Чтобы рассуждать, в каком состоянии находится современная русская литература надо, вернуться к Русской революции, которая перестроила в России государственную идеологию, экономику, общественные и личные связи на социалистический и атеистический лад. Прежние главные смыслы литературы (Бог, Царь) были аннулированы, а Россия стала СССР. Казалось, и литературная классика сгинет в междоусобном хаосе, но Советская власть, притушив на время лампады перед её алтарём, зажгла перед писателями нового времени маяки электрофикации, индустрализации и культурной революции, которые создали русскую советскую литературу, где ведущими смыслами стали светлое коммунистическое будущее человечества, человек труда, атеизм, дружба народов. Вокруг Дома русской советской литературы очень скоро возникли хаты, юрты, сакли, яранги, кибитки и подобные им постройки литератур народов СССР, которые плотно заселили талантливые писатели, пишущие в общем для всех русле социалистического реализма.

Приземление духовных смыслов литературы не могло ни сказаться на её насыщениями шедеврами, перед ней исчезли все горизонты, кроме коммунистического миража-призрака, который для литературы, воссоздающей художественную конкретику, так и не стал идеалом будущего, хотя советские писатели извели ради этого благого дела тонны чернил и истёрли тысячи стальных перьев. Советская литература была лишена Бога, но без него не стало в ней и Человека во всей его богочеловеческой полноте, поскольку была отвергнута истина, что одна его часть — земная, от природы, а другая, духовная — от Бога.

Таким образом, в СССР существовали две литературы: русская классика и русская советская, которая, никоим образом, не была продолжением классики. И вот почему. Русская классика возникла на последней стадии русского феодализма, когда идеалом русской цивилизации был Иисус Христос. В советское время идеалом стал Герой нарождающегося социалистического времени, каким его видел тов. Сталин. Однако прошло совсем немного времени, и этот земной идеал начал осыпаться, ветшать и превратился в хорошо оплачиваемый социальный заказ. И русская советская литература, после двадцатых годов во многом утратила способность не только к самостоятельному творческому взлёту, но и к самодвижению.

Слепое и безропотное подчинение принципу партийности отвратило писателей от служения Правде и Красоте, и литература превратилась в многолюдный вшивый рынок. В писательской среде большое влияние приобрели люди, чуждые русской культуре, писатели с фигой кармане всему русскому, светлому и здоровому. Общее число насельников Дома советской литературы достигло десяти тысяч, и после хрущевской «оттепели» он к началу восьмидесятых годов превратился в затхлый приют для «инвалидов слова», чьи творческие потуги, в основном, были хилы, блёклы и безжизненны. Однако русская классика ещё не утратила своего влияние на русских литераторов, что привело к появлению достойной деревенской прозы и произведений о Великой Отечественной войне.

Эти писатели сумели пристроить к Дому советской литературы два своих этажа, но хозяевами в нём не стали. Они были слишком тесно связаны с партийной идеологией, и, когда началась перестройка, умами интеллигенции овладели писатели антирусского либерального кроя, которые в считанные дни превратили Дом советской литературы в лагерную зону, народ – в заключенных, язык – в мат и феню. В литературный обиход вошли «базар» и «понятия», литературоведы и критики с дозорных вышек литзоны ловко метили клеймом черносотенца тех, кто не хотел «жить не по лжи», как этого требовал из вермонтского далека А. Солженицын.

А что делали, о чём думали бывшие советские писатели, когда задержавшись на девяносто лет, в Россию явился напророченный Дм. Мережковским «Грядущий Хам», и им оказался совсем не русский народ, о чём заходились визгом либералы, а партийно-советский выдвиженец Ельцин?.. Вместо чаемой свободы слова явилась «Цензура рынка», которая оказалась тупей и безжалостней советской, и почти все произведения писателей, не принадлежавших к гулаговской литературной школе, стали не нужными на вшивом рынке русофобского постмодерна.

