***

Я сын Петра и Ольги,

Потомков старины.

Я родился на Волге

В четвёртый год войны.

 

Как дань цветной природе,

Колючий снег частил.

Я о своём приходе

Всех криком известил.

 

В бараке холод лютый,

Промёрзли потолки.

Со стужею под руку

Гуляли сквозняки.

 

Ещё бои гремели,

А мама пела мне,

Склонясь над колыбелью,

О солнце, о весне.

 

***

Сарай – моя обитель.

Что лучшего желать.

Здесь никаких событий,

И не с кем воевать.

 

Здесь по ночам сквозь щели

Я вижу остров звёзд.

Они лучами целят

В тетрадь, что я принёс.

 

Они, такие крохи,

Стараются узнать,

Мол, что он там за строки

Занёс в свою тетрадь.

 

***

Я строю храм надежды,

Кирпичики кладу.

Пусть ясный свет забрезжит

В каком-нибудь году.

 

Я строю храм надежды.

Вокруг так много тьмы.

Народ усталый, бедный,

Народ наш – это мы.

 

Построю храм надежды

И все в него войдут.

И свет небесный нежный

Желанным назовут.

 

Живи, моя надежда

И дни, и годы все.

Я храм небесполезный

Построю на земле.

 

 

***

Забросил сад сосед-пенсионер.

Нет сил уже ухаживать за садом.

Заброшенный участок захирел,

Досужие уволокли ограду.

Теперь в саду сплошной чертополох,

Деревья как-то сразу помрачнели.

Они давно, почувствовав подвох,

В себя прийти за лето не успели.

И потому цвели лишь кое-как,

Сиротские и яблони, и вишни.

А раньше утопало всё в цветах,

Как майский полдень,

радостных и пышных.

На лавке во дворе старик-сосед

Сидит подолгу и о чём-то тужит.

Быть может, вспоминает яблонь цвет

В саду, который стал ему не нужен.

 

 

***

Внучка бьётся над теоремой, –

Углы, гипотенузы, катеты.

Геометрия стала проблемой

Для внучки моей старательной.

 

Наука эта с древних пор

Требует много знаний.

Недаром же мудрый Пифагор

Поведал миру все её тайны.

 

Завтра внучка выйдет к доске

И будет доказывать теорему

С белым мелком в руке

Начнёт решать проблему.

 

Квадрат гипотенузы равен

Сумме квадратов катетов.

Учитель строгий поставит

Пятёрку ей за старательность.

 

Ты только, внучка, не обольщайся:

В жизни углов и задач немерено.

Выдуманное кем-то счастье

Окажется шалашом, а не теремом.

 

Придётся жить в шалаше,

Не зная утех и праздности.

Жизнь сложна вообще

И, конечно, в частности.

 

 

***

С горы на санках – в детство,

Упасть в пушистый снег.

Отчаянное бегство –

Услышать детский смех.

 

Зову мальчишек звонко

Сквозь толщу лет и зим,

Где я на снежной горке

Остался молодым.

 

 

 

 

ИСТАЯЛИ ДАВНО ЦВЕТНЫЕ ГРЁЗЫ

 

Досуг уныл – вечерний телевизор,

Салат вчерашний к ужину с вином.

Заявится сосед угрюмый снизу,

И будут разговоры ни о чём.

 

Назавтра снова в цех холодный, гулкий

Придёшь и встанешь за своим станком.

И, долго обрабатывая втулки,

Подумаешь, что жизнь-то кувырком.

 

Конечно, друже, норму ты осилишь,

Сверх плана даже выдашь свой процент.

Но в голове, где множество извилин,

Родится твой безрадостный протест.

 

Когда-то, друг, мечтал ты о высоком,

Но вышло по-иному между тем.

Судьба сначала повернулась боком,

А после отвернулась насовсем.

 

И вот теперь, прижатый жизнью к стенке,

Ты споришь с мастером до хрипоты,

Чтоб на деталь не снизил он расценки,

Чтоб вместо втулки дал точить штифты.

 

Истаяли давно цветные грёзы,

И канул в лету юношеский пыл.

И жизнь твоя, конечно же, не розы,

А беспощадно острые шипы.

 

 

***                              Глебу Горбовскому

Он мог бы ружьё расчехлить,

Пальнуть в одинокую птицу.

А он всё стоял недвижим,

Не в силах пошевелиться.

 

Какой уж там к чёрту прицел.

Ружьё ему только мешало.

На птицу охотник смотрел,

Шептал: «Красота-то какая…»

 

***

Беру винтовку в тесном тире,

Стреляю в зайца-бегуна.

Его раз сто уже убили,

Но это было до меня.

 

Тот заяц мал и беззащитен,

Для всех он верная мишень.

Он вам не скажет: пощадите,

Привык к расстрелам каждый день.

 

Вот и сейчас мой выстрел верен.

И заяц станет жертвой вновь.

Большие у зверей потери,

Когда их без пощады бьёшь.

 

Чем чаще я стреляю в тире

В зверька, который глух и нем,

Тем больше думаю о мире,

Где нету выстрелов совсем.

 

 

***

Вот этот дом. Тяжёлые засовы.

Хозяин неулыбчив и угрюм.

И на виду две крепкие подковы

Хмельную сытость в доме стерегут.

 

От толстых стен так далеко до взлёта

Романтики, что не приемлет стен.

Тупые брёвна с именем –  ворота

Не терпят вольнодумия совсем.

 

И если песня звонко и задорно

С небесных грянет солнечных высот,

То и она, наверное, невольно

У толстых стен, весёлая, замрёт.

 

 

 

***

Игральных карт придуманные лица,

Власть королей и признанных тузов.

Шестёрки, вот кто может поучиться

У них, пусть даже и без всяких лишних слов.

 

Молоденький валет пасует перед дамой.

Он преклонил колено перед ней.

Роман их вскоре обернётся драмой,

Поскольку нет в их картах козырей.

 

Тузы молчат. Они неторопливы.

И бьют они наверняка всегда.

Уж короли, на что они строптивы,

Но на рожон не лезут никогда.

 

И ты не лезь, хоть ты игрок азартный.

Не делай ход неверный впопыхах.

Ведь может статься, что с хорошей картой

Останешься не раз ты в дураках.

 

И в жизни так же, как в игре картёжной

Не так-то просто покорить успех.

С тузами состязаться невозможно,

Они всегда берут над нами верх.

 

 

 

***

Закусывая пиво тощей воблой,

Он шепелявил о своём житье:

«На волю вышел по статье особой,

Ну, а народ и там, и тут зверьё.

 

Зачем свобода, если нет приюта,

И если я не нужен никому?

Куда идти раздетым и разутым?

Одна дорога мне – опять  в тюрьму…».

 

В окно пивнушки солнышко лучится,

А он гнусит дружкам про новый срок.

И, кажется, что страшное случится,

Едва он только выйдет за порог.

 

 

Ташлинский Вячеслав Петрович, поэт, журналист. Член Союза журналистов России. Родился в 1944 году. Печатался в различных периодических изданиях. Автор восьми сборников стихотворений. Победитель литературного конкурса «Король сатиры», посвящённого 180-летию со дня рождения поэта-симбирянина Дмитрия Дмитриевича Минаева (2015).