Дмитрий Ежов. Предисловие к предисловию.
Случайно купил в нашем Букинисте книгу.
2016-02-03 22.45.02

Уже в предисловии увидел тему, которую начинал (заглянул – 240 комментариев) и которая продолжает «висеть» как, может быть, ключевая. Тема разделения и поляризации. Соколов-Митрич (по мне так самый глубокий и думающий на сегодня российский журналист) дает ее скорее эссеистически, как вводную зарисовку к сборнику известного цикла статей, публиковавшихся в журнале «Русский репортер». Книга-чистые репортажи, никакой интерпретации и, тем более манипуляций. Честная картина жизни, выводы делаете сами, никто вас своим «мнением» и трактовками не унижает. Цикл о русских людях; самых разных гранях нашей жизни, прочитываемой через судьбы. Судьбы, которые всегда выбор. И этот глубокий, может быть, базовый аспект любой жизни журналист, скорее в режиме беллетристики, обрисовывает в представляемом ниже вниманию предисловии.
Мне же эта основа книги видится еще глубже. То, что Соколов скромно рисует почти мимолетным выбором и сугубо личным опытом, мне кажется сейчас и основой все более углубляющегося политического (подчеркну) разделения общества. Именно этот выбор – основа для новой политической антропологии. Мы привыкли считать, что политика это что-то запутавшееся в картонных аббревиатурах ЕР-КПРФ-ЛДПР-СР… Нас к этому псевдополитическому театру приучили искусственно в затянувшуюся эпоху деполитизации. Реальная же политика возвращается совсем в других формах. На Болотную вышли именно «недовольные», группа, которая, конечно, требует много более подробного исследования. Но самый главный ее корень я вижу именно в том глубочайшем выборе, который талантливый журналист ниже загоняет в привычную для всех дихотомию «оптимист-пессимист». Но развивает ее глубже: как критерий разделения через взятие на себя ответсвенности хотя бы за то, что происходит с самим собой или побег от себя через описанные в любом учебнике психологии уловки. Почти хрестоматийно. Один выносит проблему своей жизни (вплоть до политики) вовне, куда-то на большого властного «отца» (вспомним язык психоанализа). Для другого проблема – возможность действия, новой, еще более насыщенной жизни. Условный «фейсбук» против принятия к реальному своему действию той реальности, что за окном. Все это необходимо развивать, но главную мысль я хочу подчеркнуть через простые тезисы. Политика возвращается и возвращается болезненно. Мы слишком от нее отвыкли. И реальная грань поляризации, того, что ее базово составляет (друг-враг по Шмитту), проходит очень далеко от карандашных линий разграничения на «политические» партии. Там врагов нет, все играют в одну игру с 25 лет как распределенными ролями. Глубинная основа всех ширящихся «оранжевых» процессов лежит много глубже окружающего псевдополитического театра. И пока мы это не осознаем, шансов нет. «Враг внутри», как говорит нам подзаголовок одного из голливудских «Человеко-пауков». Враг внутри каждого. Вот об этом (более миролюбиво) ниже в талантливом тексте хорошего, думающего журналиста.

Дмитрий Соколов-Митрич: “Срочное сообщение”. Предисловие к книге “Непоследние времена”

Писать про хороших людей очень трудно, гораздо труднее, чем про плохих. И эта трудность — не профессиональная, эта трудность психологическая. Выводить на чистую воду подонков и мерзавцев — вообще одно удовольствие. Когда ты обличаешь, ты самовозвышаешься посреди торжествующего зла, ты рыцарь на белой лошадке, ты пророк в своем отечестве. Это сносит крышу, как смесь водки с шампанским и в какой-то момент ты уже просто не способен видеть вокруг ничего, кроме мерзости. В твоем глазу уже слишком много бревен, душа требует последних времен, ты обличаешь и обличаешь, не желая признаваться себе в том, что твоя праведная борьба – лишь изощренная форма нарциссизма. Хорошо натасканная совесть никогда не будет кусать своего хозяина.

С хорошими людьми все совсем по-другому. Хорошие люди — это такие сволочи, от которых собственному самолюбию поживиться нечем. На такого человека уже невозможно смотреть сверху вниз. Достойный человек уязвляет самим своим существованием: чем больше ты встречаешь таких людей, тем отчетливее проясняется печальная истина: мир прекрасен и ты — далеко не лучшее его украшение.

Один из самых больших сюрпризов, которые мне преподнесла моя собственная жизнь, – это осознание того, что я, оказывается, оптимист. До 35 лет я был уверен в обратном. Честно говоря, до этого возраста я просто не задумывался на эту тему всерьез. А по умолчанию в России все пессимисты. Быть оптимистом – это почти измена Родине.

