Политика Юрия Горячева. Сергей Ермаков: “Глядя на него, мы работали на износ”

Мы начинаем серию публикаций из книги “Забота у нас простая”, в которой известные люди нашего региона и страны в целом вспоминают об основных положениях политики бывшего губернатора Юрия Фроловича Горячева.
__________________________________

Ермаков Сергей Николаевич. Родился на ст. Дема Башкирской АССР. В 1955 году окончил железнодорожное училище в Златоусте Челябинской области. Работал слесарем, помощником машиниста. Служил в армии. После службы без отрыва от производства заочно окончил Московский институт инженеров железнодорожного транспорта. В 1979 году назначен заместителем начальника службы локомотивного хозяйства Управления Куйбышевской железной дороги. В 1985 году решением Коллегии Министерства путей сообщения СССР назначен начальником Ульяновского отделения Куйбышевской железной дороги.

В 1990-м избран председателем Ульяновского горисполкома, в 1992-м – Указом президента России назначен Главой администрации (мэром) г. Ульяновска.

С 1993 до 1995 – депутат Совета Федерации Федерального Собрания РФ.

В 1997 году избран заместителем Председателя Законодательного Собрания Ульяновской области.

В марте 2004 вновь избран депутатом Законодательного собрания Ульяновской области. А в декабре того же года – мэром Ульяновска. В декабре 2010 года, по истечении депутатских полномочий был избран председателем областной общественной палаты.

С апреля 2012 по настоящее время является председателем областного совета ветеранов.

Вспоминая о Горячеве, первое, что мне хотелось бы подчеркнуть, так это то, что Юрий Фролович был колоссальной по масштабу и совершенно уникальной в своем роде личностью. Ему были присущи крестьянская смекалка и хватка. И то, и другое дается, конечно, жизненным опытом. Но не только. Я думаю, в нем эти качества присутствовали еще и на генном уровне. А вдобавок у него было невероятное политическое чутье – он очень многие изменения предвидел и предсказывал, в чем я лично мог убедиться, проработав с Горячевым не один год.

Государство в государстве
В 1985 году меня назначили начальником Ульяновского отделения Куйбышевской железной дороги и перевели из Куйбышева из управления дороги в Ульяновск. Должности и там и там, по военным меркам, были генеральскими.

Ульяновское отделение ведало участком протяженностью в тысячу километров: от Инзы до Набережных Челнов. На этом отрезке пути действовало 23 железнодорожных хозрасчетных предприятия. Это самостоятельные хозяйствующие субъекты, ведущие свою деятельность в интересах железной дороги. Например, локомотивное депо. Их было два: одно в Ульяновске, другое в Бугульме. Каждое из них, по сути, завод. Было также три дистанции пути, дистанции сигнализации и связи, дистанция гражданских сооружений – это жилье, детские сады, школы, больницы, подсобные хозяйства. По сути, мы были автономной структурой, этаким государством в государстве.

Одной из важнейших функций отделения был также контроль за рациональным использованием подвижного состава, го есть вагонов. Должен сказать, что за сверхнормативный их простой спрос был очень жесткий – вагон должен работать, а не стоять. Например, норма простоя цистерны под выгрузкой – 30 минут. Зимой слить за это время из нее 6о тонн мазута нереально. А Новоульяновский цементный завод работал в то время как раз на мазуте, который ему поставлялся железнодорожными составами. При этом сверхнормативный простой вагонов был огромный. И как следа вне – штрафы, накладывавшиеся на «виновного». Плюс контроль и спрос за это со стороны обкома и облисполкома. Поэтому ко мне часто обращались руководители предприятий и районов с просьбой не прибегать к жестким мерам за допущенные простои.

И вот однажды мне позвонил первый секретарь Ульяновского райкома КПСС Горячев. Пригласил к себе для знакомства. Я к тому времени о нем был уже наслышан. Приехал. Он мне рассказал про район, про успехи, про себя. Так и познакомились. А заодно и выручил ею в ситуации с Новоульяновским цемзаводом. И потом еще несколько раз выручал – если уж первый секретарь райкома просит, как не пойти навстречу? В конце концов, вина-то в простое не его, а заводчан. Однако отвечать приходилось Первому.

