Повесть.
Глава 2.
«Зачем нам белая сирень?»
Вставать в половине шестого утра для Голбина – и привычка, и потребность. И на Урале, и в Грузии ровно в шесть из типографии доставлялись ему свежие газеты.
Первый час каждого нового дня Геннадий Васильевич посвящал, как он выражался, «политической ориентации»
Конечно, «Правда». Конечно «Известия». Что происходит в Политбюро? Официальные сообщения о перестановке кадров? Визит главных персон? Заявления ТАСС – чего он там уполномочен заявить» – и кому? Начинать рабочий день без этих сведений никак нельзя. Ну, хотя бы потому, что «первый» и знать обо всем должен раньше всех «вторых» и «третьих». Иначе как же ими командовать, как их направлять, стыдить и понукать?…
В Симборске Геннадий Васильевич впервые ощутил хмельную притягательность неограниченной власти. Конечно, и в Уральске, и в Тбилиси он был значимой фигурой – но там он постоянно ощущал что над ним, ступенькой выше, всегда находится кто-то главнее его. И тут уж невольно приходилось подлаживаться, поддакивать, поддерживать шефа.
А сейчас над ним – никого! Ни-ко-го! Он – и только он – может указывать, решать, одобрять или не одобрять, направлять и исправлять, наказывать или награждать! Только он!
Это ощущение было непривычным. И требовало от него заметных, личностных проявлений: властных, распорядительных, направляющих, запрещающих, поощряющих. Каких именно – зависело теперь только от него.
И в первую очередь он должен был ознакомиться с тем закулисьем власти, которое существует всегда, при любом правлении и при любом правителе.
Потому вместе с «Правдой» и «Известиями» в шесть утра доставлялась вся местная пресса. Вплоть до многотиражек.
Три чашки с бутербродами и две сигареты полагались к этому раннему «ликбезу» – как обозначал Геннадий свое пристрастие к раннему газеточтению. Затем черная «Волга» везла Голбина по самым неухоженным кварталам и улицам Симборска – ибо надо же было увидеть «недостатки и недоработки» городских властей?… Они, эти наблюдения, были необходимы в руководящей деятельности «первого лица» – зная конкретные « упущения» можно было в любой момент любого «прижать к стенке».
Азбуку управленческого процесса Геннадий Васильевич знал досконалбно..
Через месяц после прибытия, новый «хозяин области» не спеша прогулялся по Венцу. Его сопровождал начальника охраны майор Горобцов. День был приветлив и ясен, настроение Голбина благодушное. Он накануне отправил в ЦК Партии товарищу Игачеву «План мероприятий по борьбе с винопотреблением в Симборской области». Полагал, что ответа придется ждать долго. Но «второй человек в Партии уже через день позвонил в Симборск:
– Я ознакомился с вашим планом товарищ Голбин. В целом его можно одобрить… Но там, на мой взгляд, совершенно упущен один важный момент!
– Какой? – с нарастающей тревогой спросил Геннадий Васильевич.
На конце провода хмыкнули.
– Ваше упущение уже ощутимо в названии документа…Вы пишете: «Борьба с винопотреблением». И ставите точку. А между тем надо бы добавить: «И табакокурением!» Вы меня поняли, Геннадий Васильевич? Вы же сами отлично знаете, какой вред наносит потребление табака? Знаете?
– Так я же сам не…, – замялся Голбин, предчувствуя недоброе.
Но из Москвы прозвучало уж совсем веселое:
– Ну, ладно, не смущайтесь, Геннадий Васильевич. Кто же не грешен, как говорится? Но с табачком завязывайте, по товарищески советую! Партии нужны такие кадры, как вы! Успехов!
