Я уже 75-й год живу в своём народе, не вне него, не над ним, а в самой, что ни на есть, гуще, и всегда поражаюсь тому, что, несмотря на четверть века не прекращающихся поношений и оскорблений со стороны русофобствующей сволочи, он пока ещё не утратил снисходительного добродушия к своим обидчикам.
— Что там, Алексеич, по телеку расшумелись про какое-то кино,– спрашивает меня, оторвавшись от картёжного «козла», Валентин из соседнего дома. – Матильда, вроде…
Я отвечаю толерантно и уклончиво: за столом сидят работяги пенсионеры, электоральная основа власти. Президент для них — свет в окошке, и только иногда у кого-нибудь прорвётся во хмелю матерок в его адрес по поводу брошенного Донбасса.
«Матильда» народ не интересует, но сожгли пару машин в Москве, и начинает задумываться.
— Темнишь, Алексеич, — говорит Валентин. Он всю жизнь делал пули на патронном заводе, но начитан, а на пенсии пристрастился к Интернету. Народ к нему прислушивается.
— Вот ты, Алексеич, знаешь для чего сняли эту картину, но молчишь… А сняли её ОНИ к столетию убийства царя и всей его семьи.
— Кто ОНИ? – послышались голоса картёжников.
— А те, кто расстреляли царя…
— Большевики, что ли?..
— Большевики были, да сплыли, — усмехнулся Валентин. – А ОНИ остались, и вот где сейчас!
Он похлопал себя ладошкой по тощей шее. Мужики переглянулись, покряхтели и принялись шлёпать картами по столу.