Со временем между нами установились добрые отношения. Я был членом обкома партии, и мы встречались на пленумах, других партийных мероприятиях.

Потом Юрий Фролович возглавил Ульяновский облисполком, когда первым секретарем обкома был Г. В. Колбин. Кстати, Горячев оказался одним из немногих первых секретарей райкомов, кого Колбин не снял с должности, возглавив область. И это неудивительно – достаточно было посмотреть, как он ведет хозяйство. Например, если в других районах крупный рогатый скот был перемазан в навозе, то в Ульяновском все коровы были чисто отмыты и стояли на чистых щелевых полах в помещениях, оборудованных канализацией.

Горячев первым в области ввел у себя в районе Дни животноводов, организовал для них на фермах бытовые комнаты, где можно было нормально поесть, после работы принять душ… Но это так, к слову.

Когда Юрий Фролович стал председателем облисполкома, в области разворачивалась программа по переселению крестьян из чернобыльской зоны – рабочих рук на селе тогда не хватало. С этой целью всем организациям области, имевшим в своем составе строительные подразделения, обком спустил разнарядку по строительству жилья селе. Отделению дороги было поручено возведение 15 домов. Разумеется, за свой счет. Каждый, как мог, сопротивлялся, но… Я, помню, пришел на прием к Колбину, говорю: «У меня самого 300 человек стоят на очереди на жилье. Я их в первую очередь должен обеспечить…». Бесполезно. Пришлось выполнять. 15 домов в Красной Сосне Базарносызганского района мы построили.

А когда Горячев стал первым секретарем обкома КПСС, я формально оказался в его подчинении в первую очередь по партийной линии, так как стоял на учете в областной парторганизации.

Первое горячевское предложение
Наступил 90-й год. В стране бродили предреволюционные настроения. И вот однажды ко мне пришел секретарь Ульяновского горкома партии Юрий Борисович Колпаков. Поговорили о том, о сем. Чувствую, он хочет мне что-то сообщить, но никак не соберется. Решил ему помочь:

– Юрий Борисович, ну, что ты все вокруг да около? Говори, зачем пришел.

Он еще немного помялся и отвечает:

– Вчера избрали городскую думу и ее председателя – Ступникова. А кто городским хозяйством будет управлять, неизвестно. Председателя горисполкома нет – Виктор Исаевич Васильев уволился.

– А я при чем? – отвечаю.

Да вот мы вчера у Горячева совещались и решили, что надо попробовать предложить эту должность тебе. Отделение дороги – это государство в государстве. А у тебя огромный опыт руководства всем этим хозяйством, тут и социалка, и торговля, и все остальное. Управлять всем этим ты умеешь. Дисциплину поддерживать – тоже. Вот мы и решили.

Я ему отвечаю:

– Юрий Борисович, пойми меня правильно. Я по военным меркам генерал-лейтенант, у меня неплохая зарплата, налаженное крепкое хозяйство, в котором больше 15 тысяч работающих. А если считать с семьями, то и под 50 тысяч. И, как ты правильно заметил, твердая дисциплина: я хмурый – все хмурые; я улыбаюсь – все улыбаются. Мы все возможные знамена в разных соревнованиях забрали: и знамя ВЦСПС, и знамя Дороги, и многие другие.

И ради чего, скажи пожалуйста, мне все это бросать? В общем, я не согласен.

– Ну, тогда иди завтра к Горячеву, – сказал Колпаков и ушел.

На другой день я приехал в облисполком. Юрий Фролович, как обычно, вышел из-за стола мне навстречу, поздоровались. Я стою, не сажусь. Он тоже. Демонстрирует колосья, рассказывает про урожай, про то, как борются с простоем вагонов, благодарит за поддержку… Наконец, я не выдержал:

– Юрий Фролович, мне Колпаков сказал, чтобы я к Вам заехал.

