Накануне  традиционной апрельской областной выставки книг главный редактор портала «Улпресса» Дмитрий Ежов беседует с ведущим Клуба «Симбирский глагол» Жаном Миндубаевым о чтении, о роли книги в жизни человека и общества – и слегка о писании.

* * *

Д.Е.  -Жан Бареевич, как Вы относитесь к возрождению на портале «Улпресса» совместной с Минкультом рубрики «ПРОчтение»?
Ж.М.   –   Ну, как? Весьма и весьма «За»! Ибо на фоне сегодняшней трескотни о неких «креативах», «форматах», «инсталляциях» и «новациях» возвращение к КНИГЕ мне кажется не просто разумным – но и необходимым. Ибо я считаю именно книгу самым главным элементом в становлении и развитии человеческой личности, ее мировоззренческих, нравственных  сущностей. Ничто не может сравниться с книгой в системе  формирования человеческой личности –  ни кино, ни театр, ни тем более «телеящик».

      И не только потому, что все мною перечисленное явилось от книги, было порождено ею. У книги есть целый набор можно сказать «генетических» преимуществ перед всеми остальными «способами» воздействия на человека.

Д.Е. – Какие?

Ж.М.: Загибаю пальцы… Первое: доступность. Книгу не заботит, есть ли электричество- ей хватает и свечки; она прекрасно чувствует себя в палатке туриста, во Дворце Книги, в электричке, в кабинете ученого – и даже в тюремном застенке…Она верный, неизменный друг человека.

     Второе: ее, книгу, писали не для развлечения – а для того, чтобы передать другому человеку свои мысли, познания, ощущения. И писали искренне – вот что важно.

Д.Е. –Бумажная книга дружит с Вами – или электронная?

Ж.М. –  И та, и другая. Хотя мне ближе книга на бумаге.

Д.Е.: Почему?

Ж.М. -Бумажная нагляднее, компактнее, ее можно перелистывать; делать в ней закладки – и так далее. А электронная она же, как торговка на рынке, спешит продать  то, другое, третье…

    В размышлениях о бумажной и электронной книге мне вспоминается вот что. Я года три вел в медиацентре УлГУ интересные передачи о роли и месте университетского образования в системе самоорганизации личности и общества. – Ректор УЛГУ Борис Костишко был сторонником книги электронной,  был убежден в том, что новая технология рано или поздно победит – и мы перейдем с вами на новый формат взаимоотношений с классикой. Я же отношусь к «электронке» как к теще: уважаю, но не  слишком люблю.

Почему, объясняю. Я вырос на бумажной книге, она была тогда в дефиците. Мой отец, сельский учитель, приносил мне книжки из школьной библиотеки, там были сборнички стихов, сборники рассказов о гадких немецких эсесовцах и отважных советских пионерах, о   разбитой некстати  голубой чашке.   Не мог я оторваться от рассказов Бианки,от «Мойдодыра» Чуковского…

Научился  я  читать лет в пять вполне самостоятельно, помнится до сих пор  такой стих:

Теплый дождик перестал,

День опять хорошим стал…

Черной сделалась земля

И ручьи шумят тру-ля…

Отыскал я свой кораблик

По воде его пустил…

Ветер парус распустил…

И кораблик мой бежит –

И   ныряет, и кружит…

Меня   тогда поразило, как слова могут точно передать состояние деревенского ручейка после летней грозы и дождя… Ну и пошло-поехало… «Занимательная астрономия» Перельмана, «Дети капитана Гранта», стихи Некрасова… Запоминалось все крепко – ибо хорошо было написано.

Я как-то не слишком верю, что в семь лет можно наизусть запомнить все рассказы Зощенко – хотя черт его знает? С детства  запал в меня набор мудростей, от Дидро до Горького: «Книга лучший учитель, книга источник всех знаний» – и так далее.     Поэтому появление виртуальной книги меня не обескуражило, не озадачило. Я все-таки считаю, что она никогда не сможет вытеснить из интеллектуального обихода бумажный носитель. Почему? Первое – книга на бумаге, она носитель не только мысли, чувства, эмоций, она еще предмет материальной культуры в истории человечества. Если бы древние ассирийцы   не тыкали палочкой в глиняные дощечки, мы бы не знали, что они оставили нам великую заповедь, которая была написана около четырех тысяч лет тому назад – и звучит так: «Придут плохие времена. Дети перестанут слушаться своих родителей. И  и каждый захочет написать книгу». Времена пришли, но не будь этой глиняной дощечки, мы бы не знали этой мудрости.

