Недавно в московском издательстве «ЛитСовет» вышли в свет два новых романа ульяновского писателя-фантаста Сергея Юрьева, который также известен в нашем городе как фотохудожник и журналист. С ним мы и поговорили о его книгах, современной литературе, а также о том, что может ожидать наш мир в будущем.

20130123-uriev

– Сергей Станиславович, недавно у вас вышло две книги: «Нить неизбежности» и «Мир во спасение». О чем они?

– Чтобы понять, о чём они, их надо прочесть. Пересказывать содержание бессмысленно, поскольку суть не в сюжете. Иногда она прячется между строк. Непросто определить даже жанр этих книг – там присутствуют элементы научной фантастики, фэнтези, философского трактата, а местами – даже мелодрамы и триллера.

«Здесь надо чтобы непременно сиськи торчали, а вот здесь – чтобы кровь брызнула, а тут – на пять трупов, пожалуйста, больше сделай».

– Фантастические сюжеты являются исключительно плодом вашего воображения, или же иногда в их основе лежат реальные события?

– Если связь с реальностью и существует, то возникает она на уровне подсознания. Я вообще заранее не планирую сюжетов, поскольку успел убедиться в том, что с какого-то момента персонажи обретают самостоятельность и начинают творить всё, что им заблагорассудится. Я вообще стараюсь, чтобы фантастический мир, который я создаю, выглядел максимально реалистично, чтобы персонажи воспринимались читателями как живые люди со всеми присущими им достоинствами и недостатками.

– А что вас подтолкнуло к написанию первой книги?

– В 90-е годы прошлого века я был литературным сотрудником детского журнала «Сережка», писал сказки, стихи, сценарии для комиксов. Один из таких сценариев и лёг в основу моего первого романа «Нашествие с севера», который был издан в 2001 году.

Сейчас политика издательств такова: публикуется то, что легче продать.

– Почему современная детская литература сейчас где-то «на задворках»? Почему никто не знает современных авторов, пишущих для детей?

– Не знают их потому, что их попросту нет. Ведь сейчас политика издательств такова: публикуется то, что легче продать, авторов, которых не нужно раскручивать, вкладывая в это деньги, снижая рентабельность своего бизнеса. Поэтому сохранили популярность книги авторов советских времён, которые с детства знакомы родителям, бабушкам и дедушкам нынешних детей. Предлагаются, конечно, варианты писать под конкретный формат, по конкретному заказу, под некую педагогическую концепцию, но от такого подхода дурно пахнет, поскольку такой подход не оставляет места творчеству.

– А в таких условиях есть шанс молодому и талантливому автору пробиться и издать свою книгу?

– Смотря, о каком жанре идет речь. В детской литературе все глухо. Если говорить о фантастике, то опубликоваться проблем нет. Требования к качеству у многих издательств довольно незамысловаты, и нужно просто четко понимать, что для них является «форматом».

Я беседовал со своими коллегами-писателями, и не раз слышал, какие требования к ним нередко предъявляют: «Здесь надо чтобы непременно сиськи торчали, а вот здесь – чтобы кровь брызнула, а тут – на пять трупов, пожалуйста, больше сделай». Но время массового увлечения примитивным чтивом кончается. Надеюсь, что представители издательского бизнеса рано или поздно это поймут.

В советское время была конкретная официальная модель будущего: мы построим коммунизм и всё будет хорошо.

– В современной русской фантастике никто не пытается создать образ мира будущего. Обычно в центре сюжета – герой, который выпутывается из проблем, с помощью привычных ему понятий, попадая в среду отличную от нашей, но это никак не похоже на будущее. С чем это связано?

– Делать прогнозы сложно, и немногие готовы взять на себя такую ответственность. В советское время была конкретная официальная модель будущего: мы построим коммунизм и всё будет хорошо. И очень часто это получалось талантливо, живо и правдоподобно. А сейчас будущее очень туманно, и никто не берется делать подобные прогнозы. Что касается западной фантастической литературы, то там серьёзные попытки «пророчеств» иссякли ещё раньше. Последними авторами, которые пытались создавать образы будущего были Жюль Верн и Герберт Уэллс.

– Вы известны также как фотограф и некоторые из своих работ делали во Франции. Есть ли какая-то принципиальная разница между людьми там и здесь?

– Я этой разницы не заметил, но это не значит, что её нет. Я же преимущественно общался людьми из своей же среды – фотографами и любителями художественной фотографии. Дело в том, что сейчас наше общество и общепринятый образ мыслей тяготеют к западному образцу – несмотря на все разговоры о национальной самобытности, национальных интересах и патриотизме. Загвоздка в том, что капиталистическая экономика может развиваться при условии, когда понятия «гражданин» и «потребитель» становятся тождественны, и, очень надеюсь, что так называемое «общество потребления» не восторжествует окончательно в нашей стране.

Будущее не будет простым, если оно вообще будет.

– А какой может быть иная модель?