Он как будто спохватился:

– Да, я знаю. Дело такое – председатель горисполкома Васильев уволился. Председателем Городской Думы избрали Ступникова, но он же мастер только по разговорам, а как лопату держать, не знает.

Я повторил Горчеву то же, что накануне говорил Колпакову, а потом подвел итог:

– И все это я должен бросить и бежать, куда, не знаю, а, главное, непонятно – зачем.

Горячев выслушал, немного помолчал и спрашивает:

– У тебя партбилет есть?

– Конечно, есть.

– Не будет.

И все. Крыть, что называется, было, нечем. В то время остаться без партбилета означало полный крах всей карьеры. Уже понимая, что придется соглашаться, я попросил время подумать.

– Иди, думай, – ответил он. – Завтра придешь, скажешь.

Это было очень по-горячевски. Выбора, в общем-то, не оставалось: все равно или заставят, или выгонят. Решил, что лучше не портить отношения с Первым секретарем и согласиться, чем идти с ним на очевидный конфликт с туманными последствиями. А в том, что эти последствия будут для меня, мягко говоря, не очень благоприятными, я, зная характер Горячева, не сомневался.

В общем, придя на другой день к нему в кабинет, я объявил, что согласен, чему, как мне показалось, Юрий Фролович искренне обрадовался.

Однако предстояло еще пройти выборы – председателя горисполкома должна была избирать городская дума. Набралось, помню, семь кандидатов. Теплилась надежда, что меня, что называется, «прокатят». Среди претендентов был и прежний председатель – В. И. Васильев. Ему слово дали первому и он, выйдя на трибуну, принялся меня расхваливать, а в конце заявил, что снимает свою кандидатуру в мою пользу. В общем, не «прокатили». Это было в апреле 1990 года.

Горячев меня поздравил, и я начал «пахать»
В городские дела я вникал год – совершенно другая система, другие люди, другой уровень. Другие проблемы: зимой занесло снегом кладбище, его надо чистить (сроду я кладбищами не занимался), гнилая коммуналка… А главное, другой стиль работы, который требовалось срочно менять.

Первым заместителем у меня был Юрий Алексеевич Коршунов. Однажды он докладывает:

– На улице Докучаева прорвало трубу с холодной водой. Время сейчас уже 15 часов. До темноты устранить уже не успеем. Воду мы отключили. Завтра с утра начнем ремонтировать.

Мне показалось, что я ослышался: как это завтра? У нас на железной дороге такого быть не могло: если случилась авария, к устранению приступали немедленно, невзирая на время суток и погоду. На сборы восстановительного поезда дается 30 минут! А тут почти сутки на раскачку. А ведь там несколько домов. Сотни людей.

– Как им, – спрашиваю, – без воды столько времени?

– Ну, потерпят… Рабочие все равно уже домой ушли.

И вот такое отношение было у всех коммунальщиков. Да что там было, оно и сейчас во многом такое же.

– Нет, не потерпят! Посылай автобус, собирай людей.

– А экскаваторщик ушел.

– Вызови другого.

Чувствую, заместитель вышел от меня недовольный. А я еще предупредил, что лично проверю, как работа организована.

Проверять приехал часов в и вечера. Смотрю, котлован выкопали огромный. Труба действительно повреждена. Около нее копаются несколько мужиков и… матом кроют нового градоначальника. Потом один говорит: «Хоть бы чаю и сигарет принесли». Я услышал. Спрашиваю Коршунова:

– Они там с 16 часов сидят в грязи в сырости. Нельзя было за это время им пирожков привезти с чаем? Сигарет купить за наш счет?

– Можно, конечно…

– Так чего тут стоишь? Вот машина. Вперед!

Через несколько минут все было доставлено. Я окликнул рабочих, спустил им в котлован продукты, сигареты, термос с чаем. Они закусили, перекурили. Довольные!

