На этой неделе вышел в свет свежий выпуск регионального журнала “Вкус жизни”. Главный редактор издания Анастасия Чепухина сообщает, что теперь он распространяется бесплатно: найти его можно в кафе, ресторанах, салонах, клиниках, предприятиях и других публичных заведениях города.
Мы, в свою очередь, публикуем интервью с гостем этого номера – известным архитектором Александром Варюхиным.
5 слайд

Наверное, трудно придумать другую профессию, которая была бы так же тесно связана с городом, как профессия архитектора. Гость номера – директор проектной компании «СтандАрт», член областного градостроительного совета, президент СРО «Межрегиональное объединение проектных организаций», Почетный архитектор России, профессор Международной Академии Архитектуры Александр Варюхин.

6

За его плечами почти 40 лет работы в архитектуре, больше сотни проектов для Ульяновска и других городов. Многие проекты выполнены вместе с женой Ляйлей Варюхиной и сыном Кириллом, в том числе, кафедральный Спасо-Вознесенский собор на перекрестке улиц Минаева и 12 Сентября. Как выглядит Ульяновск в российском архитектурном контексте? Как сделать город комфортнее для жителей и приезжих? Об этом и многом другом мы поговорили с нашим гостем.

Вы учились на архитектора в Казанском инженерно-строительном институте. Почему выбрали эту профессию?

В архитекторы идут по трем причинам: по призванию, по незнанию и по наследству. По наследству у меня не могло получиться: отец – военный, и среди других родственников архитекторов не было. А вот по призванию или по незнанию – это сложный вопрос. Всегда любил рисовать. Жизнь в семье офицера связана с переездами, новыми городами и странами, впечатлениями, возможно, где-то это и сработало.

О чем мечтали, когда были студентом? Хотелось ли сделать какой-нибудь фантастический проект?

Конечно, всем хочется быть фигурами не меньше, чем Корбюзье.

Это те архитекторы, на которых мы воспитаны – Корбюзье, Райт. Но мы понимали, что гениев мало в мире, а нам придется заниматься чем-то другим, хотя формулу архитектуры еще с древних веков никто не переделал – всякое здание должно быть прочно, полезно, красиво. Надо было научиться это делать хорошо. Вот это и была мечта.

Насколько разные архитектурное стили коснулись нашего города?

После революции в Ульяновске долго ничего не строили. Это был тихий дачный городок. У нас нет ни одного сооружения эпохи конструктивизма 20-х годов. Первые «высотки» появились после войны в 50-е годы. Перекресток Гагарина-Крымова и Карла Маркса, где стоят высокие сталинские дома, – это квинтэссенция той послевоенной архитектуры. Их проектировал Александр Иванович Бросман. Чем-то напоминает Калужскую заставу в Москве. Затем при Хрущеве началась эра индустриального домостроения. Как бы не ругали хрущевки, они помогли людям переселиться из подвалов и коммуналок. А после 1966 года в архитектуре Ульяновска произошла настоящая революция.

По-моему, история советской архитектуры не знала такого объема реконструктивных работ в провинциальных городах. Мемориальный комплекс сделан в стилистике, так называемой, современной архитектуры Modern architecture. Собственно, пионерами этой архитектуры и были наши, советские, конструктивисты. Великолепным было здание ЦУМа до недавнего времени. К сожалению, сейчас его изуродовали. Еще лет 10 назад я сказал, что ЦУМ надо поставить на учет как объект культурного наследия, но не хватало двух лет, чтобы можно было эту процедуру начинать.

В каком архитектурном стиле мы сейчас живем?

Я берусь говорить, что сейчас нет языка архитектуры. Мы как-то пытаемся его формировать. Некое архитектурное безвременье наступило, хотя, конечно, есть сооружения замечательные совершенно. Сейчас архитектор превратился в художника по фасадам. Это очень-очень плохо. Это деградация профессии. Теперь главный принцип не прочно, полезно и красиво, а выгодно. Но язык все равно нужно искать. Мне кажется, что мы сейчас на той стадии развития нашей страны, когда это еще не нужно. Пока.

