Мы продолжаем серию публикаций из книги «Забота у нас простая», в которой известные люди нашего региона и страны в целом вспоминают об основных положениях политики бывшего губернатора Юрия Фроловича Горячева.
Ссылка на первую публикацию Сергей Ермаков: «Глядя на него, мы работали на износ»
___________________________________________

Панчин Сергей Сергеевич. Родился в с. Старое Алейкино Ульяновского района Ульяновской области. Окончил Куйбышевский плановый институт.

В 1971-1973 годах служил в армии. Трудовую деятельность начинал на Ульяновском автомобильном заводе, а затем перешел на УЗТС, где трудился до 1995 года. Затем несколько лет работал советником главы администрации Ульяновской области. С 2007 года – глава администрации Засвияжского района г. Ульяновска. В 2010 году назначен на должность первого заместителя главы города Ульяновска. С июня 2013-го – Глава администрации Ульяновска.
7Мне в жизни повезло
Повезло, что я родился в Ульяновском районе Ульяновской области, в селе Старое Алейкино, что недалеко от Ундоров. Мой отец – участник Великой Отечественной войны, отслужил 9 лет в Морфлоте, пережил блокаду Ленинграда. После войны был председателем колхоза и сельсовета. Последние годы работал заведующим молочно-товарной фермой.

После сельской восьмилетки я уехал в Ульяновск. Поступил в ПТУ. Окончив его, недолго проработал слесарем на автозаводе, а потом перешел на УЗТС.
Именно с этим предприятием оказалась связана значительная часть моей трудовой и, что не менее важно, комсомольской биографии. Я был активным комсомольцем. Меня избирали делегатом 18 съезда ВЛКСМ, а потом и участником 11 Международного фестиваля молодежи и студентов, который проходил на Кубе, в Гаване.

В это время Юрий Фролович возглавлял областную комсомольскую организацию. Так что я его знал. Хотя и не лично. А вот он меня, как оказалось, запомнил. Но это выяснится много лет спустя.
Назначение Горячева первым секретарем нашего Ульяновского района меня обрадовало. Зная его задор, умение организовать людей, я был уверен, что от его прихода на эту должность мои земляки только выиграют. Что касается односельчан, то они встретили известие о смене партсекретаря поначалу равнодушно. Но вскоре это равнодушие сменилось воодушевлением, чему помог случай.
Управляющим 4-м отделением колхоза им. Крупской, к которому относилось и наше Старое Алейкино, работал Леонид Васильевич Решетников. Человек, в общем-то хороший. Но по характеру жесткий, не любивший считаться с мнением народа. И когда новый первый секретарь райкома приехал в село знакомиться, Решетников обошелся с ним очень грубо. Видимо, считая, что более зрелый возраст дает на это право. Прошла неделя, и Решетникова сняли. Народ был ошарашен: Леонид Васильевич в глазах колхозников выглядел этаким нерушимым, несменяемым и непотопляемым. И вдруг такой поворот. После этого Горячева зауважали.

Трудный период у Юрия Фроловича был в те времена, когда первым секретарем обкома КПСС назначили Г. В. Колбина. Он тогда поменял практически всех первых секретарей райкомов. Всех, кроме Горячева. Причем сделал это вопреки многочисленным наветам. Видимо, репутация и очевидные успехи Ульяновского района перевесили в глазах Колбина сомнительные слухи недоброжелателей. Впоследствии в беседах со мной Горячев говорил, что прекрасно знал об этих доносах, о том, откуда и от кого они шли. Но, надо отдать должное, никаких “оргвыводов” для “доброжелателей” с его стороны не последовало, хотя возможностей для сведения счетов у него было предостаточно. Особенно позже, когда он возглавил область.
Вообще, по характеру Юрий Фролович был человеком добрым порядочным отходчивым и незлопамятным.

Старался по возможности ни с кем не конфликтовать. Впоследствии я имел много случаев убедиться в этом.

“Он представляет интересы народа, и будьте добры, решите его проблемы”
В 1985 году меня избрали председателем профкома на УЗТС. Генеральным директором предприятия незадолго до этого стал Борис Михайлович Пекарский. И вот настало время открывать на лето заводские пионерский лагерь «Чайка» в Юрманском заливе и турбазу. Время было сложное. Нужны были лимиты на питание, на оборудование и на многое другое. И тут обнаружилось, что прежнее руководство и завода и профкома не составило никаких заявок на этот счет. Шел уже апрель. До открытия сезона оставалось около двух месяцев. А определенности по обеспечению лагеря и турбазы продуктами и всем необходимым не было никакой. Спасать ситуацию Пекарский отправил меня. В облисполкоме я должен был встретиться с заместителем Горячева Анастасией Васильевной Ковалевой. Я приехал. Ее на месте нет. Стою, жду. И вдруг идет Юрий Фролович. Спрашивает:

– Ты чего здесь, Сергей.