– Сейчас мы быстро все сделаем, – говорят. И действительно сделали: в 2 часа ночи вода была.

В общем, год я вникал, перенастраивал систему на «железнодорожный» лад, и спустя 12 месяцев уже знал, за какую ниточку надо дернуть, кого «стукнуть», кого похвалить, чтобы все работало нормально. То есть я уже мог сказать, что полностью управляю всем городским хозяйством.

Все это время Горячев мне помогал. По-всякому. Если нужно, мог и всыпать, как следует. Причем всегда за дело.

Демократия — это власть «демократов»?
Куда сложнее оказалось наладить отношения с «демократической» городской Думой. В ней тогда было 225 (!) депутатов, и каждому требовалось громко заявить о своей позиции, о своей приверженности демократии. Неудивительно, что сессии, проходившие или в драмтеатре или в Доме политпросвета, длились по три дня! Говорили до хрипоты, до упаду. Часами спорили по любому, даже самому пустяковому вопросу. И нередко забалтывали его, вместо того чтобы решить конструктивно.

Вот красноречивый пример: директор мемориального заповедника Александр Николаевич Зубов, тоже, к сожалению, уже покойный, обратился ко мне с предложением. На балансе города был шестиквартирный жилой дом. В очень плохом состоянии. Однако средств на ремонт в бюджете тогда не было. Так вот, Зубов предлагал передать дом заповеднику. Тот строение отреставрирует по сохранившимся старинным чертежам, приведет в порядок и вернет городу, оставив для своих сотрудников 2 квартиры. Оставшиеся 4 предоставляются городским очередникам. Предложение было разумным, я его принял и издал соответствующее распоряжение.

И тут же против восстал заместитель председателя городской думы Н. Повтарев: «Незаконно, не имеете трава передавать городскую собственность на сторону!». Мои аргументы о том, что через год мы не только вернем себе строение в отремонтированном виде, но и приобретем 4 дополнительных квартиры, а всего жители города получат их 6, эффекта не возымели. В конце концов, мое постановление отменили, а дом так и сгнил.

Или другой пример. Я принял решение о том, чтобы фронтовиков возили на трамваях бесплатно. Что тут началось! На сессии в чем меня только не обвиняли! «Это городской трамвай! Только МЫ имеем право им распоряжаться! – возмущались депутаты. – Отменить незаконное решение немедленно!».

Перед голосованием я попросил слова и сказал примерно следующее:

– Сегодня вечером я буду выступать на телевидении в своей еженедельной программе. Так вот, я обязательно обращусь к фронтовикам и расскажу им о том, что мое постановление, в соответствии с которым вы, уважаемые ветераны, почти месяц ездили на трамвае бесплатно, отменено депутатами городской думы. Вот и решайте, нужны ли мам депутаты, которые экономят на фронтовиках?

Зал притих. А я продолжал:

– Тогда подумайте, прежде чем кричать. Это бывает полезно.

Прямо так грубо и сказал. Вопрос с рассмотрения сняли.

Между тем действительно острых вопросов в то время в городе было предостаточно. Как раз в это время бастовали и объявляли голодовки учителя. Они лежали у нас в мэрии в коридорах, в своих школах. Люди требовали повышения зарплаты, которая была действительно небольшой. Но у медиков она была еще меньше, однако они не бастовали. Хотя и тем, и другим даже эти небольшие зарплаты не платили, пенсионерам задерживали пенсии. В счет пенсий на ярмарках пенсионерам отпускали продукты. Потом, когда деньги все-таки приходили, соцзащита рассчитывалась с продавцами.

На краю пропасти
А откуда было взяться налогам, если предприятия не работали? Мы создали специальный штаб по налогам. В области его председателем был Горячев, в Ульяновске – я. На заседаниях, которые проходили каждый вечер в 18.00, мы разбирались в том, кто не платит налоги, кто не перечисляет средства в пенсионный фонд и за коммунальные услуги. О серьезности проблемы говорит хотя бы тот факт, что в этих заседаниях участвовали начальники налоговой полиции, УВД, а позже и ФСБ.

