Рассказ
Последняя ночь перед ее отъездом была, пожалуй, одной из самых неистовых за те двадцать два года, которые он прожил вместе с ней. Ветра налетали с разных сторон на старую деревенскую избу, перезревшие яблоки со старой грушовки глухо долбили шиферную крышу, вьюшка печи дребезжала и повизгивала…
– Переползем на твою кровать, она жестче…
Да, он не любил мягких постелей и спал на двери, снятой с петель в сенцах. Он вообще тяготел к прозе Бунина, к лесным просекам, просторам над реками, к простоте и ясности, к четким отношениям с людьми… Присутствие этой женщины в его жизни было исключением из правил: он привязался к ней всем своим существом, он никак не мог развязать классический треугольник: жена давно была человеком хорошо знакомым, но как бы посторонним. А в Яне Козлевич обрел все, чего ему недоставало под родной крышей, – интеллект, собранность, интим, преданность. Он не знал, к какой категории взаимоотношений мужчин и женщин относится их связь, он просто не представлял своего существования без нее.
Расслабленный, глядя в потолок, слушая бесноватость ветра, он подумал вслух:
– Как же ты поедешь в такую дребедень? Может, отложить вояж до будущего лета?
Машина у нее была старенькая, они брали ее на авторазвале. Яня встрепенулась:
– Нет, нет! Я столько лет мечтала прокатиться по пушкинским местам! Псков, Михайловское, Святые горы – сколько манящего! Да и погода к утру устаканится, бабье лето придет! Мое бабье лето!
Он верил ей беспредельно.И потому только пошутил:
– Что у тебя за набор с опознавательными знаками? Яна, да еще и Козлевич? Мама грешила с поляками?
– Она со многими грешила. Что не помешало ей стать доктором наук, четырежды выйти замуж… Завидуешь? А ты, между прочим, тоже мог бы мне поменять фамилию, раз она тебя не устраивает… А почему ты на мне никак не женишься, а? Или тебе со мной плохо?
Ему было хорошо, с легким сердцем, в действительно светлый день начавшегося бабьего лета он проводил ее в дальний путь по пушкинским местам… «С подружкой!», – сказала Яна на прощанье.
Впрочем, насчет легкого сердца – это было бодрячество. В ее отсутствие он как-то особенно остро ощущал разницу в годах: ей только за сорок, а ему уже под шестьдесят. Она хохотала, когда он вспоминал про это: «Ты тут не прибедняйся, с головой и со всем остальным у тебя все в порядке! Всем бы так! Ты еще первый меня бросишь!»
Прогрев движок, она обняла его за плечи:
– Звони на сотовый, не увлекайся поселянками. Прощай, милый.
Губы были теплые, глаза чистые. Как все двадцать лет до этого дня. «Ничего нет дороже верности, храни тебя Бог».
Он смотрел вслед ползущему “жигуленку” и видел себя рядом с ней…. Ну почему он не поехал? Только потому, что его не позвали?
…Бабье, лето явилось мягко, обволакивая землю последним теплом. Оно мнится бесконечным и прочным – но до первого северного ветерка,который двинется вроде бы ниоткуда, вроде бы безобидный и привычно летний – но охолодит тебя до озноба, осадит летнюю восторженность и беззаботность, напомнит о неминуемом. Однако в тот день было тихо, благостно, ясно. Только редкий желтый листик как бы случайно слетал с млеющих в истоме берез и мягко покачиваясь, касался уже присмиревшей, забывшей свое буйство травы. Просека уходила вниз, к оврагу, и там, в низине, уже настаивался совсем не летний холодок.