Я тогда аж дышать перестал – сам Горячев вдруг обратил на меня внимание! И, главное, вспомнил! В общем, растерялся, покраснел, стал что-то лепетать по поводу отсутствия лимитов и срыва оздоровительного сезона. Он спросил:

– Кем работаешь.

Я ответил.

– Ну-ка, пошли ко мне, – позвал он меня в свой кабинет. Вошли. Он к телефону. Вызвал одного, другого, раздал поручения. Хорошо помню его слова, которые он тогда говорил: «Вы можете не считаться со мной, но он (то есть я) представляет интересы народа, и будьте добры решить его проблемы». В течение нескольких минут они были решены. Так случилось мое личное знакомство с Горячевым. Мне тогда было 32 года.

Впоследствии я понял, что такая оперативность — его повседневный стиль.

Но это будет позже.

Вспоминая конец 80-х – начало 90-х годов прошлого века, я прихожу к выводу, что они были для Ульяновской области временем вполне благополучным – в магазинах свободно продавались все необходимые продукты по низким ценам. В основном благодаря Горячеву.

Правда, потом он был вынужден ввести талоны. Но это пришлось сделать не потому, что не хватало продуктов. Эта мера была призвана ограничить вывоз наших дешевых товаров в соседние регионы, где они оказались гораздо дороже, потому что соседи уже перешли на коммерческие рельсы. В результате батон хлеба, который стоил у нас рубль, у них обходился в три-пять раз дороже. И к нам хлынули гонцы, которые принялись скупать наш хлеб, наше молоко, мясо и даже карамель (пришедшееся на тот же период горбачевская борьба с пьянством привела к тому, что из магазинов пропал сахар – его скупали в огромных количествах на самогон, а когда сахара не стало, перешли на карамель).

Таким образом, талоны гарантировали ульяновцам необходимый набор продуктов. В ответ же на критику Горячев говорил:

– Мы никого не заставляем покупать продукты по талонам. Те, кто может себе позволить, у кого есть деньги, могут приобретать их по коммерческой цене. Мы же никого ни в чем не ограничиваем.

В принципе, он был прав. Однако, на мой взгляд, в «талонной системе» была допущена одна ошибка: талоны надо было распределять адресно, среди тех, кто в этом действительно нуждался, а не раздавать всем подряд. Думаю, в этом случае поводов для критики было бы куда меньше.

В болото приватизации
Во времена поздней перестройки и ГКЧП я работал секретарем парткома УЗТС. Здесь и застала меня приватизация. Что это такое, тогда никто не знал – ни рядовые рабочие, ни руководители. Более того, никто не верил, что такие гигантские заводы и фабрики могут перейти в частные руки. Поэтому ни ваучеры, ни акционерные общества никто всерьез не воспринимал. Тем не менее, сверху шло мощное давление: с предприятий требовали отчеты о процессе приватизации. А тех руководителей, которые противились и сопротивлялись, просто снимали с должностей, заменяя более «рыночными». При этом львиная доля акций уходила в Москву, в министерства. А рядовым работникам доставались просто крохи. Например, мы с женой проработали на заводе в общей сложности почти полвека. Так за все это время мы заработали акций на общую сумму, которой едва хватило на покупку женского плаща. Это с учетом переданных заводу наших двух ваучеров.

С УЗТС я перешел на должность председателя обкома профсоюзов работников машиностроения и приборостроения. В него входили коллективы У3ТС, Гидроаппарата, Югспецавтоматики, Центра микроэлектроники и ряда других предприятий. В профсоюзе состояло около 30 тыс. человек.
Уже в этом качестве я и пришел как-то на собрание акционеров завода “Гидроаппарат”. От областного фонда имущества там был некто Ф.И. Шаповалов, имевший к тому времени 20% акций предприятия, и нынешний владелец «Симбирского курьера» Н. Ф. Тазетдинов, у которого тоже было 20%. И вот акционеры (а это были рабочие завода) собрались в зале и начали выбирать совет директоров – шум, гам, выкрики. Кто-то предлагает одних, кто-то других. Но когда зачитали итоговый протокол, оказалось, что избрали совершенно других людей. Ошарашенным людям объяснили: голосуют не конкретные акционеры, а их акции. Поэтому 40% этих ценных бумаг, принадлежавшие двоим, перевесили 17% которыми владели сотни. Да плюс еще руководство предприятии присоединило свои “голоса” к этим сорока. Лишь тогда рабочие завода, сидевшие в этом зале, а вместе с ними и я, наконец, отчетливо поялили, что всех нас благополучно обманули.

