Поговорим–ка ныне о литературе. Просто – о ней, бессмертной.
Как-то слишком круто, однозначно настойчиво и упорно в последние годы идет свара (схватка, галдеж, дележ, раздрай – назовите это как хотите) внутри литературного процесса. Люди, привыкшие с юных лет «марать бумагу» (это потомки поколений, излагавших свои чувствования и мысли на глиняных дощечках, на бересте, на папирусе и так далее) – так вот, эти люди прямо–таки с остервенением делят литературу на какие-то категории, мне не совсем понятные.. Одни причисляют себя к «истинным патриотам», сочиняют невероятно примитивные стишата, типа:
Слышал я: новый Ленин родился,
К нам спустился с небесных высот,
Он не ходит еще, не садится,
Он пока только соску сосет…
В нем растет богатырская сила.
И народная мудрость растет
Послан богом к тебе он, Россия
И тебя он от смерти спасет.
Он поможет тебе возродиться
И народу свободу вернет…
Скажет он:»Этот путь не годится!»
И тебя за собой поведет.
Добавлю, что ничего примитивнее и глупее в своей жизни не читал. Но ЭТО сочиняет некий «патриот»,живущий (кстати) совсем неплохо при зяте – олигархе…
Другие же («бумагомараки, щелкоперы проклятые!» – по мнению гоголевского городничего) обособляются в «национальные пророки»,примеряя на себя тоги древнеримских сенаторов; третьи обнаруживают, что все беды к нам идут откуда-то извне, с «прогнившего Запада»- и создают бесконечные «фронты борьбы за «истинно русскую литературу»..
Не хочу углубляться в частности и детали. Хочу подчеркнуть: главное в литературе- это все –таки наличие если не таланта- то хотя бы неких способностей к творчеству, некой исповедальной искренности души пишущего, остро осязающая все болести и радости, беды и победы нашего земного существования.
А все остальное – мура, макулатура, «мусор жизни»… – которого вокруг нас тьма тьмущая. Тут лишь одна черта нас разводит: степень дарования, мастерства, честности. Графоман (больной человек) –он ведь тоже уверен, что каждой строкой своей открывает нам новые истины, обнажает вековые язвы человечества, объясняет то что и без него все знают…
… Приведу пару примеров, толкнувших меня к вышесказанному. Недавно я очень огорчился, почитав в интернете пасквиль, посвященный творчеству Булата Окуджавы. Уж в чем только не обвинял этого поэта малоизвестный в широких кругах автор! И что Окуджава, де, писал не для нормальных людей – а для каких–то «жалких муравьев»; что он проповедовал не патриотизм – а нечто трусливое и мелкотравчатое…И все такое прочее. И это – о создателе множества пронзительных стихов о войне, о мужестве, о вере и стойкости («Дымилась роща под горою…», «А мы с тобой, брат, из пехоты…»; «До свидания, мальчики..» и так далее)?
Или – о Бродском. Ну, не ленились наши «суперпоэты» и «суперпатриоты» провинциального разлива попинать нобелевского лауреата,не ленились!
Скажу: и мне не все кажется великим у Бродского.
Но! Вот что писал о нем (да и вообще о русских писателях современности и литературе) уважаемый Дмитрий Быков:
«…Русское слово, язык, текст, вообще литература в целом, — это наша сдача миру. Мир нас бьет, а мы ему таким образом даем сдачи. Мы все время за счет литературы самоутверждаемся, «зато мы делаем ракеты, перекрываем Енисей, а также в области балета мы впереди планеты всей». До какой-то степени русская литература это и есть наш балет, наш утонченный сложный прекрасный спектакль, жанр, в котором никто в мире больше не может работать, потому что во всем мире литература давно раба рынка, а вот у нас она равна себе.
Это очень интересный парадокс, отсюда, кстати, и логоцентризм Бродского, который все время повторяет, что язык — это бог, язык важнее бога и природы, что высшая форма деятельности это упорядочивание мира через слово. И вот главная тема его книги «Урания» — это, как ни странно, это именно попытка дать миру сдачи благодаря слову, с помощью слова.
