водой ледяной.
О, боже, когда это было?
Ужели я был вот такой?..

Дней юных моих танцплощадка,
Я снова тебя повстречал.
Дощатый помост и оградка.
И страстного танго накал.
Не здесь, а там Россия-мать

Ненастный день

С ненастным днём наедине
Остался я. Торчу в окне,
Седой старик на склоне жизни,
С печальной думой об Отчизне.

Мне неизвестность не страшна,
Когда в беспамятстве страна.
Когда ликует вражья сила,
То на душе всегда постыло.

Но отвернуться не могу
Я от позора и упадка.
Пусть на советском берегу
И мне порой жилось несладко,

Там научился я мечтать,
На благо родины трудиться.
Не здесь, а там Россия-мать,
А здесь – ни Русь, ни заграница.

Ни то ни сё… На болтовне
Стоят державные опоры.
Страшусь – недолго жить стране
В упадке духа и разора.

Но дни даны, и я живу.
Смотрю на жухлую траву.
По ней то с плачем, то со свистом
Предзимний ветер гонит листь

Много было крови, шума, пыли

На просторах родины эпоха,
Третья за век, шествует уже.
Под ногами старая дорога.
Сумрачно и тяжко на душе.

Здесь когда-то все мы жили-были.
И, прощаясь с Богом навсегда,
Растоптали Русь, разворотили,
Много было крови, шума, пыли…
Всё ушло – осталась срамота.

Не топорщь, двуглавый, зряшно крылья,
Не взлетишь ведь, силушка не та.

Не воскреснет жалкий Николашка,
Что погиб под молотом-серпом.
На душе и сумрачно, и тяжко –
Видеть разоренный русский дом.

Надо строить новый, но где руки?
Кто прораб? И кто хозяин в нём?..
Но не все же ленинские внуки
Неучами стали и ворьём?

До коммуны не доехал поезд.
Разбежались люди кто куда.
Можно всех найти, вернуть, но совесть
Мы теряем раз и навсегда.
Нить познанья

Нет, не прозреет этот век,
Не дорастёт до состраданья.
И бесполезны, человек,
Твои благие пожеланья,
Чтоб всем по совести жилось,
И правда миром управляла,
Чтоб убывала в людях злость,
А доброта лишь прибывала.

Но жизнь похожа на загон,
Где лишь одни входные двери.
И ты не Ньютоном рождён,
Чтоб всё понять и всё измерить.

Живя под низким потолком,
Ты обречён, забыв про небо,
Быть суетливым паучком,
Плетущим нить познанья слепо.

Та нить одна на всех людей:
Рожденье, жизнь и смерть – на ней.

Ополченец

Журавлиной тропой невесомой,
Навсегда став свободным от пут,
Ухожу без оглядки из дома,
Где воруют, дерутся и лгут.

Всё испортилось в нём в четверть века:
Вместо совести – правит обман.
Дом, что Ленин воздвиг человеку,
Превратился в притон и шалман.

Я всю жизнь был простой работяга.
Верил в правду и даже в любовь.
Мой завод растащила ватага
К грабежам толерантных воров.

При Советах я жил небогато,
Но вскормил, воспитал двух детей.
А в России буржуйского лада
Стало много забытых людей.

Я из тех, что молчат, миллионов,
Чей удел – нищета навсегда.
И никто не услышит их стонов,
Не поможет ни чем, никогда.

Мне дорога заказана к дому,
Где воруют, дерутся и лгут.
Ухожу навсегда к Мозговому,
Навсегда став свободным от пут.

Я прожил жизнь в другой России

Всему есть срок, и бог земной
Почил сном вечности глубоким.
Но даже мёртвый, неживой,
Он для живых остался богом.

А я, что знал я о себе?
Я жил и в счастье слепо верил.
Лишь были ведомы судьбе
Мои находки и потери.

