Праздники любят все, но умеем ли мы их отмечать? Наши предки отдыхать умели, делали это весело. Вот уже пять лет молодые люди из симбирской артели рукопашного боя «Буза» проводят вечерки — не только в память о традициях, а и развлечения для.

– Мне кажется, сегодня люди разучились веселиться. Если нет денег на дорогие клубы или элитные вечеринки, то считается, что пойти некуда. Люди не представляют досуг без алкоголя, — рассказывает председатель общественной организации «Симбирская губернская община» Владимир Басенков. — Мы хотим напомнить молодежи, как развлекались их сверстники лет 100 назад: пели частушки, водили хороводы, играли в жмурки и «кошки-мышки», учили девушек плясать кадриль. И застолья устраивали — с чаем, сладостями, пирогами и задушевными разговорами. При этом мы — не реконструкторы, мы не копируем древний быт в мельчайших деталях. Конечно, носим рубахи в народном стиле и плетеные пояса, но используем современную музыкальную аппаратуру, можем прийти в джинсах. Главное — внутреннее содержание.

Корреспондент РП побывала на одной из первых вечерок. Они проходили в старинном здании музея гимназии № 1. За тяжелой дверью — полутемная «шинельная» конца позапрошлого века, где гимназисты оставляли шинели и фуражки и расходились по классам постигать премудрости латыни, древнегреческого и других наук. В актовом зале на стене — огромный портрет императора Александра III. В зале кипит работа: молодые люди в русских народных костюмах ставят столы, подключают аппаратуру, расставляют стулья. Гармонист пробегает пальцами по клавишам. Бузники пускаются в боевой пляс. Это разминка. Слегка разогревшись, они приглашают всех собравшихся поиграть в «платочек». Одна из девушек пляшет внутри круга с платком, а парень пытается этим платочком завладеть. Девушки чувствуют себя в центре внимания — кавалеров больше, чем дам. Потом — кошки-мышки, жмурки, хороводы и наконец — кадриль. В конце все, раскрасневшиеся и слегка запыхавшиеся, усаживаются за стол. На столе — квас, чай, пироги, пряники. Гости знакомятся, перекидываются шутками, все по-домашнему уютно, непринужденно.

Фото: Елена Огнева / «Русская планета»

Со временем вечерки перекочевали из гимназии в ДК «Губернаторский». Гостей стало больше, забав тоже прибавилось. Теперь участники не только пляшут и играют, но и учатся плести пояса, осваивают музыкальные инструменты. Дети тоже при деле: девочки изготавливают народных кукол, мальчики обучаются боевому плясу.

– Пять лет назад мы знали о русской традиции намного меньше, но были влюблены в нее и верили, что все получится, — улыбается член симбирской артели рукопашного боя «Буза» Илья Шагунов. — Нам хотелось создать площадку для общения, чтобы люди могли лично участвовать в традиционном досуге. Сегодня цель достигнута: сформировался целый коллектив по изучению русской народной культуры, люди заинтересовались плясовой, песенной, инструментальной традицией своего края, стали посещать занятия в вокальной студии, кто-то увлекся игрой на гармони, кто-то — на балалайке.

– Когда я познакомился с ребятами из «Симбирской бузы», в артели не было гармониста, — продолжает другой бузник, Кирилл Кологреев. — Пришлось мне это дело начать. Мы ездили на съезды бузников — гуляи. На одном гуляе гармошку посмотрел, на другом с гуслями познакомился, на третьем — с балалайкой, так и пошло. Сначала я увлекся игрой на гармошке, самостоятельно освоил гусли, балалайку, мандолину. У гармони русского строя разный звук при смене меха. Во время игры будто головоломку разгадываешь: нужно и кнопочку нажать, и успеть сообразить, в какую сторону сдвинуть гармонь. Есть единая структура композиции, но в то же время вариативность происходит непрерывно. Вроде бы одно и то же играешь 15 минут, но каждый новый круг в наигрыш что-то новое добавляешь.

– Я вообще интересуюсь русской историей и культурой, общаюсь с теми, кто называет себя русскими патриотами, националистами, — говорит Кирилл. — Многие твердят: мы русские, мы — за русский народ. А что в них русского? Разве что майка с надписью: «Я — русский». Большинство не знает ни народных песен, ни традиций. Я даже не уверен, знают ли они свою родословную. Они напоминают мне интеллигенцию конца XIX века — типа «для народа, но без народа».

Выпускник Саратовской консерватории имени Собинова Александр Михайлов про вечерки узнал в интернете и пришел посмотреть, что да как.– В консерватории я изучал и классическую музыку, и оперную, но та музыка меня «не цепляет», — делится музыкант. — Мне нравится народная песня, я основал в Ульяновске фольклорный ансамбль «Отрада», сам пою и ребят учу. Хотя вечерки — немножко не мой формат, это больше для холостых. Но я попробовал с бузниками петь народные песни, им понравилось, некоторые пришли ко мне в ансамбль, до сих пор поют.

