Литературный год в Ульяновске завершился встречей с поэтом Евгением Евтушенко, одним из великой плеяды русских советских поэтов.
Высокий и очень худой, с тонкими чертами лица, в шикарном бархатном костюме, с большими перстнями на пальцах, он выглядел очень представительно. Взгляд, которым он окидывал аудиторию, был живой и острый.

Ясность мысли и речи необыкновенная, он говорил много и хорошо. Его не очень интересовали вопросы от прессы, он хотел рассказать как можно больше о себе и ушедшей советской эпохе. Пришли в голову слова Бунина о себе в старости: «Я сух, сед, но еще ядовит». Их полностью можно отнести к Евтушенко. Большой поэт остается до последнего вздоха Поэтом.

Евтушенко продолжает ездить по стране и выступать, хотя дается это ему все труднее. Он как бы доказывает своим примером, что его собственная крылатая фраза – «поэт в России – больше, чем поэт» – это не просто слова. И в этот раз он много говорил о жизни, важности образования, которое в советское время было очень хорошим, об огромной роли семьи и политике – куда же сегодня без нее? Поэт не может уйти от жизни в свой внутренний мир, она его «везде достает».
Евтушенко был на Кубе в годы Карибского кризиса, когда мир висел на волоске, и сегодня он выступает за достижение компромисса между Америкой и Россией: «Мы не имеем права враждовать». Об Украине, откуда у него корни, сказал коротко: «Не все украинцы – бандеровцы». Рассказал, что они преследовали его даже в США, где он преподает, даже избили, наверное, за стихотворение «Бабий Яр». Там в войну советских людей расстреливали бандеровские команды…

Своей лучшей эпической поэмой назвал «Братскую ГЭС». Он сам из тех мест. Судьба забросила предков Евтушенко в Сибирь, на станцию Зима, где и родился будущий поэт. В годы войны юный Евтушенко уже жил в Москве, сбрасывал немецкие «зажигалки» с крыш домов.
«Мы, шестидесятники, «железный занавес» раздолбали своими стихами», – рассказывал Евгений Александрович о советском времени. Он и сейчас остро реагирует на любую фальшь и не стесняется сказать об этом. Устроил на пресс-конференции настоящую выволочку одному «свободному» журналисту за двусмысленный и бестактный вопрос: «Как вам удавалось оставаться на плаву в советское время?». Евтушенко отреагировал мгновенно: «Такие вопросы задают мне эмигранты в Америке. Упрекаете, почему я не сидел?» Ответил своим старым стихом: «Сто первым я не буду никогда.». И потом не раз возвращался к этой теме: «Мы становились над своими обидами, чтобы разговаривать с народом в своих стихах, отстаивать свою правду».
Поэтическим ориентиром для Евтушенко был и остается Пушкин. Возвращаясь к своей знаменитой строке, он сказал, что имел в виду именно Пушкина, который и задал эту высокую планку поэтам. Завещание Пушкина – «когда народы в единую семью объединятся» – он считает актуальным и важным.

Запомнилось наставление поэта: «Мы не имеем права мельчать, в конце концов, есть русская смелость. Главная опасность – если мы зажремся. Нельзя поддаваться засасыванию болотом жизни.».

В конце встречи Евтушенко читал свои стихи, в том числе только что сочиненное стихотворение с именем Карамзина, и призвал читать свой фундаментальный труд – «Антологию русской поэзии».

Виктор Каменев