Приглашали руководителей предприятий-неплательщиков и разговаривали с ними очень жестко. Одними из основных должников за коммуналку были военные. Приходилось разбираться и с их командованием. Хотя они, по большому счету, не были виноваты – им не перечисляли средства из федерального бюджета.

Что касается местных производственников и предпринимателей, то у многих из них действительно просто не было денег – зарплату работникам они начисляли исправно, но вот выплачивать ее было нечем. Нечем было рассчитываться и с пенсионным фондом, и с налоговиками. Это и понятно – раз производство стоит, то и деньгам взяться неоткуда (хотя, бывало, что под этот шумок не платили и те, кому было чем платить). В общем, тяжелое было время.

А производство останавливалось потому, что начали исчезать заказы. С заказами были только НПО «Марс», раньше выпускавшее электронику для флота, а теперь плотно сотрудничающее с зарубежными фирмами, в частности с «Сименсом». И «Утес» – приборостроительный завод, который быстро перестроился на гражданскую продукцию, потому что заказов от авиастроения на приборы не было. Вся остальная «оборонка» рухнула.

Упадок наступил даже на УАЗе. В мою бытность начальником отделения дороги мы грузили его продукцией и отправляли заказчикам по 3-4 состава в сутки. А в начале девяностых – уже ни одного.

Следом стало умирать и сельское хозяйство. Цены на ГСМ взлетели неимоверно и стали просто не по карману селянам. Сельхозтехнику развалили. Доходило до того, что колеса в хозяйствах считали поштучно.

Накануне уборочной и посевной Горячев как-то ухитрялся раздобыть горючее, но чего ему это стоило! Да и нам тоже. Он выкладывается, сутками не спит. Глядя на него и мы работаем также, чтобы не быть в стороне.

Хлеба!
По пятницам в кабинете Горячева проходила так называемая прод-программа – совещание, на котором рассматривались вопросы продовольственного обеспечения области. Этот вопрос был тоже очень актуальным. Важно было не только гарантировать людям постоянное наличие в магазинах основных продовольственных товаров, но и возможность приобрести их, в первую очередь малоимущим.

И мне пришлось осваивать и премудрости сельхозпроизводства – тогда у города было 9 пригородных совхозов. Там выращивали овощи. Город в те времена заготавливал для своих нужд (для учебных и медицинских учреждений, учреждений общественного питания) картошку по 16-18 тысяч тонн в год. Было также мясное производство, молочное. Приезжаю в 5 утра на дойку, а доярок еще нет. Приходят полседьмого. Приходилось приучать к дисциплине и селян. А с другой стороны – помогать им финансово.

Помню, я как-то отдыхал в санатории «Волжский утес», когда ко мне приехал помощник Горячева, уже, к сожалению, покойный Володя Артамонов. Он сказал, что Юрий Фролович просил меня приехать на совещание по продобеспечению. Видимо, у моего заместителя что-то не получалось. Я приехал. Доложил. И был отозван из отпуска, успев отдохнуть всего три дня.

Горячев сам отдыхал очень редко и не любил, когда его ближайшие сотрудники уходили в отпуск. Он не щадил себя, но и не щадил и нас. Зато любил повторять, что город сам себя кормит.

Знаменитые сегодня сельскохозяйственные ярмарки были нашим с ним детищем. Они стали одним из инструментов, помогавших людям пережить те сложные времена. Как я уже говорил, на ярмарках продукты отпускали пенсионерам в долг, в счет задерживавшихся пенсий. Первоначально ярмарки проводились только на центральном рынке. Въезд-выезд машин туда, их прогрев, топливо для двигателей, гостиницы для торгующих и водителей – все это было для них бесплатным. Все эти расходы город полностью брал на себя.

По окончании ярмарки в горячевском кабинете подводили ее итоги. Собирались руководители районов и председатели всех колхозов и совхозов, участвовавших в торговле, ну, и, конечно, глава города.

