Юрий КУЛИКОВ

*  *  *

Скупа Земля на лавры и бессмертье,

Но знаю я, что на века вперёд

Она в своей истории отметит

Неповторимый сорок пятый год.

 

С его весной, победой просветлённой

И с позабытой лёгкостью в плечах,

Когда с войны обратно эшелоны

Везли солдат, по рельсам грохоча.

 

Сквозь тишину осиновых опушек

По всей стране неудержимый гром.

Под свист и пляс прострелянных теплушек,

Под плач гармошек и трофейный ром.

 

Те эшелоны в тупики не встали,

Набравши ход, по-прежнему идут

По узловым, центральным магистралям,

Как в сорок пятом памятном году.

 

*  *  *

 

Застыли вздыбленной дугой              А полк, окутываясь дымом,

Разрывом сорванные траки.             В прорыв немецких рубежей

Над обгорелою землёй                        На скорости проходит мимо

Чадят подорванные баки.                 С форсажным рёвом дизелей.

 

И в трауре летящей сажи,             Для остановок – нет минуты,

В тяжёлом масляном огне              У наступленья – свой закон:

Уходят души экипажа                     Греметь раскатами салюта

Через пробоины в броне.                   Вдали от скорби похорон.

 

                                     И уходящих провожая,

                                     Как веха на пути войны,

                                     В броне безмолвно остывает

                                     Горячий сгусток тишины.

 

 

*  *  *

 

Среди воронок на бугре                      Он выдержал и встретил нас

В тумане зябкого рассвета.              Своим пылающим соцветьем,

Расцвёл подсолнух на заре,                Когда уже в последний раз

Как вспышка боевой ракеты.           Мы поднимались на рассвете.

 

Глядел с надеждой на восток,          Насквозь простреленный войной

Качаясь на стебле несмело,              Ещё держался стебель тонкий,

Отмеченный косым крестом           И засыпало дно воронки –

Артиллерийского прицела.               Как слёзы чёрные – зерно.

 

 

*  *  *

 

Разве мне уже возврата нет

В ту страну, где пронеслись галопом

Тридцать вёсен, размывая след

Моего стрелкового окопа?

 

Там навеки окопался взвод,

Головою повернуть не смея,

Слушая, как режет пулемёт

Сорок лет по брустверу траншеи.

Рвётся к небу тонкий березняк,

Стелятся туманы из ромашек.

Кровь, бинты и рубежи атак

Улеглись под бороздами пашни.

 

Всё равно возьму туда билет,

У истока начатой дороги

Отыщу первоначальный след –

Свой окоп. И подведу итоги.

 

 

Сергей ОСИПОВ

 

*  *  *

 

Я хочу тишины:                                            Рвутся мины вокруг,

Возраст что ли такой?                               Сохнет влага во рту…

Только снятся мне сны –                             Просыпаешься вдруг

Не смолкает в них бой.                                Весь в холодном поту.

 

Я воюю всю ночь                                            Будто побыл в бою,

И седею в огне,                                               Где нещадно бомбят…

Пулемёты обочь –                                         Когда утром встаю,

Всё по мне и по мне.                                     Перепонки болят.

 

 

                            Руины мельницы в Волгограде

 

Ни рам, ни окон, ни дверей,

Не зажигают здесь огней.

Давно не пахнет здесь мукой,

Внутри всё скручено войной.

Часами люди здесь стоят,

Стоят, молчат…

 

Следы войны

Кричат с обугленной стены.

Нет, не руины предо мной!

А книга славы боевой.

 

 

 

     Николай БЛАГОВ

 

     Памятник

 

Поставили гранитного навеки.

С винтовкой, честь по чести –

Как в бою.

Мать привезли из дальней деревеньки:

– Ну, узнаёшь?

– Да вроде узнаю.

 

А что так вроде!

Если б без оружья

Да если б строгость соскоблить с лица,

Тогда бы стал похожим он на мужа,

А сын другой,

Хотя и был в отца.

 

Живого разве мыслимо из камня?

А так похож.

Известно – возмужал…

Да если б сын,

Да встретил мать глазами –

Да разве б он на месте устоял!

 

 

          На Мамаевом кургане

 

По-братски спят солдаты Сталинграда.

И что им благодарные слова?

Уснули –

И на всех одна награда,

Что город жив

И Родина жива.

 

Земля цветы над ними развернула.

Здесь потрудилась времени рука:

Тугим асфальтом площадь затянуло…

Зарубцевались в рельсы берега…

 

Один,

За шаткой изгородью,

В яме,

Ослепший дом шпалерами шуршит,

И пушки ствол,

Придушенный камнями,

Пустое небо верно сторожит.

 

Ах, как здесь торопливо смерть ходила,

Стараясь в Волгу сгрудить Сталинград.

Курган, курган!

Что ни окоп – могила,

Что ни цветок –

Схороненный солдат.

 

И вон –

Родине, что ли, положили? –

Венки у чуть приметного бугра.

А может это дети позабыли

Свои цветы, играя здесь вчера?

 

 

                                              22 июня

 

Рассвет томил затишьем, как гроза,

Из трав стреляли жаворонки в небо.

Одни чужие, жадные глаза

Обшаривали край, пропахший хлебом.

Всё ближе стекленели ожиданьем,

В рассветных дымках разглядеть легко,

Как разливая сизое мерцанье,

Играл весь запад гранями штыков.

Чугунное дыханье приглуша,

Темнели танки,

Притаясь на травах.

Они сейчас в испаринах кровавых

Рванутся,

По земле пылающей кружа.

И ниоткуда раскатился гром!

