О Великой Отечественной войне написано бесчисленное количество книг – художественных, публицистических, научных. Особую ценность, конечно, представляют живые свидетельства конкретных участников тех событий. Однако чаще всего эти воспоминания оформлены в виде письменных мемуаров или отредактированных интервью. Под термином «отредактированные» понимается в том числе и своеобразная (иногда не совсем четко осознаваемая) самоцензура, которой руководствуется рассказчик, описывая те годы.

В 2015 году в Ульяновске вышел во многом уникальный для России сборник – «Моя война: устные рассказы о Великой Отечественной войне». Основа этой книги – тексты, зафиксированные во время фольклорно-этнографических экспедиций УлГПУ в 1980-2000-х годах. Уникальность книги состоит в том, что в ней собраны записанные на аудионоситель и дословно расшифрованные рассказы более ста жителей Ульяновской области – свидетелей военного лихолетья.



Общение «без боязни»
– Название сборника определено тем, что у каждого рассказчика, будь это мужчина или женщина, сохранилась личная память о войне, свое, субъективное понимание людей и событий, – отмечает в предисловии составитель и автор комментариев – доктор филологических наук, фольклорист и литературовед Маина Чередникова.
По ее словам, на устные рассказы о войне исследователи обратили внимание давно – еще в 1940-е годы. Однако в печать шли ограниченные по тематике («победные»), подвергшиеся цензурной и редакторской правке тексты. В то же время сами фронтовики, рассказывая о войне, например, на День Победы в сельском клубе или во время специальных уроков в школе, вынуждены были подчиняться требованиям идеологии. Нередко такое общение трансформировалось в своеобразный официальный ритуал, во время которого тщательно выбиралось то, о чем можно говорить и о чем лучше умолчать.
И лишь в 1960-1980-е годы происходит своеобразный перелом как в научной оценке устных рассказов о войне, так и в среде самих «носителей» этой памяти.
– Только в конце 1980-х годов создалась та обстановка взаимного доверия, при которой наши рассказчики без боязни общались с нами и не обращали внимания на диктофон, – констатирует составитель «Моей войны…».

О войне – без цензуры
Упомянутая книга состоит из двух частей. В первой представлены рассказы фронтовиков, вторая посвящена описанию жизни в тылу. Для облегчения восприятия каждый текст сборника имеет лаконичное название, помогающее читателю понять, о чем там говорится.
Далее – чтобы, так сказать, почувствовать «вкус» устной истории – мы приведем несколько наиболее ярких текстов, опубликованных в первой части сборника.
Федор Заплаткин из села Потьма (Карсунский район) вспомнил о том, как под Харьковом его контузило, и он попал в плен. Решили бежать.
«Ну, тут выручила с Сурского женщина. Собрались уходить (т.е. бежать из плена. – Ред.). Надели [женские] платья. Я да еще один. Лопатки взяли. Старичок нам говорит: «Идитя дорогой, как женщины». Нам бритву дали. Идем – и тут немцы. «Здорово, Полинка!» – немцы говорят [приняли за женщин]. <…> «Женщины», – говорят».
Переодетые в женское платье беглецы добрались неузнанными до сельца Федоровка. Решили там переночевать у одной старушки, но та их предала – привела старика-коменданта.
«Это что? Партизаны?» – и ушел. Ну, думаю: «Бежать? Как бы хуже не было». Хвать, правда, офицера ведет. Он – русский. Спрашиват: «Откудова? Продажная шкура! Своих продаешь!» – [говорит] офицер этому дедушке [коменданту]. «Поесть, – спрашиват [нас], – хочешь?». Немец несет уху. Мы поели. «Не ходите сейчас. Пойдите вечером по дороге. В краю леса остановитесь».
В итоге немецкий офицер не только отпустил беглецов, но и пошел с ними в качестве «языка»: «Отец у него в Первую мировую в плен попал. Мать немка, а отец русский, значит».
– Конечно, это единичный случай, – замечает по поводу приведенного текста Маина Чередникова. – Однако коллективный опыт наших рассказчиков – свидетельство того, как корректировалось в сознании простых крестьян представления о «своих» и «чужих» людях.

От злобы – к жалости
Не менее захватывающими воспоминаниями поделился Иван Казанцев из села Большая Кандарать. После тяжелого боя оставшиеся в живых из его роты выбирались из окружения.
«Я шел и дошел до омета. Вдруг гляжу – человек лежит, рука на сене раскинута. Фашист! Рядом банка пустая и автомат. Жрал, наверное. Пьяный был. Что решать – думай! Или он нас, или мы его. Стрелять нельзя. Я вынул. нож и… бросился на него. Не знаю, попал ли в сердце, но зеву [крику] не было. Со злом воткнул. Автомат забрали. Спрыгнули – и бежать дальше».
Составитель отмечает постепенную перемену в сознании солдат, которая происходила по мере того, как отступали немцы. Сначала убийство врага – это непреложная необходимость, от которой можно даже получать удовольствие: «В засаде мы сидели. А тут немцы идут. Мало их. Я прицелился – выстрелили. Гляжу – попал. В бою никакого удовольствия: не знаешь, ты убил или другой. А тут – собственноручно». Такое отношение было оправдано зверствами самих фашистов.
Когда же наши солдаты находятся на территории Германии, их взгляд на это меняется: «Убивать, знаешь, жалко. У них ведь, как у нас: дом, семья, дети. И дом их недалеко. «Ну, идите, черт с вами!» [отпускает пленных немцев]».