Главней всего погода в доме
Тепло в своих квартирах мы воспринимаем как нечто само собой разумеющееся: наступили холода – батареи нагрелись. Иную ситуацию люди вполне справедливо считают катастрофой. Между тем на грани таких катастроф в те сложные годы мы оказывались неоднократно.

Городские ТЭЦ работали в основном на мазуте. Его сжигали по два железнодорожных состава в сутки. А ведь он тоже подорожал. Но платить было нечем – денег в бюджете не хватало. Приходилось крутиться, пользуясь прежними связями, сохранившимися еще со времен руководства отделением дороги. Например, я ездил в Сызрань и через своего бывшего коллегу – начальника тамошнего отделения дороги – договаривался с руководством сызранского нефтеперерабатывающего завода об отпуске мазута. Чтобы не разморозить город, я просил срочно отгрузить два состава. Это примерно 5 тысячи тонн. В долг. Под мое честное слово. Однако главным фактором было, конечно, не оно. Главным было то, что руководитель завода зависел от железнодорожника, в распоряжении которого были все вагоны и который мог «рассердиться» на чрезмерные простои и предъявить штрафные санкции. В общем, портить с ним отношения никто не хотел. К утру первый состав уже прибыл в Ульяновск. Второй – ближе к обеду. Прошло немного времени, и в очередной раз случилось так, что мазута у нас осталось на сутки. Я доложил об этом Горячеву. Он приказал:

– Крутись, как хочешь, но чтобы топливо было.

Соваться в Сызрань уже неудобно. Зато мощный нефтеперерабатывающий работал в Набережных Челнах в Татарстане. А руководителями многих предприятий там трудились мои друзья еще с тех пор, когда да я был начальником отделения дороги, в которое, как вы помните, входили и Набережные Челны.

Туда и полетели на специально выделенном вертолете. Приземлились прямо перед проходной завода и прошли к его директору. Звали его, как сейчас помню, Гаяз Замикович. Поздоровались, и я изложил свою просьбу – срочно нужны два состава мазута. В долг. Директор тут же приказал переадресовать на Ульяновск уже готовые к отправке два эшелона. Так эта схема худо-бедно и работала: на честном слове, на хороших отношениях, на нежелании их портить.

Наступил 1993 год. Приближались выборы в Совет Федерации и в Государственную думу. Меня вызвал Горячев и сообщил о принятом решении – выдвинуть меня кандидатом в члены Совета Федерации. Почему выбор пал именно на меня, объяснять не стал. Так мы с Юрием Фроловичем стали членами Совета Федерации. Он наезжал туда время от времени, а я работал постоянно.

Лучшее – враг хорошего
В справедливости этой народной мудрости за свою жизнь мы убеждаемся не раз и не два. Однако усвоить ее так и не можем. Выборы, на которых Горячев проиграл, лишнее тому подтверждение.
Почему это случилось? Думаю, во многом потому, что успокоился. Команда, предвыборный штаб уверяли, что его рейтинг высочайший, что он далеко впереди конкурентов. Видимо, отчасти поэтому он практически не вел никакой предвыборной агитации. Даже встреч с избирателями не проводил, будучи уверенным, что уж село-то точно проголосует за него стопроцентно.

Вторым фактором, сыгравшим против него, было то, что людям хотелось перемен. Я в свое время тоже испытал это на собственном опыте. Мне тоже говорили, что народ от меня устал, что людям хочется новых лиц во власти. И вот когда эти новые лица пришли – сначала В. В. Марусин, а потом П. М. Романенко – городу пришлось пережить очень, очень трудные времена. Во многом потому, что эти люди не имели управленческого опыта, тем более опыта управления таким сложнейшим и разносторонним механизмом, как городское хозяйство. Примерно то же самое случилось и с областью, когда на место Горячева пришла новая команда.

К сожалению, новое далеко не всегда оказывается лучшим.