За раздорожье двух миров вгрызаясь,

Полями,

Как раскиданным костром,

Металась, обжигаясь, бронь борзая,

И мушкой чью-то жизнь

Подкараулив,

Солдаты на завянувшей траве,

Здесь, обменявшись пулями,

Уснули

К Берлину головой

И головой – к Москве.

 

          

*  *  *

 

… А прошёл только год, лишь один.

Только дверь распахнуло бедою –

Смолкло детство за далью глухою.

Вот задену ту ветвь головою,

Что обрушится снегом седин.

 

Тут не только беда виновата,

Сами годы виновны вдвойне,

Стал уж старше я старшего брата,

Что стареть перестал на войне.

 

 

Лев БУРДИН

 

           Рабочая смена

 

Душа тоскует на морозе.

Война. Далекий снежный год.

«Кукушка», старый паровозик,

Увозит смену на завод.

И прикорнув на верхней полке,

В густом махорочном чаду

Мальчишка видит сон недолгий

Про сливы спелые в саду.

Но вот конец пути. И – Волга!

Пыхтит с одышкой паровоз,

Зашевелились все на полках,

В вагоны ломится мороз.

Река ночная дышит стужей,

Через неё (дела не ждут)

Подростки в ватниках кургузых

К заводу медленно идут.

Февральский лёд брони покрепче,

Не всхлипнет в проруби вода.

Мальчишек худенькие плечи

Я не забуду никогда!

Заря горит свечой нежаркой

Над мёрзлым полем в стороне.

Сидеть мальчишкам бы за партой!

Нельзя: мужчины на войне…

 

 

Леонид СУРКОВ

                 Лук

 

Глухой зимой в лабазе мрачном,

Где прежде сроду не бывал,

Для друга, что лежал с горячкой,

На рынке мёд я покупал.

 

Кому-то деньги сунув в руку,

Поволжский слышу говорок:

«Родимый, может, купишь луку?

Из Шиловки… Возьми, сынок».

 

И как-то вдруг, смутясь нежданно,

Я вспомнил отчее село,

Войну, беду… И сердце странно

Под горло комом повело.

 

Но говорю, собравшись с духом:

«Да, да… Куплю, конечно, мать…».

А сам боюсь, что в короб с луком

Могу, сорвавшись, зарыдать.

 

Мне годы вспомнились тревожно,

Когда в шинельке тишины

На костылях столбов дорожных

Апрель к нам приходил с войны.

 

В избе с голодными горшками,

Хоть в гроб заранее ложись.

Лишь лук зелёными руками

Голосовал за нашу жизнь.

Когда же праздник наши беды

Сквозь горечь слёз порасплескал,

Он первым с грядок в День Победы

Нам, как солдат, салютовал…

 

Давай же, мать, на все без сдачи,

Я знаю, что, придя домой,

Над этим луком я заплачу,

Такой-то в Шиловке он злой.

 

 

Александр ЛАЙКОВ

 

*  *  *

 

Опять над Волгой вечерами            Луна расколотою каской

На остывающем Венце                    Плывёт, качаясь на волнах.

Я нежно думаю о маме                     Отец с отвагою солдатской

И гордо – о своём отце.                     Который год воюет в снах.

 

Туман над Волгою клубится,           Горит над Волгою рябина,

Мерцают звёзды в тишине…          Ветёлка плачет у крыльца…

Ракетный контур обелиска             Медаль «За взятие Берлина»

Напоминает о войне.                        Сияет на груди отца.

 

 

     Вячеслав ТАШЛИНСКИЙ   

 

*  *  *

 

Седой человек одинокий

В квартире напротив живёт.

Он китель с наградами носит

При встрече мне честь отдаёт.

 

При том произносит шутливо:

«Приветствую вас, генерал!»

С улыбкой такою счастливой,

Что, кажется, горя не знал.

 

 

А жизнь его гнула и била,

Была она огненный ад.

Ему испытаний хватило:

И плен, и жестокий штрафбат.

 

Он выжил, хотя изранен,

Он видел победный салют.

Я слышу: «Давай помянем

Солдат, что уже не придут…»

 

Потом он альбом откроет,

Покажет фото друзей.

О, грустная эта повесть

Тяжёлых боёв и потерь.

 

Память его тревожит,

Память лишает сна.

Из дома уйти не может

Не прошеная война.

 

 

*  *  *

 

На пиджаке блестели ордена

И седина белела из-под кепки.

Добрёл он до заветного окна

И протянул приёмщице рецепты.

 

Чуть пробежав мудреную латынь,

Она сказала с равнодушным видом,

Что нет лекарств, и вы тут не один,

А ветеран заплакал от обиды.

 

Дрожали, возмущаясь ордена,

И вздрагивали плечи у солдата,

Да помнит ли великая страна,

Кто спас её в далёком сорок пятом?

 

Уходит восвояси ветеран,

Уходит без скандала и укора,

И покатились, не попав в карман,

Из тюбика таблетки валидола.

 

           День  Победы

 

О, этот невозвратный миг:

Когда и плакали, и пели,

Когда с улыбкой фронтовик

Нёс малыша, прижав к шинели.

 

Когда босая детвора

Неслась по улице весенней,

И было звонкое «Ура!»,

Казалось, слышно всей Вселенной.

 

Шёл в парк восторженный народ,

Спешил на самый главный праздник,

Народ, уставший от невзгод,

От горьких лет и лет ужасных.

 

Не помню я победный май,

Не видел праздничное небо.

Я не ходил, был слишком мал –

Была великою Победа!

 

Опубликовано в журнале №2, 2010