Двадцатый съезд. Пора надежд
На счастье и никак иначе.
Коммунистический рубеж
Невдалеке уже маячил.

Осталось только поднажать,
А там… Что там, никто не знает.
Народ лишь начал прозревать
И ничего не понимает.

Деревне дали паспорта,
И повалили люди в город.
У всех была одна мечта –
Зажить без всякого надзора.

Еще газетам верят все,
Противных нет в помине мнений.
Почти на каждой полосе
В призывной позе новый гений.

Страна на взлётном вираже
Летит с космическим размахом.
И новый вождь всем по душе,
Что не внушает людям страха.

Был трудовой рабочий рубль
Вполне по ценам магазинным.
По выходным барачный клуб
Цвёл штапелем и крепдешином.

Завыл в посёлке первый «маг»,
И завихлялись «буги-вуги».
Стригут дружинники стиляг,
Берут воришек на поруки.

А за барачной полосой,
Цепляясь к городскому краю,
Растёт хрущёвский самострой
Из насыпушек и сараев.

По всяким праздникам у нас
Поют заливисто гармони.
Звучит «Подгорной» перепляс,
Ещё частушки не в загоне.

Не в моде френч и сапоги,
Но произвол ещё обычен.
И Пастернак попал в враги,
И Солженицын возвеличен.

В литературе этих лет
Куприн и Бунин в громкой славе.
И снят с Есенина запрет,
И обретён Васильев Павел.

Жизнь примирила вроде всех.
В моём бараке отставные
Охранник лагерный и зэк
Гуляют вместе, как родные.

Я верю в правду и добро,
Хотя вокруг немало злобы.
Уже вплотную подошло
Мне время счёт платить особый.

Но я от страха не продрог.
Что мне чужой и горький опыт?
Я за собой не слышал топот
Железом кованных сапог.

Судьба дала мне честный путь
И опалила душу смутой.
И сквозняки пронзили грудь
Сердечной горестной остудой.

-2 –
Я прожил жизнь в другой России,
Чем та, что вкруг меня была.
Года советские немые и россиянские лихие –
Сквозь них судьба меня вела
Тропою Пушкина и Блока.
Жизнь не была ко мне жестока,
Но сам я был к себе жесток,
И усмирял упрямство строк…

Я прожил жизнь, не помышляя,
Разбогатеть, войти во власть.
И жил легко, как бы играя,
Мной лишь одна владела страсть:
Любовь к Отечеству, что пало,
Изменой мерзостных вождей
И жутким призраком восстало
В казнящей памяти людей.

И никому спасенья нету
От боли, жалящей умы.
И выпал долг сказать поэту,
Что изменили Правде мы.
Что мы – предатели России,
Кто взрослым был в тот страшный год,
Когда кремлёвские витии
Советский предали народ.

Николай Алексеевич Полотнянко родился 30 мая 1943 года в Алтайском крае. Он окончил Литературный институт имени А.М. Горького. Первая поэтическая публикация состоялась в 1968 году в газете «Омская правда». С 1973 года писатель живёт в Ульяновске.

Николай Алексеевич является автором романов: «Государев наместник» (2011), «Жертва сладости немецкой» (2013), «Бесстыжий остров» (2013), «Загон для отверженных» (2014), «Счастлив посмертно» (2014), «Клад Емельяна Пугачева» (2014), «Атаман всея гулевой Руси» (2014), «Минувшего лепет и шелест» (2014), комедии «Симбирский греховодник» (2010), а также поэтических сборников: «Братина» (1977), «Просёлок» (1982), «Круги земные» (1989), «Журавлиный оклик» (2008), «Русское зарево» (2011) и других. С 2006 года он является главным редактором журнала «Литературный Ульяновск». В 2008 году Николай Полотнянко был награждён Всероссийской литературной премией имени И.А. Гончарова, в 2011 году – медалью имени Н.М. Карамзина, в 2014 году – орденом Достоевского 1-й степени.