Снос дома 65 по улице Льва Толстого может стать началом конца заповедника «Родина Ленина» как единого комплекса дореволюционной архитектуры Симбирска. Если одному бизнесмену позволили снести дом посреди мемориальной зоны, и раз в законе есть лазейки, которые это допускают, то где гарантия, что так же не поступят другие застройщики? О том, как в подобных ситуациях поступал покойный директор заповедника Александр Зубов, трудами которого историческую застройку удалось сохранить от притязаний бизнеса, мы расспросили его вдову, коренную жительницу центра Ульяновска, преподавателя УлГУ, кандидата философских наук Ирину Львовну Зубову. Она ответила на наши вопросы и выразила свое мнение относительно нынешнего положения дел в заповеднике.

– Ирина Львовна, наверняка и в бытность директором Зубова были попытки бизнесменов-строителей построить что-то на территории заповедника в ущерб исторической застройке. Как он поступал в подобных ситуациях?

– Благодаря мужеству, он своими действиями обострял ситуацию, не отсиживался и не молчал. Ведь «кто-то должен сказать»,  когда другие боятся молвить слово. Уважают и считаются с теми, кто отстаивает свои позиции, ради общей пользы. Безаппеляционность, жёсткость, но справедливость, интуитивное схватывание поведения своих оппонентов – этим отличался Александр Николаевич. Как нужно было верить в правоту своего дела и сколько нужно было сил, чтобы обращаться в Росохранкультуру, Государственную Думу, Государственный архитектурно-строительный надзор, прокуратуру, к Главному федеральному инспектору по Ульяновской области, писать письма вице-премьеру РФ, прокурорам, чиновникам Ульяновского областного комитета по культурному наследию, выступать в печати с открытыми письмами губернатору Ульяновской области, председателю законодательного собрания Ульяновской области, мэру, давать многочисленные интервью для радио и телевидения, лично обходить территорию заповедника, звонить с мест незаконной застройки губернатору и прокурору, находить лазейки в федеральном законодательстве, ставящие заслон распродаже памятников; ходить по судам, призывать и убеждать  жителей города поддержать его позицию. И это давало эффект. В брошюре «Политическое завещание А.Н. Зубова. Год спустя после ухода» мы с Н.В. Федотовой описали несколько важнейших «битв» Александра Николаевича, иллюстрирующих его отношение к культурному наследию города. Только один из примеров: Зубов сумел добиться сноса незаконного здания по соседству с «Теремком». Сегодня кто-то способен на такое? Вряд ли. Там, возле «Теремка» опять что-то построили…

– Александр Николаевич вел все эти битвы, невзирая на серьезные проблемы со здоровьем, до последнего дня.

– Да, он сильно болел. С одной стороны, работа его выматывала, но с другой – давала стимул жить, бороться… Он знал, что долго не проживет, поэтому старался жить ярко. Приходил в девять вечера, после диализа и продолжал работать, не мог спокойно спать, даже если физическая боль какое-то время не беспокоила, часто уже в пять утра отправлялся на работу. И когда в 2010 году он выдвигался кандидатом в гордуму, здоровье было уже совсем слабое. Он надеялся, что став депутатом получит дополнительный ресурс для защиты интересов заповедника. Тогда мы говорили ему: «Ну зачем тебе это? Пожалей остатки здоровья». А он отвечал: «Нет, нет, я пойду, я должен. Пойду от того округа, в котором меня знают, там интеллигенция, с ними номер подкупа не пройдёт». Но оказалось, что всё прошло. Он ходил в прокуратуру писал заявления, хотя знал – хода им не дадут. Приходили жители с ул. Минаева и рассказывали, как ходили по подъездам люди и предлагали деньги за голоса в пользу его соперника. А на одном из участков бюллетени за Зубова просто были испорчены… Как-то среди фотографий Сергея Юрьева нашла портрет Зубова с заседания градостроительного совета. Пришла в ужас. Он настолько напряжен в отстаивании позиции, что того и гляди жилы на лице лопнут. Одно утешение, что его усилия оставляли след не только на его здоровье…

– То, что сегодня происходит с заповедником, лично вы переживаете болезненно?

