Жану Миндубаеву

Как-то раз зимой в подвале
Собрались коты.
Вначале
Пошипели, поворчали,
Друг на друга посердились,
А затем разговорились.
Разношерстная компания
Белых, рыжих и трёхшерстных.
И вопросы на собрании
Ставились предельно остро.
Всем внести хотелось ясность,
В разнобой кошачьих мнений.
И господствовала гласность
Безо всяких снисхождений.

— Я, — мяукнул кот бывалый,
Победитель жарких схваток,
— Объявить хочу сначала,
Что в стране исчез порядок.
Вот кричали мы: «Свобода!»
Все от счастья помешались.
Для кошачьего народа,
Беды прежние остались.
Мы живём в кромешном мраке,
Нам на улицу нет хода.
Нас на части рвут собаки,
Всё свирепей год от года.
Ждали, что поможет Ельцин
Демократии кошачьей,
Но глушил он водку с перцем
И в Кремле, и на госдаче.
Путин дружит с лабрадором,
На собак неровно дышит.
Наши слёзные укоры
Он подавно не услышит.
Загнала нас власть в подвалы,
А нам хочется на крыши.
Нам свободы не хватало,
А сейчас мы стали лишни.

— Не согласен, — муркнул глухо
Кот без глаза и без уха.
— Зря усердствует докладчик,
Мне не надо прав кошачьих:
У меня пустое брюхо.
Все — рабы своей утробы
От рождения до гроба.
Голод – нет страшней хворобы.
Я, друзья, дошёл до точки –
Ни мясного, ни молочки.
Корки хлебные, окурки,
Ни куска нормальной пищи.
У хозяина, придурка,
Рыбьей кости не отыщешь.
Я живу у грязной пьяни,
И какой я только дряни
Не лакал в его стакане!
Ей в конец сгубил я почки,
И теперь мне нужно, братцы,
Не тянуть, а этой ночкой
В урологию податься.

— Да, печальная судьбина,
Но ничуть не горше нашей, —
Сипло выдохнул котина,
Свежей раной разукрашен.
— Мой профессор пишет что-то
Про котовские повадки.
Для него это работа,
От которой мне несладко.
Не привреда я нисколько,
Ни какой-то недотрога,
Но меня, подумать только,
Заставляет спать с бульдогом.
У меня характер твёрдый,
Цапнул пса ударной лапой
По слюнявой гадкой морде…
Сразу не успел удрапать.

Завопило всё собранье,
Все обиделись за брата.
Всех сплотило пониманье,
Что живут не так, как надо.
Что репрессии вернулись
И гулаговская мука…
Поорали и заткнулись,
Тупо смотрят друг на друга.

— Мой хозяин не жадюга,
Он – поэт, а это хуже, —
Промяукал кот хитрюга,
Сохранивший в стужу уши. —
Он, то пишет, то читает
Зарифмованные бредни,
То в запой уйдёт, гуляет,
Чуть очухался намедни.
Посылал меня сегодня
(Вам такое не приснится)
В «Гулливере» стырить сотню,
Чтоб пивком опохмелиться.
То задумал мемуары
Про моё писать житьишко,
Мол, сварганим мы на пару
Занимательную книжку.
Пребываю в тощем теле,
Воля к жизни убывает,
Все поэты – пустомели,
Это нынче всякий знает.

Рыжий кот, боец бывалый,
Изложить собрался мненье,
Но вдруг что-то завизжало
В ржавых трубах отопленья.
Рыжий справился с волненьем,
Облизал свой хвост мохнатый
И промолвил с осужденьем:

— Вы, друзья, не демократы!
Что я слышу, что такое,
На собрании творится,
Щедро льёте вы помои
На хозяев, на кормильцев.
Бунтари вы по натуре,
Вас лелеют, холят, гладят.
По свой врождённой дури
Вы привыкли людям гадить.
Захребетники мирские,
Дармоеды и нахалы –
Вот вы, все тут, кто такие,
Прилипалы, объедалы!

Тут в подвал затмило паром
Раскалённым жаром-пылом.
Разбежались все котяры
По своим родным квартирам.