Ребята ездят в этнографические экспедиции, участвуют в концертах и фестивалях, с которых привозят дипломы и грамоты. В прошлом году выступили на фестивале «Поющий Симбирск». В этом году съездили в Москву на «Перепляс», финал которого проходил в театре Русской песни Надежды Бабкиной. В марте нынешнего года коллектив защитил звание народного, исполнив 18 песенных и танцевальных номеров.

говорят, что русскую песню невозможно записать нотами. Это правда?

– Ну что вы! — смеется Александр. — Ноты — универсальный язык, с их помощью любую музыку можно записать. Хотя для меня лично нотный сборник без аудиоприложения имеет минимальную ценность. Когда не слышишь записи, можно по-разному песню сделать. Вообще большинство фольклорных коллективов учат песню не по нотам и не с голоса, а с записи. Один свой голос услышал, другой — свой. Потом это вместе соединяют. Русская песня многоголосна. В народе песни передавались из уст в уста. Люди слушали их и запоминали. Песня, пляска — часть их жизни. Вот, например, в послевоенные годы мужиков меньше стало. Женщины научились плясать, как мужики — подпляску с дробью. Раньше в танце женщины только ходили, как павушки-лебедушки. И в работе так же. Меньше мужчин — тяжелее работают женщины.

– Значит, в городах могут петь, а могут не петь, а в деревне не могут не петь?

– Скажем так: все знают эти песни, могут подпеть. Народные — не значит одинаковые. В этой местности так, в другой — по-другому. И жанры разные. Одни рассчитаны на зрителя — былина, например, или колыбельная. Предполагается, что ты не сам для себя поешь, а для кого-то. А все остальное практически — больше ради себя, ради удовольствия петь. Бывает, приезжаешь в село, люди рассказывают про обычаи, обряды, свадьбы, как гуляли, какие песни пели. А их дети уже этого не знают. И песни забываются.

– Мне кажется, в отношении традиционной народной культуры в стране существует «заговор молчания»: о ней не показывают фильмов, не делают репортажей, не упоминают в новостях, — вступает в разговор Илья Шагунов. — Иногда на экранах мелькают эстрадные коллективы в костюмах «а-ля рюс», но о настоящей песенной, инструментальной или плясовой традиции подавляющее большинство не имеет ни малейшего представления. У каждого народа складывается свое представление о человеке и его месте в окружающем мире, об отношениях между людьми. В песнях передается концентрированный чувственный опыт — любовь, счастье, радость, грусть, боль, ощущение связи с прошлыми поколениями. Когда человек поет народную песню, он неосознанно этот опыт перенимает.

Фото: Елена Огнева / «Русская планета»

– Почему вы говорите, что у нас нет традиционной культуры? Мы же видим на эстраде народные песни и танцы.

– История так называемых народных коллективов связана с появлением культпросветучилищ. В начале ХХ века люди переселялись в города, народные традиции уходили. Какие-то элементы традиционной культуры (песню, пляску) вынесли на сцену. С одной стороны, отдельные плясовые движения и песенные тексты таким образом удалось сохранить. С другой стороны, для сцены их пришлось основательно видоизменить. Большинство форм традиционной культуры созданы так, чтобы человек в них участвовал, а на концерте зритель пассивен — посидел в кресле, послушал, ушел. Вот, например, мы на занятии в вокальной студии смотрим друг другу в глаза и поем. Происходит общение — голосом, глазами, через созвучие. Пляски — это общение через контакт либо через частушки, взгляды, через подшучивание друг над другом.

– Получается, это псевдонародные коллективы?

– Нет. Просто это — совершенно другой жанр. Можно назвать его фольклорно-сценическим. Это видоизмененная народная культура, причем измененная с определенной целью — развлечь зрителя. Молодежь остро чувствует подмену. В результате у большинства ко всему, что связано с народной культурой, отношение как минимум безразличное, а чаще отрицательное. Когда на сцену выходит мужчина в рубахе, расшитой несуразными цветочками, и тянет носочек, это действительно вызывает недоумение. Я тоже раньше народную культуру представлял себе как нечто лубочное, не относящееся к реальной жизни. Сегодня практически во всех крупных городах существуют коллективы, которые достаточно серьезно изучают народную культуру и показывают ее такой, какова она есть. На телевидении такого не увидишь.

– Мы с бузниками побывали в этнографических экспедициях в Теньковке, Урене, Белозерье, Старой Майне, Больших Ключищах, — заключает Илья. — Потом сравнивали свои результаты с материалами экспедиций из других регионов России и поражались сходству в пляске, кулачном бое и многих других направлениях. Но самое главное — появился искренний интерес и уважение к родной культуре, ощущение гордости за русский народ. Чем больше я погружаюсь в наши традиции, тем больше понимаю, насколько мы богаты.