Если говорить о приватизации в целом, то сегодня уже, думаю, всем ясно, что одной из ее целей был развал нашей промышленности вообще и оборонки в частности. Это очевидно хотя бы на примере нашего УЗТС. Будучи директором по персоналу, я владел всей информацией по заводу. Так вот, не менее 70% нашей продукции шло на военные предприятия. Мы выпускали уникальное оборудование. И кто бы что сейчас ни говорил, но оно экспортировалось почти в 40 стран мира. В том числе и в Японию. То, что так называемые развитые страны будто бы покупали наши станки на металлолом – полная ерунда. Наше оборудование ставили там, где по каким-то причинам нельзя было использовать роботов. Литье и механическая обработка металлов были у нас лучшими в мире. Мы проигрывали по гидравлике и электронике. Иностранцы меняли в наших станках эти компоненты на свои и перепродавали втридорога. Поэтому и уничтожали наше станкостроение как стратегическую отрасль, работающую на оборонку. Многие руководители понимали это, но не сопротивлялись, а напротив, потворствовали разрушению. Причем небескорыстно.

Горячев же, в отличие от них, был патриотом своей страны, поэтому, как мог, старался сохранить промышленность. В ущерб личному благосостоянию, к которому был абсолютно равнодушен. Если сравнить быт первого секретаря обкома партии тех лет с тем, как живет сегодня средней руки бизнесмен, то мы увидим удивительную скромность быта этих руководителей.

Юрий Фролович экономил даже на командировках, в первую очередь на заграничных. Разве что в Белоруссию ездил к А. Г. Лукашенко, потому что они были очень близки по духу. И сегодня многое из того, что сейчас делается в этой стране, делалось Горячевым у нас. Просто масштаб разный – там республика, а здесь – область. Понятно, что у президента больше власти и возможностей, чем у главы региона. Поэтому и результаты различные. Однако общие принципы и подходы и там и там очень похожие.

В 1994 году я вернулся на УЗТС директором по персоналу. Именно тогда в области работала программа внутриобластной кооперации, инициатором которой был Горячев. Ее суть сводилась к тому, чтобы максимально возможное количество необходимых региону товаров производилась здесь же, на местных предприятиях. С одной стороны, это позволяло загрузить производство заказами, а с другой – приобретая продукцию, оставить деньги в области, а не выводить их за ее пределы. Работал по этой программе и УЗТС. У нас было организовано текстильное производство – вязали женские трикотажные костюмы, мужские свитера. Была своя пекарня. Делали мы гаражные замки и многое другое. И вот когда Юрий Фролович в очередной раз приехал к нам, мы показали ему все это, подарили джемпер и каравай хлеба. Ну а поскольку эту «экскурсию» для него проводил я, он меня заприметил.

Примерно через два месяца мне позвонил его помощник Владимир Сергеевич Артамонов и пригласил к Юрию Фроловичу, который предложил мне работу в областной администрации начальником отдела по производству товаров народного потребления. Это был 1995 год.

В советниках
Должен сказать, что новые коллеги встретили меня прохладно. Я, честно говоря, не понимал, почему, поскольку на тот момент был крайне далек от всех этих подковерных аппаратных игр. Видимо, в результате этих самых игр меня приняли не на ту должность, на которую приглашали, а главным специалистом в орготдел. Работа была примитивной. Про такую говорят «подай, принеси, пошел вон». Я сидел на телефоне, обзванивая чиновников и напоминая им о различных совещаниях, о сроках исполнения документов и прочем в том же духе. И чувствовал, что вокруг меня идет какая-то кутерьма. Но сейчас не хочу на этом останавливаться, чтобы не ворошить эту грязь.

В общем, чувствовал я себя на новом месте не очень уютно. Все-таки здоровый мужик с немаленьким уже опытом, а тружусь, как девочка-секретарша… Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы одна из помощниц Горячева Татьяна Петровна Снежинская не посоветовала мне напрямую обратить к нему. И я обратился. Зашел в кабинет, говорить не могу. Стою, всего трясет. Он подошел ко мне. Говорит:

– Да успокойся ты, Сережа! Не хочет Колпаков (в то время заместитель Горячева) с тобой работать. Ему кто-то что-то про тебя напел. Иди, работай. Найду я тебе место.