Нет, я вам доложу, утрата,
завал, непруха
из вас творят аристократа
хотя бы духа, —
как, собственно, сказано в стихотворении «Пьяцца Маттеи», веселом стихотворении, но гораздо более серьезном, чем обычная литературная шутка. Ведь в этом рассказе, собственно говоря, идет речь о том, как автор, «обломившийся» в любви, радуется, что у него есть поэзия.
Граф победил, до клубнички лаком,
в игре без правил.
Он Микелину ставит раком,
как прежде ставил.
Ну а я что делаю в это время? Я сижу, пишу стихи, и это, пожалуй, лучшая компенсация.
Эта же тема, эта же компенсация, «скрипи, мое перо, мой коготок, мой посох», есть и в замечательном, я думаю, гениальном стихотворении, которое называется «Пятая годовщина» и посвящено пятой годовщине его отъезда. Вот эта мысль, эта тема, литература, как единственный способ выживания в трагическом и несправедливом мире, эта мысль очень русская, и она у Бродского постоянно прослеживается.
Русская попытка поставить в центр мира слово, хотя это само по себе довольно-таки жалкий выход, потому что слово от реальности оторвано, сказать можно все, что угодно. Но тем не менее, вот эта попытка, грубо говоря, пропаганду себя поставить выше реального положения дел, она очень русская. В этом смысле «Урания», я бы сказал, глубоко русский сборник Бродского, притом что в нем, разумеется, о России сказаны довольно жесткие слова:
Там лужа во дворе, как площадь двух Америк.
Там одиночка-мать вывозит дочку в скверик.
Неугомонный Терек там ищет третий берег.
Великолепная характеристика, по известному выражению, — искать в комнате пятый угол, когда тебя сильно бьют и пинают по всем четырем.
……И вот нужно сказать, что империя, для Бродского, это как бы такое прижизненное воплощение вечности. И человек, сталкиваясь с ней, при жизни понимает то, что вообще-то он может понять только после смерти — абсолютную свою ничтожность. Там ведь очень честно сказано:
Я не любил жлобства, не целовал иконы,
и на одном мосту чугунный лик Горгоны
казался в тех краях мне самым честным ликом.
Зато столкнувшись с ним теперь, в его великом
варьянте, я своим не подавился криком,
и не окаменел.
Ну и так далее. В общем, важно, что своим не подавился криком потому, что имеет опыт посмертного существования в империи. Так посмертная мука и при жизни саднит. Россия — это наилучшая страна для того, чтобы переживать посмертный опыт, опыт абсолютного одиночества, абсолютной заброшенности, полной своей ненужности. В этом тоже, как хотите, есть какое-то величие. ..»

« Последняя мысль просто прекрасна!» – заметил один из моих друзей (не писатель – но читатель, умеющий отличать «словесный понос» от внятной речи), вникая в суждения Дмитрия Быкова о роли литературы в жизни общества и человека. Я с ним полностью согласен. Хотя мысль – Бродским выраженная – а Быковым обнаженная – эта весьма печальная мысль.
Ибо мы , «бумагомараки» чернила не только ради самоудовлетворения изводим – мы и от читателя желаем услышать что-то по поводу написанного нами…
Но пока что современную литертуру сопровождает молчание – так как народ российский читать практически перестал. Он смотрит в «телеке на «телок», жует попкорн, запивает его «пивасом» и тупеет радостно …
А «радетели литературы» выясняют междуусобные отношения на фоне бесконечных мероприятий властей «по поводу литературы».
Об этих «мероприятиях» скажу пару слов. Поводы для них находятся самые разнообразные: юбилеи, приезд в «глухую российскую провинцию»от очередного московского тусовщика; желание продавать Пушкина в киосках заодно с «шаурмой»; писание изречений из Гончарова на стенах домов и на тротуарах и все такое прочее..…
И лишь одним – и власти, и писатели – не озабочены: а как возродить в России читателя? Ибо- как заметил Дидро- «Народ, не читающий книги ,глупеет.»
Я полностью с ним согласен.