«Женское лицо» войны
Свой взгляд на войну – у женщин, участвовавших в военных действиях. Например, Анастасия Бутяшина из Большой Кандарати помогала врачам во фронтовом госпитале. Каждый ее рассказ – словно небольшое стихотворение в прозе: она умеет так подобрать детали и описать их таким языком, что записанные от нее тексты начинают восприниматься как художественное произведение.
«Когда мы в Даувице стояли, халаты нам дали шелковы, кремовы. Мы этого не видали [т.е. это было в диковинку]. Глаза вытаращили все. Первый раз одели – надо же стирать его. Он [врач] говорит: «Стирай мне халат». Выстирала, высушила. «А гладить?» – «Есть, товарищ командир!». Утюга нет. Без утюга буду гладить. А как? А так. Складываю его. Бока отглаживаю своим телом. А потом – перед. Обратно меня – балдой [командир так ласково называл свою помощницу]. «Где ж ты утюг взяла, балда ты, балда?» – «Вот мой утюг – спина».

Та же рассказчица описала другой случай, который потрясает любого – даже равнодушного читателя и собеседника.
«[Привезли тяжело раненного лейтенанта, за которым Бутяшина следила, меняла ему повязки] Около няво сижу. А он поворачивает глаза и мне так говорит: «Сестра, расстегните пуговку на вашем халате. Я так давно не видел женскую грудь». А потом <…> он дает мне фотографию свою семейную. Сама [жена] хорошая и дети хорошие: одному, наверное, годиков пять, а второй постарше. А он мне: «А я не умру?» – «Нет, почому это вы умрете? Мы вам все прекрасно сделали [операцию], хорошо». Мне чаво тут говорить?
А у няво кишечник забила пуля, порват кишечник. Хирург, когда пошел, говорит мне: «Когда будет икать, мне сообщите». И во сколько? Не помню, были у нас часы, – он стал икать. Так сердце заволновалось: такой человек уходит хороший. Похоронили яво. Был Красный Бор, лесок. У елочки схоронили».

Хуже только на войне
Во второй части сборника представлены воспоминания тех, кто выживал в военное время в тылу. Приводятся не только рассказы о тяжести голода и смерти самых близких и беззащитных. Также раскрываются те неприглядные моменты, о которых долгое время было не принято говорить.
К примеру, тяжким испытанием во время войны были сборы налогов. Иногда советские сборщики налогов действовали весьма жестко.
«Вот они приходят собирать налог. А тогда сто рублей брали [а у рассказчицы вообще нечем платить]. Он прыгал, прыгал надо мной [куражился], вышли ко двору: «Давай свяжем ей руки назад и боталу привяжем, и будет стукать, и поведем ее». А люди-то будут спрашивать: «За что ведете?». А мы будем говорить: «Налог не платит».
О том, что налоговики выносили все подчистую из избы, упоминали многие информанты. Но самым страшным, конечно, была смерть детей.
«Запру [ребенка] да в лес поеду. Выезжаю. Окошки были маленькие: жив ли? Нет ли? Жив! Жив! Слава Богу, мелькает в окошке [видит маленького сына, когда возвращается из леса]. Он обоссанный, мокрый, как кочка, холодный. Родила – стала двое [детей]. Ни отходу, ни отъезду. Картошку по полям гнилую, просо ручками собирали… Соберешь на кашку, натолчешь и – покормишь. И оба [ребенка] померли. И схоронила во время войны…».
Стоит добавить, что «Моя война» издана по решению НИИ истории и культуры Ульяновской области. Эту книгу, материал для которой собирался не одно десятилетие, можно рекомендовать всем читателям, желающим узнать о войне без цензуры. О войне во всем ее живом и страшном многообразии – той эпохе, о которой совсем скоро уже некому будет устно рассказать.

Наша справка
Автор-составитель книги «Моя война: устные рассказы о Великой Отечественной войне» – доктор филологических наук Маина Павловна Чередникова. Под ее руководством (и ее учеников) с середины 1970-х годов Ульяновский педуниверситет проводит фольклорно-этнографические экспедиции в различные районы нашего региона. За эти годы собран большой архив фольклорных текстов, часть из которых использовалась при подготовке упомянутого сборника
Евгений Сафронов