Такое чувство, что мы вообще и другом направлении идем и только удаляемся от той точки, когда будет надо.

Я не в этом смысле метрический оптимист. Неплохо знаю историю нашей страны, это как бы хобби мое. Россия страна непобедимая. Если мы ее сами не победим, нас не победит никто. Никакие санкции. Но где-то нам надо переболеть. Мы пока еще не научились, как Европа, жить в условиях частной собственности на землю.

Есть и Ульяновске место, где осталась среда старого города, где живет его душа?

Такой уголок можно было сделать из улицы Федерации. Мы работали над проектом пешеходной улицы вместе с «Ленгипрогором», так в жизни повезло – мы с ними три проекта сделали. Там сохранился некий колорит такого небольшого городка – Симбирск-то был небольшой. И еще в чем ее особенность? Улица Федерации – бывшая Лосевая – это была дорога на базар, базарная площадь находилась на месте «Контактора». И вот это все – постоялые дворы, кузницы, винные погреба – вот она на чем жила, эта улица. Ее можно сравнить с мотелем – приехали, поторговали и уехали. А ехали из Казани именно по Лосевой. И вот на этом можно было раскручивать такую историю! Но все кончилось со строительством многоэтажного гаража, а потом и офисного здания.

Архитектура и туризм тесно связаны. Что нужно, на ваш взгляд, для того, чтобы Ульяновск стал местом притяжения туристов?

Нужна безумная идея, настолько амбициозная, чтобы быть верной. Я боюсь слов «концепция» и «дорожная карта», но вот здесь я за слово «концепция». И еще – долгая многолетняя работа, как в Болгарах в Татарстане. Их строят уже не один десяток лет. В этом деле нельзя приказать, чтоб было готово «к завтрему». А вообще, хорошо бы понять, для чего люди поедут в Ульяновск. В Плёс едут из-за Левитана, из-за пейзажей, в Мышкин из-за музея Мыши. А к нам для чего? Сколько бы мы не искали новых имен, все возвращается назад к идее “Ульяновск – родина Ленина”.

Наверное, «второе пришествие» Ленина еще не случилось.

Слишком мало времени прошло, сто лет для мировой истории не срок, а фигура Ленина мирового масштаба. И не в самом Ленине дело, дело в десяти днях, которые «потрясли мир», как писал Джон Рид в своей знаменитой книге

Центр города, насколько надо его сохранять?

Честно положа руку на сердце надо признаться – нельзя относиться к Ульяновску, как в Венеции. Здесь есть свой масштаб, есть свой дух, но зданий, достойных реставрации, в городе штук двадцать, я так думаю. Кстати, они то как раз реставрации и не подвергаются. Не так давно разработали проект зон охраны. Но как можно покрывать огромными зонами, в которых запрещено строить, полгорода? Состояние вечно длящегося прошлого напрягает. Сейчас нет такого кирпича, как раньше, такой штукатурки, таких мастеров. Мы строим подделки. Эта лживая архитектура меня очень беспокоит – мы своего языка не вырабатываем. Он же тоже не с неба падает, его ведь не архитектуроведы пишут, он складывается в процессе работы. Медленно, постепенно, коряво. Сначала в виде надписей на заборах, а потом в виде большой литературы. Так делается. Есть мировой опыт – деградация центров старых городов. В Европе все это реконструируют, реновацию производят, санацию каких-то районов. У нас все стоит так, как есть. И не только в Ульяновске, во многих городах.

Может ли в России и, в частности, в Ульяновске воплотить свой проект такой архитектор, как, например, Хундертвассер, который сделал много интересных домов по всей Европе?

«Азия-с, не поймут-с». С одной стороны, можно обвинять чиновников, с другой, ругать Градостроительный кодекс, потому что кодекс делан не для того, чтобы у нас были красивые города. Вообще в Градостроительном кодексе Российской Федерации нет слова «город». Есть «городской округ». Что такое городской округ? Я не понимаю. Город – это понятие не территориальное и не юридическое, это понятие того самого духа места – genius loci (гений места). Он либо есть, либо его нет. Еще проблема в том, что в обществе нет запросов. Обществу не надо архитектуры. Нужна крыша над головой, поэтому самое продаваемое жилье – это студия 20 квадратов. На большее денег нет.