На том и расстались.

Вспоминая тот эпизод, я должен отдать должное умению Горячева разбираться в людях, видеть перспективу того или иного сотрудника. Ведь и Сергея Ивановича Морозова «открыл» он, отправив его на «проверку» в Димитровград. Так получилось и со мной.

Прошла пара недель, и меня назначили начальником информационно-аналитического отдела, которым ведал вновь назначенный первым заместителем Горячева Валерий Александрович Сычев. Там я и проработал до 1996 года, пока не был назначен советником губернатора.

У нас сложился очень хороший, дружный коллектив. Горячев умел подбирать себе помощников и советников. Например, Николай Федорович Митряев. Опытнейший был человек. Работал первым секретарем Тереньгульского райкома партии, заведовал отделом обкома, руководил местной промышленностью (а это более 60 тысяч работников).

Или Виктор Иванович Ведерников, который тоже прошел очень хорошую профессиональную школу в КГБ. Татьяна Петровна Снежинская – очень грамотный экономист. И многие другие. Я в этой команде оказался самым молодым. Энергии было хоть отбавляй, и в повседневной деятельности Горячев больше опирался на меня. Помню, он отписывал мне по 20-30 писем в сутки. Проверяя их, приходилось за день объехать 5-6 районов. А перечисленные мною люди выполняли аналитические функции, занимались планированием.

При этом получали мы немного. Горячев и сам жил скромно, и нас не баловал. Моя зарплата в должности советника составляла около 4,5 тысячи рублей. По тем временем это мизер. Тем не менее, никто из нас даже в мыслях не держал использовать свое положение для личного обогащения. Представьте себе, что такое в течение 6 лет курировать торговлю. В том числе и по талонам. Дом чая на Минаева был центральной базой, откуда «талонный» товар распространялся по области. Это же, по мнению многих, золотое дно! И не скажу, что нам не предлагали. Но ничего ни у кого к рукам не прилипло. В этом я абсолютно уверен.

Незадолго до того, как стать советником, Снежинская ушла в отпуск, и я остался вместо нее. Работы было много. И во многом для меня новой. Так что пришлось покрутиться. Ежедневно шли совещания по торговле, по энергетике, по газу, по воде, по взаимозачетам. Денег-то тогда не было. И в подготовке каждого я принимал самое непосредственное участие. Напряжение было ужасное. Позже я понял, что Юрий Фролович таким образом меня проверял на работоспособность, и, что называется, обкатывал в этих экстремальных условиях. И, видимо, проверку я выдержал.

После вступления в должность советника в мою компетенцию вошли вопросы продовольственного обеспечения области. Каждую неделю по пятницам у Горячева проходили совещания на эту тему. Собиралось до 100 человек – руководители торговли, переработки и т. д. Обсуждали ход выполнения областной продовольственной программы. А поскольку некоторые из руководителей занимались там откровенным очковтирательством, я должен был предоставить губернатору реальную картину.

Для этого за день приходилось объезжать по 30-35 магазинов в Ульяновске и раз в неделю ездить в Димитровград.

Смотрел ассортимент, цены. И результаты докладывал Юрию Фроловичу.

Сначала, по этому поводу было много скандалов – начальники разных уровней возмущались недоверием к ним. Например, мэры Ульяновска и Димитровграда требовали, чтобы результаты этих проверок я докладывал и им. Я категорически отказывался, а им это очень не нравилось. Конфликтовал я и с заместителем Горячева Анастасией Васильевной Ковалевой, которая курировала торговлю и с начальником управления торговли Юрием Алексеевичем Роговым, и со всеми остальными. Но, в конце концов, они поняли, что таковы управленческие методы губернатора, что я никого не «подставляю», а просто даю объективную информацию. И отношения между нами сложились нормальные, рабочие.

Кроме меня таким же контролем занимались еще несколько человек – Виктор Иванович Ведерников «вел» Железнодорожный район, Николай Федорович Митряев – Заволжье, Татьяна Петровна Снежинская – Ленинский, я – Засвияжье.
То же самое и по транспорту, и по другим направлениям. Каждое утро я выезжал из дома в 5 часов и смотрел, как ходят трамваи, не нарушается ли график, заглядывал в депо, выясняя, сколько вагонов вышло на линию.
Проезжал по остановкам, фотографировал, снимал на видео, потом эти сюжеты «крутили» на селекторных совещаниях. Конечно, транспортники давали свои сводки. Но мы их перепроверяли. Благодаря нам Горячев был в курсе всего, что на самом деле происходило в городе. Нередко выявленные мной нарушения устранялись по ходу проверки или сразу после нее, достаточно было позвонить главе района – ведь он не мог уследить за каждым магазином. И я ему в этом помогал.