Вернувшись, он поработал часа два – но работа шла плохо, его мысли были далеко, на той трассе которая вела бежевый “жигуленок” к тем желанным пушкинским местам. Он тоже в свое время стоял на берегу Сороти именно в сентябре, вот в такой же солнечно-безветренный день – и все никак не мог ощутить реальность того, что по этим луговинам, по этой песчанистой дороге в еловом лесу бродили когда-то веселый, yвлекающийся, грустный, озорной, страстный живой человек Александр Пушкин… А теперь завидовал Яне представляя какие светлые и глубокие чувства явит ей пушкинское Лукоморье.
…Он набрал ее сотовый, когда по времени Москва была уже на подходе. Лицемерно-вежливый голос сообщил: «Выключен или в зоне недосягаемости». Теперь тревога не оставляла его до утра. Ночью он несколько раз набирал московский номер ее дочери, где Яна должна была остановиться… Телефон не ответил ни разу… Он набирал номер ее бабушки – там обреталась ее мать… Везде было молчание, ее родственники в Поволжске тоже ничего не знали: где? надолго ли? нет ли беды?
В ту бессонную ночь он еще не знал ничего о великом заговоре молчания, которое окружало эту «поездку по пушкинским местам». Он еще не знал, что не берег Сороти, а берег Невы внезапно сильно притянул женщину Яну Козлевич. И не в связи с Пушкиным, а по причине того, что в чудесном городе Санкт-Петербурге в полном одиночестве пребывает после тяжелой и ужасающей операции ее старый, еще студенческих лет, приятель, холостяк, пенсионер, не имеющий наследников… Но они должны же были, черт побери, появиться! Хотя бы в виде официальной супруги, пусть даже и припозднившейся… И предметом женского вожделения будет не вилла близ Выборга, не ресторан «Норд» на Невском, не семизначный счет в банке, которых у ординарного «к.т.н.» и быть не могло, – а всего лишь однокомнатная приватизированная квартира на Купчинской, у черта на куличках… Но она возьмет этого больного человека, усадит его вместе со сводницей-мамой в бежевый «жигуленок», купленный, на развале, – и увезет, утащит его подальше от всех и всего – как тащит ястреб-стервятник ослабевшего, отбившегося от выводка цыпленка. Утащит в загс.
Все это, станет известно ему много позже – когда пройдут недели мучительного неведения и ожидания.
А пока все телефоны молчали. Молчали долго. Но однажды техника выдала невообразимое. Набрав номер, он услышал ее голос. Яна ворковала с кем-то:
– Я очень, хочу тебя видетъ… Или ты уже забыл, как мы1 мчались с тобой «к пушкинским местам»? Ревность старичка, меня достающего? Где ему догадаться, что мы с тобой охотимся за квартирой. Хандришь? У меня вино «Черный лекарь», подлечу. Мы будем жить с тобой в Питере, «фигурант» долго… не протянет. А старого барана забудь, его не было…
Мобильник «Бенефон», финское качество… Как ты смог залезть в смертельно обжигающую, невероятную тайну?! Хотелось уснуть навсегда, хотелось напиться до потери сознания, хотелось разбить вдребезги мобильник. В последний раз ему было так плохо тогда, когда волк загрыз его друга, чудесного кобелька Кобика… .
Тогда он не мог прийти в себя ровно три года….
Спустя, пару лет в библиотеке он наткнется на брошюру «Проявление космического закона в психике человека». Реферат. Соискатель – Я.Козлевич. Научный руководитель – С.Харитонов. Санкт-Петербург.
Он так и не узнает никогда, что защита прошла успешно, что вскоре после нее научного руководителя и владельца однокомнатной квартиры отвезут в хоспис. А на его любимом диване у окна будет спать молодой бард и гитарист Петушков. И он сделает со временем то же самое, что сделала ясноглазая женщина Яна Козлевич – он сводит ее в загс. А потом… потом начнется процесс раздела жилья. Процесс весьма популярный в славном двадцать первом веке.
Это и будет концом бабьего лета Яны Козлевич.
« А как я ее любил! И она, вроде,тоже любила меня?»
В то время, он, врач-окулист, еще не ведал о слепоте любви…