Повесть.
Глава 3.
«Мухтар, к ноге!»
Необходимость заметного и стремительного проявления всей мощи своих реформаторских способностей Геннадий Васильевич прекрасно понимал. Желание как можно быстрее явить Москве результаты кипучей деятельности по превращению вроде бы погрязшей в пьяни и лени Симборской области в образцовый регион Союза ССР подстегивалось в нем не только тщеславием – но и желанием слишком долго в Поволжье не задерживаться. После Урала и Грузии Симборск казался ему захолустьем, которое не просто нуждалось – но и требовало основательной встряски. «Вот вздрючу это болото, наведу тут шороху– и Партия заберет меня в Москву!»- думалось ему.
Прежде всего нужно было переиначить управленческую элиту области.
– У меня складывается впечатление, что все тут как-то самоуспокоились! – заявил он на одном из первых выступлений перед руководящими персонами региона. На каждом шагу слышишь горделивое: «Мы – ордена Ленина родина Ленина!» Да это так, товарищи! Но разве мы все делаем для того, чтобы быть достойными этого звания? Разве все заветы и заповеди всегда чтим и выполняем? Где наша энергичная деловитость? Где яркие почины и новые направления? Где последовательная логика наших усилий? Вот наш главный идеолог товарищ Зеркалов проводит в жизнь прекрасную идею – «Книгу Ленина – в каждую семью!» А если в семье занимаются винопотреблением? Если семья погрязла лишь в обретении материальных благ? Так что нам предстоит глубокое переосмысление всей нашей деятельности.
И начать ее следует прежде всего с руководящего состава. Нашим девизом должны стать: трезвость, скромность, следование заветам Ленина не на словах – а в дел.
Жизнь в Симборске новый начальник области совершенствовал неустанно и каждодневно. Быт симборян, их нравы и наклонности его абсолютно не устраивали. Не прходило и недели без всякого рода озарений, повелений, инициатив, исправления недостатков и невероятных проектов. Кроме сирени Голибину не понравилось и то, что по выходным дням жительницы города торопились на свои садовые участки в Подгорье в поношенных спортивных одеждах, тащили на плечах лопаты, грабли и прочий садово-огродный инвентарь…
– Ну, что это за картина?- возмущался он, собрав коллег в своем кабинете, выходившем окнами на центральную площадь – Центр города, можно сказать его сердце, памятник всесоюзно известный Вождю стоит, парады и демонстрации здесь проводим… И нате вам: бабы в трико с отвисшими коленками шастают туда-сюда! Это порядок? Это прилично на родине Вождя, у подножия памятника Ему? С этим безобразием надо что-то делать!
В итоге в самом начале эспланады, ведущей к площади, был установлен специальный указатель в виде щита, на котором женщина с граблями и мотыгой на плече была избражена спускающейся по крутой лестнице…. Эта лестница с выбитыми дощатыми ступенями стояла на спуске к реке еще с тех времен, когда гимназист Володя Бульянов бегал по ней к Волге. Время уже выбило из лестницы немало ступенек, женщины от страха спускались не по лестнице – а по крутой тропинке возле нее, скользили после дождей, спотыкались, падали.
Но благопристойность и целомудрие главной площади были установлены.
Подобных мыслительных озарений у Геннадия Васильевича было немало. Многие из них как бы приносили свои плоды. Так, весь административно-партийный корпус области был успешно пересажен с разноцветных служебных автомобилей в черные “Волги”. Спиртное до одиннадцати часов невозможно было купить ни в одном магазине. «Безалкогольные свадьбы», директивно внедряемые в сознание народных масс, тоже вроде бы приживались – но с большим трудом: хитроватые симборяне наловчились на свадебных гуляниях прятать водку в самоварах и чайниках, обнаруживалось спиртное даже в помидорах и огурцах – их накачивали водкой и спиртом с помощью медицинских шприцов…
Тяжеловато шло и приобщение чиновников к скромности. Минимизация потребностей “первых лиц” – от областных начальников до председателей сельсоветов, которую требовал от своих подчиненных Голбин, обретала порой причудливые формы.
Как-то выяснилось, что один из председателей райсполкома обшил коридор своей квартиры рейками из сосны; в другом районе секретарь райкома построил на садовом участке размером в четыре сотки небольшой дащатый домик; третий польстился на приобретение автомобиля «копейка»- то бишь “жигуленка”…
Когда таких “нескромных” набиралось достаточно, Геннадий Васильевич организовывал специальные показательные пленумы обкома Партии. На них выступали активные партийки, передовые доярки, комсомольские активисты – и прочий послушливый народец. Эти люди яростно клеймили тех, кто “ставил свои шкурные интересы выше общественных…” и призывали их сурово наказывать. И в общем-то ни в чем неповинные люди лишались за такие «ужасные проступки» не только партийных билетов – но и должностей…
Конечно, подобные чудачества дружно поддерживались клевретами Голбина – ибо каждый из них надеялся, что региональный вождь его энтузиазм заметит и «приблизит к телу».