Но есть люди и более обеспеченные, им тоже не нужно красивой индивидуальной архитектуры?

Обычно заказчик говорит: «Сделайте как у Васи». Хотя бывают и исключения: недавно разработали проект симпатичного частого дома в стиле шале. Его уже построили, хотя там были дорогостоящие конструкции, но заказчик понял, что без них не обойтись. То же касается парков. Когда мы проектировали «Сквер возрождения духовности» рядом со Спасо-Вознесенским собором, я первый пошел на контакт с активистами, которые были против гостиницы «Мариотт», спасибо им. Но они не дали нам сделать парк в том виде, в каком мы его задумали. Проект был очень хороший, но для него нужно было пересадить четыре елки. Не разрешили. Им не нужен парк, им нужен лес, а в городе не может быть лес. Все знаменитые городские парки – рукотворные. Просто они созданы 300 лет назад. Краевед Сергей Петров удивляется, что мы не хотим быть как Лондон. Да хотим, только давайте что-нибудь делать для этого. Ландшафтная архитектура знает такие примеры, как, скажем, Павловск, который создан по рисункам Пьетро Гонзаго. Он просто выходил в лес и планировал, это дерево срубить, сюда подсадить березу, на этой поляне посадить дуб. Причем уже в большом возрасте пересадить. В возрасте 20 лет их пересаживали, и получались пейзажи очень красивые. А потом люди ходят и говорят – вот ведь, лучше природы-то не сделаешь. Но это сделал этот итальянец, художник.

3 слайд

Вы часто делаете проекты для города?

Архитекторы работают только для города, даже если проектируют частное жилье или коммерческую недвижимость.

А если говорить не о частных заказах?

В прошлом году мы выиграли конкурс, который объявляло министерство культуры РФ на архитектурно-художественное оформление музея «Дом Языковых». Проект уже сдали, дальше должны быть большие ремонтные работы, потому что здание в очень тяжелом техническом состоянии. Его надо спасать, пока не поздно. В архитектурном плане дом не столь интересный, но у него есть история. Александр Сергеевич не в каждом доме бывал.

Ваш самый крупный проект Спасо-Вознесенского собора, который вы начинали делать еще с отцом Алексием Скалой, успешно завершен. Собор построен, действует, его видно из многих точек города, можно сказать, он стал украшением Ульяновска. Но все это позади. А впереди есть ли какие-то большие проекты? И можно ли сказать, что ваша жизнь делится на до и после собора?

Собор – это не акт, это 22 года нашей жизни. Из первой команды проектировщиков, которая это начинала, только мы с женой дошли до конца. Она как основной автор, я ее соавтор.

Были еще проектировщики?

Разумеется, такой объект нельзя сделать одной архитектурой, там одни конструкции чего стоят. А по инженерному оборудованию он ничуть не меньше Версаля. Там и кондиционирование, и вентиляция естественная, и искусственная, и отопление. Чего только нет. Это достаточно сложная вещь. И потом до конца проект еще не реализован. Там мы еще сделали эскизный проект культурного православного центра, дома для братства Андрея Блаженного, епархиального музея и воскресной школы. Будет ли это построено, не знаю. Поэтому собор – это не водораздел, просто такая работа раз в жизни выпадает. Хотя культовых объектов мы сдали уже порядка двух десятков в Татарстане, Ульяновской и Самарской областях, в Мордовии и Чувашии.

У вас есть свободное время, увлечения?

Ездим по области, фотографируем старые здания. Раньше ездили с Алексеем Сытиным, много лет дружили с ним. Мы с женой до сих пор покупаем все книжки, которые выходят по Ульяновску, потому что история города – это серьезно. У меня даже есть книжка Мартынова, изданная к 250-летию Симбирска. Старенькая, первое издание. Есть еще юношеское увлечение – униформистика – история русского военного костюма.

Чем хороша работа архитектора?

Мы себе памятники ставим при жизни. Другой вопрос какие…