Бывшие советские писатели до сих пор никак не могут расстаться с миражами благоденствия в Союзе писателей, и это лишает их чувства реальности. Как слепые кутята, они тыкаются во все стороны в поисках титьки, плачутся и недоумевают, почему созданная ими литература не нужна правящей элите Росси, да и народ явно не в восторге от произведений писателей, пред которыми исчезла тропа советской литературы, а ступить на лежащую рядом пушкинскую тропу русской классики они не могут. Да и к тому же никак не могут взять в толк, что нынешняя власть стоит не на пушкинской, а на солженицынской правде, поэтому смотрит на русского писателя, как на докучного обличителя и безнадёжно отставшего от трендов и брендов современности отщепенца.

Писатели во многом справедливо бранят власть, но истинный писатель должен обходить оппозицию стороной, чтобы не превратится партийного литератора. Писатель своими думами и чаяниями всегда должен быть со своим народом. Он обязан продолжать нравственную линию русской литературы своим главным оружием – талантом. Об этом, кстати, недавно в «Сов России» опубликовала статью Светлана Замлелова, на которую накинулась оголтелая орава щтатных посещенцев сайта «Росписатель». А её мысль была простой и понятной — писатель должен уподобится вольтеровскому Кандиду, который понял, что человеку «надо возделывать свой сад», а всё прочее — суета и томление духа.

Русские писатели пушкинского кроя уже двести лет очеловечивают людей своим творчеством, и тому есть прямое доказательство в том, что поколения, появившиеся на свет между 1923-53 гг, были воспитаны вне церкви на родительском примере и русской литературе. И именно эти, лишенные религиозного попечения граждане, построили социализм, победили в Отечественной войне и создали материально техническую базу коммунизма. Такова истинная жизненная сила русской классики. И у литературы наших дней нет другого пути, как вернуться к её непреходящим духовным ценностям.

Как распрощаться с прошлым?.. С чего же начать?.. На эти вопросы я попытался дать ответ в «Поэме о трупе»:

 

Жизнь, что утратила движенья

И превратилась в пошлый труп

Достойна лишь самосожженья

Без всхлипов плакальщиц и труб.

 

И в час судьбы России грозный

Нам нужен Сергий Богоносный,

Чтоб волю Божию явить,

Что делать с трупом жизни павшей,

Как нам его захоронить —

От ноши, ужасом пропахшей,

Святую Русь освободить.

 

И день прошёл.

И ночь настала.

И Сергий к нам с небес сошёл.

И молвил грустно и устало:

— Я волю Господа обрёл.

Всё то, что в трупе было ложно,

Испепелится и умрёт.

А что пришло от Правды Божией,

Судьбу земную обретёт.

Вернутся стыд и совесть в души,

И человек себя найдёт.

А ты, поэт, смотри и слушай,

О чём болеет твой народ.

И не только слушай, но и возделывай свой сад. Иного не дано.

 

ХХХ

Николай Алексеевич Полотнянко родился 30 мая 1943 года в Алтайском крае. Он окончил Литературный институт имени А.М. Горького. Первая поэтическая публикация состоялась в 1968 году в газете «Омская правда». С 1973 года писатель живёт в Ульяновске.

Николай Алексеевич является автором романов: «Государев наместник» (2011), «Жертва сладости немецкой» (2013), «Бесстыжий остров» (2013), «Загон для отверженных» (2014), «Счастлив посмертно» (2014), «Клад Емельяна Пугачева» (2014), «Атаман всея гулевой Руси» (2014), «Минувшего лепет и шелест» (2014), «Всё где-то решено», комедии «Симбирский греховодник» (2010),

а также поэтических сборников: «Братина» (1977), «Просёлок» (1982), «Круги земные» (1989), «Журавлиный оклик» (2008), «Русское зарево» (2011), «Бунт совести», «Судьба России» и других.

С 2006 года он является главным редактором журнала «Литературный Ульяновск».

В 2008 году Николай Полотнянко был награждён Всероссийской литературной премией имени И.А. Гончарова, в 2011 году — медалью имени Н.М. Карамзина, в 2014 году — орденом Достоевского 1-й степени. В 2016 году получил премию Н. Благова.

 

Его книги имеются в областных и городских и районных библиотеках.