А те, кто игнорировал призывы “Первого” к скромности, получали выговоры, понижения должности, снятия с работы – и даже судимости. При этом совершенно не имело значения: знает ли наказуемый свое дело, справляется ли со своими обязанностями? Добивается ли успехов? Если ошибается – способен ли признать свою ошибку и исправить ее? Влияют ли на работу подчиненного его мелкие личные пристрастия или характер? Или он просто не терпит глуповатых капризов начальства? Основным было одно: личная преданность вождю и неукоснительность исполнения любых его повелений!
А по области катился такой анекдот:
«В парикмахерских придумали новую стрижку: «По колбински». Садится, значит, какой-то начальничек в кресло, ждет. Парикмахер подходит, на сбившиеся потные волосы поглядывает – и вдруг произносит громко: “Колбин идет!”. У бедного клиента волосы мгновенно встают дыбом – и стрижется легко!”.
Народ хохотал – а начальнички стали «Г.В.» сильно побаиваться. А страх в России- это первый шаг к совершенствованию всех сфер бытия: от семейного до государственного. Представление о собственной значимости у Геннадия Васильевича крепло по мере достижения успехов. Ему казалось, что наличие оных вполне очевидно: “винопотребление и табакокурение” в области резко сократилось – ибо даже самый тупой мужик осознавал, что рюмка водки может поломать ему жизнь – ведь даже новогодний праздник теперь в Симборской области предписывалось встречать не поднятием бокалов и радостными пожеланиями – а лишь наливая минеральную воду “Волжанка”. Любой симборянин, от дворника до секретаря райкома знал, что кара за “распитие” будет беспощадной… Мужики симборские загрустили сильно – но дисциплину, установленную Голбиным нарушать не решалися… Зато жены их были очень довольны повсеместным протрезвением своих супругов. И даже взяли манеру на первомайских демонстрациях дружно провозглашать: “Ура, Голбину!” отчего у некоторых ревнивцев сильно портилось настроение…
Еще одно большое достижение существенно подняло авторитет Голбина. Дело было так. Как-то к нему на прием напросился декан факультета дошкольных педагогических наук Владимир Пирожков. Этот ученый муж работал в местном педагогическом институте – и стал доктором наук, разработав совершенно уникальную тему. Он, крепко двигая свой мозг в философском направлении, пришел к выводу, что если советский школьник активно занимается общественно-полезной работой: выпускает классную стенгазету, собирает металлолом, воспитывает октябрят, организует культпоходы, несет лозунги и портреты на демонстрациях- то такой школяр непременно станет активным строителем коммунизма и достойным гражданином страны.
Эта галиматья сильно понравилась Голбину; он ее одобрил и оценил потуги доктора наук высоко; пообещал развивать в школах региона это движение.
Полюбопытствовал:
– А еще какие соображения у вас вызревают?
И тут Пирожкова понесло. Он восторженно выдал:
– А нам непременно надо выхлопотать в Центре право на создание в Симборске педагогического университета! Ну, разве это солидно: родной город Вождя – а университета не имеет! И ведь мы не на пустом месте универ заведем! Вы , наверное, не знаете, что еще на заре советской власти в Симборске уже существовал университет!. И его почетным рекотом был знаете кто? Наш земляк – наш Вождь!
Это обстоятельство вдохновило обоих. Неважно, что этот созданный на голом восторге большевизма «университет» являл собой некое подобие “ликбеза”, что студенты его набирались исключительно из рабоче-крестьянской массы и комсомола… В Поволжье тогда царил жуткий голод, но это никого из коммунистов тогда не смутило – и “университет”, осененный именем Вождя, был создан!
– И значит, надо его возрождать!?
– Обязательно! Непременно! – восторженно вскричал Пирожков, даже напугав Голбина.
Геннадий Васильевич тоже был радостно взволнован. Он возродит в Симборске университет! И хоть место пустоватое – но почему бы не позвонить товарищу Игачеву? Он поможет, он не зря же привез его в Симборск!
И все это было сделано как нельзя лучше. “ПедУнивер” появился! Голбин принимал поздравления. А доктор наук Пирожков был назначен ректором!
Вскоре он скончался во цвете лет. Злые языки утверждали, что умер от радости: не выдержав такого стремительного роста карьеры…
Но коллеги покойного говорили, что Пирожков просто объелся студня и блинов с красной икрой – уж очень любил покушать…