Время имитации кончилось, обнажилась реальность, которая не имеет кризисной природы, а является новой средой существования.

prikol4

Нынешний кризис принято сравнивать с кризисом 2008 года, но, как мы показывали в статье «Нового года не будет», это в корне неверно — кризис 2008 года на самом деле не заканчивался. Начавшийся тогда спад продолжается поныне, усугубленный известными всем проблемами. Поэтому, если быть откровенными, говорить о кризисе как таковом не приходится вовсе.

Никакого кризиса нет и не было – то, что сейчас называют этим словом, имеет совсем иную природу, — это не переходное состояние из точки А в точку Б, а возврат в точку отсчета.

Кризис — это событие экстраординарное, переходное состояние, из которого возможны выходы, находящиеся между полным выздоровлением и полной смертью. Но у нас никакого кризиса нет и не было – то, что сейчас называют этим словом, имеет совсем иную природу — это не переходное состояние из точки А в точку Б, а возврат в точку отсчета.

На практике это означает то, что наступающее состояние — это не то состояние, которое надо преодолевать, а то, в котором надо жить, — мало-помалу, день за днем.

Нас не учили жить, а учили лишь интерпретировать жизнь.

Фактически, сейчас мы начинаем жить заново, вступив в эпоху, когда инерция предыдущих моделей жизнеустройства кончилась. Каких моделей? Любых модернизационных, которыми в формате имитации руководствовалась страна в последние лет 200. Усилия тратились на имитацию Европы, имитацию рынка, имитацию коммунизма, имитацию демократии, имитацию феодализма, имитацию аристократизма, имитацию экономики, имитацию технологий, имитацию империи, имитацию традиции, имитацию общества, имитацию власти, имитацию будущего и так далее. Теперь мы попали в ситуацию, когда все эти имитации рассыпаются, обнажая реальность, которая (если смотреть изнутри имитационной модели) выглядит неприглядно и не очень-то вписывается в имитационные схемы восприятия, которыми наградило нас имитационное образование. Нас не учили жить, а учили лишь интерпретировать жизнь. Всему этому наступает конец.

Обнаженная реальность отбрасывает нас в условную точку отсчета, в которой есть только то, что не может быть воспринято в рамках искусственных конструкций, за которыми никогда не было реального содержания.

По форме наступающая реальность выглядит неважно как, а по содержанию — архаичной. На смену отмирающим искусственным конструктам будут приходить реальные, созданные самой жизнью, — на место рынков – базары, на место производств — мануфактуры, на место имитации деятельности — работа, на место медицины — знахарство, на место образования — ученичество, на место религии языческие практики, на место рациональности — вера в чудеса и так далее.

Количество таких «посторонних» активно растет начиная с 2008 года, и живут они уже в другой реальности, для описания которой пока нет слов.

Этот откат, если кто не заметил, уже активно идет, о чем мы постоянно писали и пишем. Есть и важный индикатор этого процесса — количество людей, для которых пространство власти, в котором и поддерживаются искусственные конструкты, становится внешним. В зависимости от обстоятельств — то дойной коровой, то назойливым комаром. Количество таких «посторонних» активно растет начиная с 2008 года, и живут они уже в другой реальности, для описания которой пока нет слов. Это и есть новое пространство жизни, которое неизменно будет расширяться вслед за уменьшением объемов ресурсов, которые власть может позволить потратить на поддержание имитационных конструктов, вне поля которых она не может быть помыслена. Но этот процесс нам может быть интересен только как индикативный, позволяющий предугадать динамику процесса, но вовсе не как содержательный. Ибо реальное содержание уже из системы этих конструктов уходит — пространства перестают иметь общие множества.

Как это и ни чудовищно звучит, но, при желании, проживем и без власти.

Если смотреть на этот процесс с целями сугубо экономическими, то можно применить отличную модель сопоставлений. Сейчас на дворе, согласно экономическим индикаторам, 2001-2002 год, весной следующего года можно ожидать 1998, дальше по убывающей. Но, рассуждая таким образом, мы продолжаем рассуждать в пространстве власти, в котором только и существует имитация экономики, индикаторы которой мы рассматриваем. Поэтому, по большому счету, очевидно, что все прогнозы будут не прогнозами из реальности, а прогнозами того, как будет сжиматься пространство власти, и что она будет делать для того, чтобы это пространство сохранить, — национализировать крупную промышленность и торговлю, пытаться торговать пресной водой, консервировать нефтяные скважины, просить гуманитарную помощь, урезать расходы на имитацию социальных обязательства и так далее. То, что будет происходить в реальности, зависит уже не от этого пространства, а от населенных на территории. И речь вовсе не о каких-то мифических политических действиях, и вовсе не о любых других взаимодействиях между пространствами жизни и пространствами власти, а о банальном выживании. Пока усиленная архаизация практик, которые могут его обеспечить, внушает определенные надежды. Как это и ни чудовищно звучит, но, при желании, проживем и без власти — точнее, вне пространства власти. Если, конечно, реально работать.