– Я пару лет назад беседовал с Дмитрием Кимельфельдом – бардом, поэтом, телеведущим и искусствоведом из Израиля, бывшим киевлянином. Он рассказал, что и на его новой родине большинство людей приняли западные «ценности», но, кроме них, есть ортодоксальные евреи и правоверные мусульмане, которые пользуются необходимым минимумом материальных благ. Им не нужны роскошные сервизы, им хватает по ложке, кружке и чашке на человека. Они удовлетворены самой простой едой. И несчастными их не назовёшь, поскольку у них просто иные представления о том, что для них благо. Я вовсе не ратую за то, чтобы такое отношение к жизни повсеместно возобладало, тем более, что при отсутствии массового потребления рухнет нынешняя мировая экономика. Но именно многообразие культур, религий, политических концепций приводит в движение человечество, даёт ему импульс к прогрессу. Отсутствие движения ведёт к застою, оно гибельно. Возвращаясь к вопросу о прогнозах на будущее, хочу добавить, что мир останется столь же разнообразным, как сейчас, а возможно, станет ещё сложнее.

– А как люди будут уживаться в таком мире?

– Ну, сейчас же как-то уживаются, хотя и не без конфликтов. Повторяю: будущее не будет простым, если оно вообще будет.

– Предположим всё-таки, что оно будет. Какие достижения наших потомков для вас были бы наиболее желанны?

– Достаточного уровня комфорта человечество достигло уже сейчас, не для всех, конечно, но думаю, что со временем блага, пока доступные лишь «золотому миллиарду», получит и остальная часть человечества. Моё детство совпало с первыми полётами в космос, которые были предметом всеобщего восторга. В какой-то мере завидую потомкам, если им будут доступны межпланетные и звездные путешествия. Кстати, одна из моих новых книг – «Мир во спасение» – относится к жанру именно космической фантастики.

Уже который год большая часть средств, которые обещают выделить на областную программу книгоиздания, «растворяется» по пути…

– Литературоведы утверждают, что в основе всей мировой литературы лежит всего несколько основных сюжетов. Например, по мнению Хорхе Луиса Борхеса их всего четыре. Относится ли это утверждение к фантастике?

– Сюжетов, действительно существует не так уж много, зато каждый из них может иметь множество оттенков, которые и придают произведению самобытность. Сюжет – не самоцель, а всего лишь средство для выражения каких-либо идей, эмоциональных оттенков, философских воззрений и нравственных основ. Это в детективной литературе главное – узнать «кто убил Васю»… Кстати, ещё 90-е годы прошлого века я пытался предложить свою первую рукопись, обзванивал московские издательства, и первым, в большинстве случаев, мне задавали один и тот же вопрос: «У вас детектив?». Стоило ответить «нет», и на том конце провода вешали трубку.

– Насколько реально сейчас молодому автору издать свою книгу? Как лучше действовать, чтобы добиться успеха?

– Это зависит от качества произведения, избранного жанра и от простого везения. Сейчас, например, абитуриенты подают заявления сразу в несколько вузов – где-нибудь да прокатит. Так же можно поступать и с издательствами: чем в большее количество мест предложить – тем выше вероятность успеха. Правда, могут предложить такие условия, что и сам не захочешь печататься. Делают ставку на тщеславие молодых авторов, и нередко расчет этот оправдывается. Некоторые рады уже тому, что самому не надо оплачивать издание себя, любимого… Очень многие, кстати, и сами платят за возможность увидеть своё имя на обложке.

– Например?

– Этот вопрос лучше задать в ульяновском отделении Союза писателей. Впрочем, возможно, кому-то удаётся прорваться в областную программу книгоиздания, но я в этом не уверен. Уже который год большая часть средств, которые на неё обещают выделить, «растворяется» по пути…

Если и появляется что-то действительно достойное, то оно теряется в куче мусора.

– Есть ли вообще смысл в государственной поддержке литературы?

– Она имеет смысл лишь в одном случае: если есть кого поддерживать. Допускаю, что могут быть талантливые произведения, которые в нынешней ситуации не имеют коммерческого потенциала. Издание за государственный счёт – единственный способ сохранить их для потомков, которые когда-нибудь оценят их по достоинству.

– В чём главная проблема книгоиздания в России?

– Страна перенасыщена «писательской массой». У нас только одних фантастов в стране не менее пятисот человек, и люди просто теряются в огромном количестве имён, фамилий и названий книг. Если и появляется что-то действительно достойное, то оно теряется в куче мусора. Во всем этом хаосе теряются и сами издатели, не всегда понимая, что им надо. Книги часто выходят мизерными тиражами, потому что никто не хочет рисковать деньгами. Сейчас автор, который желает издаваться, находится в очень жестких рамках: либо литературы для него – хобби, а деньги на жизнь он зарабатывает чем-то другим, либо он работает на «конвейере» – по три-четыре-пять книг в год. А можно ли, работая в таком темпе, писать что-либо приличное? В советской фантастике на слуху было не более полусотни имён, а сам жанр был куда более популярен, чем сейчас. Минимальный тираж не опускался ниже ста тысяч экземпляров, но книги были в дефиците. А всё потому, что у тех, кто отвечал за книгоиздание, был литературный вкус, были авторитетные литературные критики, которые сейчас вымерли как вид. Но, к счастью, есть некоторые основания полагать, что в обозримом будущем ситуация изменится в лучшую сторону. Поживём – увидим.

Артемий Тёмный