За 6 лет работы с Горячевым были и очень острые ситуации, когда, например, муки в городе оставалось на три дня. Ситуацию приходилось немедленно разруливать. И, надо отдать должное Юрию Фроловичу, он умел это делать. Другой вопрос, чего ему это строило.

В последний год нашей совместной работы я приходил на службу в 5.15 утра. Проветривал кабинет, кипятил чайник и ждал в приемной. Горячев приезжал в 5.30. К шести приходили секретари. И начинался рабочий день: я связывал его с руководителями предприятий, как правило, первым делом автозавода – П. П. Лежанкиным или А. П. Пинковым, с директором Ульяновскэнерго В. Р. Климентьевым, потому что через него можно было обменять уазики на мазут, Э. Е. Фридманом – главой Ульяновскхлебпрома, чтобы поменять машины на муку. С руководителями хозяйств… И так весь день – Юрий Фролович был очень моторным.

А вечером, хорошо помню, устало умоется, повесит полотенце и облегченно вздохнув, скажет:

– Ну, все Сережа, день прошел нормально.

Он редко звал меня по имени-отчеству или по фамилии.

Горячев очень тяготел к селу, это была его жизнь
Им была придумана система выездов в районы – так называемые Дни открытого письма. Накануне в район выезжала большая группа областных руководителей – человек 50-60, чтобы как сейчас говорят, мониторить ситуацию и по возможности решить какие-то проблемы населения. И по началу эта схема приносила не плохой результат. Потому что вопросы действительно решались, и люди это видели. Особенно если учесть стиль поведения и общения Юрия Фроловича – многих сельчан он помнил и называл по именам. Да что там людей, если даже коров он помнил по кличкам, как бывший ветврач. Горячев очень тяготел к селу, это была его жизнь. Люди это видели, и им это нравилось.

Но потом к таким поездкам стали приспосабливаться и областные чиновники, и районные. Некоторые занимались откровенным очковтирательством: например, к приезду губернатора в магазин завозили все необходимое. Но не успел он уехать, как полки моментально пустели. До следующего раза. А Горячев просто физически не мог контролировать все и вся. Многим он доверял, и некоторые этим пользовались, его обманывая. В конце концов, эти поездки стали работать против него, потому что люди стали воспринимать их как показуху.

Неплохой была и задумка селекторных совещаний. Первоначально народ принял их неплохо – полтора-два часа в прямом эфире губернатор поднимал разных руководителей, спрашивал с них, давал поручения, на ходу решал какие-то проблемы. При этом любой человек мог ему дозвониться и рассказать о наболевшем. И он тут же давал команду разобраться. Многие такие жалобы приходилось разбирать и мне.

Но я думаю, эта форма общения излишне затянулась – селекторные трансляции по телевизору более двух лет.

Очень большую идеологическую нагрузку выполняли и знаменитые сельскохозяйственные ярмарки. Ведь проходя по ним, Юрий Фролович напрямую общался с народом, с председателями колхозов. А потом награждал лучших из них. Например, вручал уазики. И руководители хозяйств соревновались между собой. Это было очень почетно и вызывало огромный интерес. Горожане ярмарки тоже очень ценили.

Неслучайно эту традицию продолжает и нынешний губернатор С. И. Морозов.

Выборы
В 1996 года Юрий Фролович выиграл их, что называется, на «ура». Да и в 1991, когда в Ульяновск приезжал Б. Н. Ельцин, поддержка у Горячева в народе была высочайшая. Тогда в губернаторы едва не протолкнули директора «Контактора» Малафеева. Но поддержать Юрия Фроловича к Дому Советов вышли сотни людей. И это решение Президент изменил, публично подписав Указ о назначении главой области Горячева.

Однако потом ситуация постоянно лишь ухудшалась. И хотя так было повсеместно, по всей стране, люди не связывали это ни с Горбачевым, ни с Ельциным, которые были далеко. Корень зла они видели в своем губернаторе, который вот он, рядом.