А где будут искать наши мудрости наши потомки? Вот вопрос… Допустим, что тысячи лет назад были бы планшеты, было электричество, все это было бы. Потом в результате двух или трех мировых войн, а может четырех или пяти, они исчезли бы. От Интернета что-нибудь останется? А вот сейчас откапывают Вавилон, десятки метров песка над городом снимают. Представляете, десятки метров песка над вашим планшетом! Что от него останется? А глиняная дощечка лежала тысячи лет – и вот вам читайте, вникайте в мудрость древних! Да и рукописи, как сказано, не горят…

Д.Е.  –Какой должна быть в Вашем представлении идеальная книга?

Ж.М.:- Чтобы вы открыли и могли читать то, что хочется, чтобы текст был такой, который вам зинтересен, чтобы книжка была одна, но вы могли прочитать в ней обо всем..

     Шучу, конечно. Все книги хороши – даже вредоносные. Ибо  и они помогают человеку и человечеству понять, что есть хорошо – а что есть зло, скверно и недостойно человека.

Д.Е.-   – Тогда зачем мы любим и совершенствуем планшеты?

Ж.М. –А мы просто обжоры, заглатываем мутные потоки информации, даже не понимая зачем нам эта канализация…

Самые ценные книги сейчас те, которые были написаны до книгопечатания. Доктор философии Маклюэн подметил вот что: когда явилось книгопечатание  произошли очень существенные изменения: язык стал упрощаться, ушли многие обороты, которые были традиционны для письменной речи. А что уж говорить сегодня о языке интернета! Вы не можете быстро набрать текст, созданный по всем правилам русского языка. Вы пропускаете запятые, вы что-то сокращаете, выходит не совсем грамотно, появляется свой язык. У молодых сформировался собственный язык, происходит его примитивизация. Русский язык становится другим. А ведь упрощение языка – это следствие уцбогого  мышления. Преподаватели не зря  считают до сих пор самым большим недостатком исключение из учебной программы латыни. Структурирование мозга за счет изучения латыни было очень важным развивающим фактором.

А чистописание? Оно дисциплинировало не только моторику пальцев, но и мышление. Мы не можем отрицать ритуальное значение книги. Не зря же Буратино всегда изображен   с книгой, как с символом знания»

Д.Е. – Если вытеснение бумажной книги из массового употребления произойдет – не изменится ли наше отношение к действительности?»

Ж.М.: – Бумажная книга не может исчезнуть. Книга  навсегда останется в науке, в технике, в государственном обороте. Можно прочитать все что угодно с планшета, но научную литературу следует читать с листа..

Д.Е. – У Вас дома больша книжная полка?

Ж.М. – У меня в рабочем кабинете две стенки заняты книгами- и еще две стенки  в гостиной. Чего только там нет1 Ингд хочется провести ревизию,  выбросить ненужное- а потом мысль: «А вдруг пригодится?» Да и расстаться с книгой -это как потерять друга

Все зависит от отношения к книге .

Д.Е. – Любимые авторы есть?

Ж.М. – Ну как же без них? Обожаю  в сотый раз перечитывать Бунина,весь его девятитомник. Не могу  забыть  мемуары Горького- вновь и вновь возвращаюсь, там есть много чего между строк. Пушкин,Лермонтов, Тютчев, Есенин, Некрасов, Рубцов, Матусовский, Твардовский, Мандельштам, Пастернак, Уитмен, Байрон,пришвин и прочие корифеи всегда под рукой. Без общения с ними  ведь можно и опять на деревьях жить …

Д.Е. – ПРОчтение понятно. А как  ПРОписание?

Ж.М.  – Только что забрал из типографии книгу «Человек из обоймы». Там  герой  по имени  Геннадий  Голбин, проявляет  невероятное несовершенство, можно сказать дикость  своей управленческой  судьбы. И предстает во всей своей «красе.

 Д.Е. – Герой  повести   имеет прототип?

Ж.М.– Имеет. Многим ульяновцам этот прототип ,увы!- хорошо известен, они его вспомнят – ибо книга  суровая, правдивая.

Один из местных литераторов-краеведов даже  упрекнул меня   в том, что я «поливаю  гадостью» своего героя…

Д.Е.  –  И в самом деле «поливаете»?

Ж.М. –Да нет, я просто написал правдивый портрет одного из героев нашей недавней эпохи.  Люди же должны знать правду-  хотя бы для того, чтобы не повторять ложь?