– Конечно. Я родилась, росла, 20 лет проработала в учреждении на ул. Матросова, то есть всю жизнь прожила в историческом центре города. Но сейчас я хожу по нему и нет чувства родного и любимого места. То тут снесли старинный дом, то там. Все больше появляется новых построек, не имеющих никакой архитектурной ценности. А ведь Ульяновск интересен именно старинными домами. Мой друг – известный фотограф Леонид Лазарев – приезжая в Ульяновск, просто восхищается нашей дореволюционной архитектурой, постоянно ее снимает. Это наша изюминка, а современные кварталы они, как правило, везде одинаковы. Именно этим мы можем привлечь туристов и кинематографистов, о чем в последнее время много говорят. Да и для нас старина – средство самоопределения в исторически изменяющемся пространстве, происходящее часто неосознанно. Сохранить старинные здания, наше культурное наследие для потомков – это обязанность власти и общественности, требование здравого смысла.


– И эта задача провозглашается на уровне губернатора, который создал целое министерство культурного наследия.

– Да, но, судя по тому, что я вижу, в реальности приоритет имеют бизнесмены, которые всеми правдами и неправдами стараются избавиться от старых домов, чтобы построить на их месте что-то другое. Изучая опыт зарубежья, я наткнулась на информацию о том, что даже частное лицо, в чьём владении находится объект культурного наследия, не имеет права никоим образом этот объект изменять. И в Санкт-Петербурге, и в Казани строительство на территории объектов культурного наследия строго запрещено. У нас же, несмотря на федеральный закон об объектах культурного наследия (статью третью), несмотря на уголовную ответственность, предусмотренную в отношении собственника, если он не заботится о сохранении вида объекта, находятся всё же какие-то компромиссы для владельцев таких объектов. Объектов культурного наследия, располагаются, как правило, в центре города и в собственности совсем не бедных людей. Нет у нас практики привлечения к уголовной ответственности. Если дело и заводят, то позже его переквалифицируют в административное, с учётом «раскаяния» нарушителей. Надо полагать, не просто так. В таких делах явно имеется коррупционная составляющая.

– Дом 65 по ул. Льва Толстого – яркий тому пример.

– Да. Хаутиев говорит, что строительство дома на этом участке было согласовано Зубовым еще в 2005 году. Насколько я понимаю, Зубов не смог воспрепятствовать строительству, так как закон действительно допускает строительство на этом участке дома, но он добивался соотнесения его высоты с окружающей застройкой. И ее начали уже давно, но потом заморозили, потому что собственница оказалась мошенницей, проводила какие-то махинации с этой недвижимостью. Несколько лет строящийся дом был законсервирован, но этой весной строительство возобновили. А заодно снесли старый дом. Да, он не был объектом культурного наследия, но он был частью музея под открытым небом – исторической застройки на заповедной территории! И его снесли. Я очень боюсь, что другие застройщики воспримут этот прецедент как сигнал к действию, как команду «фас» и тоже начнут искать возможность застраивать территорию заповедника. И если им это удастся, то мы потеряем это уникальное место навсегда. Власти должны занять более принципиальную позицию в вопросе регулирования застройки территории заповедника, руководствоваться здравым смыслом, законом и совестью, а не жаждой наживы. Очень важно, чтобы общественность и средства массовой информации не закрывали глаза на эту проблему. Дмитрий Ежов прав, называя происходящее убийством заповедника и прямым предательством памяти Зубова. Я, как частное лицо, могла привлечь внимание к проблеме только через социальные сети,  после того, как позвонила И.Г. Котовой (нынешнему директору заповедника «Родина Ленина», – ред.) и узнала, что руководство заповедника решило идти по формально-бюрократической линии защиты – дождаться ответа на запрос, а если дом снесут, то добиваться его восстановления. Я их понимаю, но мне хотелось увидеть от руководства заповедника не ритуальных заклинаний о верности делу Зубова, а гласных открытых действий. Где заявления руководства заповедника уже после публикации Ежова?  Зубов не боялся выступать, хотя попытки его сместить практически не прекращались весь период его директорства. Своими активными действиями он заставлял считаться с интересами заповедника, созданного для людей. Систематическое молчание и “одобрямс” не спасают. Кто не отстаивает дело, значит и за себя постоять не сможет – так говорил директор заповедника.

– Лучшей памятью о Зубове было бы продолжение дела его жизни?

– Конечно. Какой смысл будет в сквере или площади, носящем имя Зубова (недавно учрежденной по ул Ленина у Музея пожарной охраны – Улпресса), если не станет заповедника? Он старался каждый день прожить с пользой для общего дела, а не для себя. Так наше поколение воспитывали. На памятнике мы с дочерью написала его же слова, которые прозвучали у него в одном из интервью: «Я хочу, чтобы люди сказали, что Зубов не зря жил на свете». И я тоже этого хочу. И тем обиднее видеть, как дело всей его жизни сегодня уничтожают.

Беседовал Виталий АХМЕРОВ