Я вспоминаю времена, когда по пять-шесть месяцев не платили зарплату на предприятиях и рабочие перекрывали дороги и даже мост через Волгу, когда учителя выходили на площадь Ленина. Но денег в бюджете не было, и взять их было неоткуда – экономика не работала.

И все требовали Горячева. Надо отдать ему должное, он умел разруливать такие сложные ситуации, хотя сам выходил к людям редко. И правильно делал. На это есть «профильные» заместители, есть помощники. Они и искали общий язык с людьми. Но организатором был, конечно, Юрий Фролович.

В то время сразу было видно, кто в его команде, а кто — нет. Когда в регионе хорошо – все рядом с руководителем. А когда дела плохи, многие предпочитают отойти в сторонку, «уступая» ответственность первому лицу.

Но даже в этой сложнейшей ситуации именно он находил возможность строить: появилась детская областная больница, госпиталь ветеранов. Их открытия стали настоящими праздниками. Строили школы, строили дороги.

Но хорошее, к сожалению, быстро забывается. Неуклонное ухудшение финансово-экономической ситуации работало против него.

Другой проблемой стали кадровые ошибки. К сожалению, наряду с сильными руководителями в окружение Горячева нередко попадали и люди откровенно слабые в профессиональном отношении. Во всяком случае, это мое личное мнение.

И еще Юрий Фролович был порой слишком доверчив. Если у него сложилось хорошее мнение о человеке, ему он доверял безоговорочно. Наверное, это не плохо.

Однако в некоторых ситуациях может сработать против.

Я помню последние перед выборами совещания. Кураторы и главы районов один за другим докладывали, что за Горячева в каждом из них готовы проголосовать до 90% избирателей. Я тоже только что приехал из курируемого мною района (не буду называть, какого именно) и сообщил, что там мы оглушительно проигрываем.

– Не может быть, – отвечает Юрий Фролович.

В ответ я почти кричу:

– Времени мало! Надо что-то срочно предпринять! Вас же обманывают! Вам же врут!

Но он меня не послушал, потому что кто-то (опять же не стану называть имен) уверял, что именно в данном районе все в полном порядке. К сожалению, итоги выборов показали, что прав был я.

Еще одной ошибкой Горячева, было, на мой взгляд, недостаточное внимание, которое он уделял высшей школе. А это ректоры, преподаватели и, конечно же, молодежь. Грамотная, активная. С ними нужно было работать.

В минус сыграло и противостояние областного и городского руководства. Его провоцировали и некоторые советчики из команды: мол, чем в городе хуже, тем лучше на его фоне выглядит область. Я считаю, это было неправильно и раздражало людей.

С другой стороны, и тогдашний мэр Виталий Владимирович Марусин не был настроен на конструктив и сознательно шел на обострение. Хотя, я думаю, при желании эту ситуацию можно было переломить. Это было вполне во власти Юрия Фроловича. Однако, я повторяю, некоторые советчики и с той, и с другой стороны сознательно провоцировали конфликт. Разного рода нашептываниями они превращали друзей во врагов. Хотя на самом деле эти люди не были врагами Юрия Фроловича. Врагами отдельных его подчиненных – возможно. Но не его. Однако он, благодаря умело преподнесенной ему информации, со всей присущей энергией обрушивался на этих мнимых противников, превращая их в противников вполне реальных. Примерно такая ситуация и произошла с Марусиным.

И, конечно же, немалую роль в его поражении сыграла федеральная власть – отдельная «красная» область ей была не нужна, поэтому ставка делалась на соперника.

К сожалению, не все его лучшие друзья выдержали испытания отлучением от власти. Я знаю случай, когда уже после выборов, когда Юрий Фролович больше не был во власти, он обратился к одному из своих давних, как он считал, друзей, с которым не один десяток лет проработали вместе. Обратился с пустяковой просьбой дать ему ненадолго машину, куда-то съездить. И получил отказ.

Однако многие сейчас вспоминают Горячева с теплотой. И я принадлежу к их числу. О тех шести годах, которые мы проработали вместе, у меня остались очень хорошие воспоминания.

Более того, я очень рад тому, что нынешний губернатор С. И. Морозов отдавал и отдает должное той огромной роли, которую Юрий Фролович сыграл в истории нашей области. Я помню, как мы отмечали его 70-летие. И еще то, последнее аппаратное совещание, на которое его пригласил Сергей Иванович. Юрий Фролович был уже тяжело болен. Он внимательно обвел нас всех взглядом, назвал каждого по имени, в том числе и меня. И я видел, что ему очень приятно, что мы о нем помним и ценим сделанное им.