Я даже помню тот момент, когда это произошло. Я гулял с сыном и женой в Горках Ленинских, вокруг была просто фантастически красивая золотая осень, у меня было хреновое настроение, и вдруг мне стало до ужаса стыдно. Как можно быть чем-то недовольным, когда у тебя перед глазами природа, которая не знает уныния? Даже увядание у нее – это триумф. У тебя депрессия? Возьми в руки лист с дерева и просто посмотри на него внимательно Кто-то из святых сказал, что люди ищут чуда, но разве не чудо – строение листа?

Через три месяца я бросил курить. Потому что понял: хочу жить долго.

Мы привыкли рассматривать выбор между оптимизмом и пессимизмом как акт оценки окружающей действительности. “Ты оптимист?” спрашивают тебя, и ты сразу думаешь о том, что будет с Родиной и с нами. И если ситуация в доме, городе, стране оставляет желать лучшего, язык сам поворачивается: “Я пессимист”. Потому что “я оптимист!” в данном контексте будет переведено так: у меня все прекрасно, я живу в лучшей стране. Путин умница, а транснациональные корпорации желают нам добра. Ну и кто ты после этого? Одно из двух: либо дурак, либо конформист. Не самым лучший имидж даже для внутреннего потребления.

Такая трактовка этой дихотомии, на мой взгляд, могла прийти только из стана пессимистов. Потому что для настоящих оптимистов оптимизм это вообще о другом. Оптимист — он просто живет и действует, он не оценивает того, что вокруг него происходит, это для него вторично. И именно в силу этого обстоятельства он оптимист. Зачем человеку действующему отягощать себя характеристиками окружающей действительности? Это имеет смысл только в одном случае — если это та самая действительность, которая имеет непосредственное отношение к твоему действию. Но тогда ее несовершенство — не субъект, а объект. А раз так — это уже не может быть поводом для пессимизма. Потому что ты рассматриваешь реальность как то, что можно и нужно изменить к лучшему. И это «можно и нужно» — в твоих руках, а может быть, даже в руках более умелых и надежных.

Безусловно, пессимизм — дочерняя структура материализма. Если все вокруг материально, если жизнь — это вечный круговорот молекул, то радоваться особо нечему. Я проживу столько-то лет. напишу столько-то текстов, сожру столько-то тонн питательных веществ, столько-то раз позанимаюсь сексом, столько-то раз возьму кредит, выращу кусок мяса под названием «мой ребенок» и пойду кормить червей. Что ты там говоришь, товарищ Лейбниц? Мы живем в лучшем из миров? Спасибо, я посмеялся.

Пессимизм — это порочный круг, из которого можно вырваться только усилием веры. Пессимисты всегда косят под реалистов: «Хорошо, – говорят они. — я готов стать оптимистом, если…» И тут же выкатывают миру свой список требований — абсолютно материалистичных по сути. Но даже если они получат желаемое, ничего не изменится. Потому что вещи, удовольствия и даже переживания более-менее высокого порядка — все это преходяще, все это на пару минут, все это быстро разочаровывает. Если же у пессимиста появляется ценность высшего порядка, он тут же перестает быть пессимистом, независимо от состояния окружающего мира. Материальное становится второстепенным, а идеальное – оно животворит уже в силу того, что оно идеальное. Все вокруг обретает смысл, цепь замыкается, по ней бежит ток, и нет больше никакого пессимизма. Полная свобода.

Когда оптимистический образ мысли становится образом действия, это называется энтузиазмом. Люблю этимологию: она отвечает на многие вопросы. En Theos, от которого происходит «энтузиазм», дословно означает «в Боге». Я, кстати, давно понял, как отличить людей реальной веры от сектантов, выучивших правильные догмы и молитвы. Настоящие верующие — они всегда рады, они верят в лучшее, потому что чему печалиться, если ты живешь в мире, который сотворен Богом, и судьба этого мира предрешена: зло будет повергнуто. «Даже если все вокруг плохо, просто попробуй улыбнуться — хотя бы механически, как американцы улыбаются. И сразу почувствуешь: все не так уж плохо!» — говорил мне один священник, который живет в такой глуши, что трудно не впасть в отчаяние.

В этой книге собраны репортажи и публицистические заметки, которые я писал на протяжении десяти лет. Это не просто краткое содержание моей трудовой деятельности, «отчетный концерт» за прошедший период. Надеюсь, между строк заметна сердечная работа автора. Любой журналист, какого бы циника он из себя ни строил, занимается этой работой столь же упорно, как и той, за которую ему платят деньги. Это второе, невидимое крыло, без которого ни один его текст не долетит до ума и сердца аудитории.

«Непоследние времена» — не проповедь и не психотерапия. В этой книге нет розовых соплей и достаточно ложек дегтя. Это просто попытка улучшить вам всем настроение. Срочное информационное сообщение о том, что все средства для счастливой жизни у вас под рукой, ничего не надо покупать, добывать, воровать. Просто верьте хоть во что-нибудь, и все будет хорошо. Только не в свои силы, не в человечество и прочую фигню. В этом слишком легко разочароваться. Возьмите в руки лист с дерева и посмотрите на него внимательно. Он подскажет.