Вот почему Геннадий Васильевич был благодушен и весел. Он достал портсигар, вытащил сигарету «Мальборо» и с наслаждением задымил, оглядывая бескрайний волжский простор, откосы левобережья, трубы авиазавода за желтеющими лесами, стайки чаек над водой – то простое волшебство среднерусской равнины, которая не изумляет человека своей роскошью – а мягко нашептывает ему о своей ненавязчивой преданности и покоряет навсегда его душу…
Однако, Голбин размышлял сейчас совсем не о взаимоотношениях человека и природы Другое существенное соображение таилось в его голове…
Докурив, он обернулся к Горобцову:
– Смотрю, невероятно густая у вас на Венце сирень! По всему косогору сплошняк… Вплоть до центральной площади, где и проходят главные массовые мероприятия – парады, демонстрации, разного рода праздники… Так?
– Это так! – с некой горделивостью подтвердил майор. Сирень – это наш символ, наша гордость! Ах, как она цветет в мае! А воздух, аромат, красота!
– Смотрите-ка:… Вы обращали внимание, что главная трибуна, на которой в дни народных торжеств стоят руководители области,тоже вся окружена сиреневой зарослью?
– Так точно, товарищ первый секретарь! – отчеканил майор Горобцов. – Да! Вы все это волшебство сами увидите в праздник Первомая!
Голбин не перебивал восторги майора. Потом выдал:
– Но вот загадка, майор: вам о красотах сирени – или о безопасности руководства положено думать? Советую: всю эту глухомань вырезать! В целях безопасности! Понятно?
Рука майора вскинулась к козырьку…
И вскоре радостная сиреневая красота исчезла. Вместо нее работники зеленхоза угрюмо втыкали в землю какие-то чахлые низкорослые кустики барбариса…
И это было только начало утверждения «нового подхода к зеленому убранству города». Вскоре была начисто вырублен и сиреневый сквер на центральной городской улице… Затем куда-то исчезла и чугунная ограда сквера…
– Кому сирень-то мешала? – недоумевал симбирский обыватель, незнакомый с соображениями начальствующей персоны. – Ведь сколько веков она нас радует; каждую весну ждем: вот зацветет!
Озадачено было и градоначальство: новый хозяин области повелел вместо тополей и лип сажать в городе елки.
– А почему именно елки? – поинтересовался председатель горисполкома Борис Ванцов. – Они же в наших широтах растут трудно, климат в Среднем Поволжье засушливый!. А ель влагу и прохладу любит…
– Та-ак… – произнес Голбин. – В Москве возле кремлевских стен ели прекрасно растут – а у вас не растут? Климат не тот? Но – возможно – здесь градоначальник не тот?
Через неделю Ванцов был заменен другим человеком..
И елки стали сажать в Симборске повсюду, на каждом клочке городской земли…
Может быть, в своем начальственном заблуждении Голбин убедился бы сам – если бы поработал в Симборске лет пятнадцать – двадцать.. Он увидел бы как были правы симборяне, издавна предпочитавшие украшать свой город не чуждыми для этой местности худосочными елками – а роскошной сиренью, боярышником, тополями и липами. И, возможно, понял бы, каким нелепым было его сопротивление народной мудрости и законами природы.. Он бы увидел полузасохшие ели, их согнувшиеся верхушки, олицетворяющие исковерканную жизнь деревьев…
Но ровно через три года карьера Геннадия Васильевича в Симборске уже не будет. Его,”эффективного” управленца, энергичного и преданного “бойца Партии” переведут из Симборска “на повышение” в Алма-Ату, руководить громадным Казахстаном.
Он натворит там невероятно много всякого рода чудачеств и трагедий – но никогда не узнает о плачевной судьбе “елочных кущ”, насаженных по его повелению в Симборске…
Но это будет потом. А пока в сентябрьские дни 1986 года товарищ Голбин занят “усовершенствованием” жизни в тихой Симборской области…
Он будет совершенствовать ее, руководствуясь незыблимыми принципами и постановлениями Центрального Комитета всемогущей Партии – и в полном соответствии со своими представлениями о том, как надо “претворять в жизнь идеи строительства коммунизма”… Он будет делать это рьяно, упорно, безжалостно и энергично. Или – как выразился русский классик девятнадцатого века – “Будет …служить всем капризам своей кипучей натуры – и всем порывам своего довольно ограниченного ума…”
На таком фундаменте и началось “княжение» Геннадия Голбина в Симборской вотчине.
(Продолжение следует)