Часть вторая.
Ночь тревоги.

1.
Москва, 11 июля 1918 года, 6 часов утра.
«Всем, всем, всем. Бывший главнокомандующий против белочехословаков левый эсер Муравьев, подкупленный англо-французскими империалистами, бежал из штаба революционно-военного Совета в Симбирск и отдал приказ по всем войскам повернуть против немцев, которые будто бы взяли Оршу и наступают на нас. Приказ Муравьева имеет своей предательской целью открыть Петроград и Москву и всю Советскую Россию для наступления чехословаков и белогвардейцев…
Сим объявляется по всем войскам и по Советам и всем гражданам Советской республики:
1. Нигде немцы на нас не наступают, на немецком фронте все спокойно.
2. Всякие призывы к наступлению на немецком фронте являются провокацией и должны караться расстрелом на месте.
3. Бывший главнокомандующий на чехословацком фронте левый эсер Муравьев объявляется изменником и врагом народа. Всякий честный гражданин обязан его застрелить на месте.
4. Все приказы по войскам, действующим против чехословаков, будут впредь до нового распоряжения подписываться Мехоношиным и Благонравовым.

Председатель Совета Народных
Комиссаров Вл. Ульянов (Ленин)».

Из голодной, тревожной Москвы мчались по проводам эти стальные, болью и горечью меченые слова. Нервно застучали за тысячи верст от столицы телеграфные аппараты, заставляя вздрагивать дежурных в штабах, ошеломляя сонных телеграфистов на заросших лопухами железнодорожных полустанках, вызывая радостную ухмылку в тайных логовах контрреволюции, неведомых глазу и слуху даже всеведущей ЧК.
После грохотов левоэсеровского мятежа будто бы невидимый бикфордов шнур подожгла их предводительница Мария Спиридонова. И побежала тревожная искра по России, еще неустоявшейся, еще только-только приходящей в себя в водовороте политических течений, экономических неурядиц, смуты.
Добежал зловещий огонь и до Средней Волги. Здесь взрывчатку под Советскую власть решил подложить честолюбивый, напыщенный человек – бывший подполковник царской армии, левый эсер, командующий Восточным фронтом Михаил Муравьев.
Стучал, стучал, стучал тревожный телеграф в Москве. На запад и восток, на север и юг, в глуби взбаламученной страны летели из Кремля тяжелые, свинцом налитые слова . «Всякий честный гражданин… застрелить на месте…» Успеют ли дойти, возымеют ли действие?
Что происходит сейчас там, на Волге? Какой черной бедой может обернуться авантюра Муравьева? Ведь и без того дела на Восточном фронте из рук вон плохи. В Самаре распоясался Комуч, взбунтовавшийся корпус белочехов расчищает дорогу белогвардейцам.
Никаких вестей. Ах, Симбирск, Симбирск — тихий городок над широкой рекой! Судьба революции может решиться сейчас на твоих пыльных улицах.
Допоздна горела настольная лампа в кабинете Председателя Совета Народных Комиссаров. Не раз подходил Ленин к карте, подолгу стоял, всматриваясь в извилистую нитку Волги, цепким глазом ощупывал до боли знакомые названия: Казань, Симбирск, Самара.
Что там? Что там? Что там?
Замер телеграфный аппарат в Кремле. С Волги — никаких вестей.
Тревожная черная точка на карте — Симбирск. Молчащий телеграф. Теплый летний рассвет над Кремлем. Тягостность ожидания.
И никому еще не известно, что в этот момент в далеком городе на Волге уже встретились, пересеклись, столкнулись, сделали свое дело и оставили свой след в истории взбудораженные революцией человеческие судьбы…

2.
На отрывном календаре Иосифа Варейкиса значился день 10 июля 1918 года. Подходил к концу жаркий ,длинный ,тревожный и суматошный день революционной жизни Республики Советов.
Симбирские большевики собрались в своем клубе. Было душно. Жидковато горела электрическая лампочка. Бумага, лежавшая на столе, казалась серой. Варейкис вгляделся в сидящих. Вместе с партийцами присутствовали здесь и бойцы коммунистического отряда — человек пятьдесят, не больше – остальные бились на фронте.
Выступление партийного вожака губернии было кратким. Слова падали тяжелые, чугунные:
– Вы уже знаете, что в Москве совершен подлый провокационный акт. Организаторы и исполнители — представители партии левых эсеров. Цель — ввергнуть Республику в пучину, новой войны. Мятеж обнажил контрреволюционную суть: лидеров этой партии. Наш долг — разоблачать перед массами виновников политической авантюры. Ибо в глазах сотен тысяч трудящихся левоэсеры по-прежнему остаются партией революционного действия, в то время как они уже сами поставили себя вне борьбы за освобождение труда от власти капитала…
– Гнать их к чертовой матери! — подал кто-то нетерпеливый голос. — Для чего они Советской власти – раз палки в колеса нам ставят?
– Не так все просто, товарищи. Сообщаю, что уже состоялось заседание президиума губисполкома – естественно, с участием левых эсеров. На нем обсуждались московские события, выяснялось отношение к ним наших фракций. Сообщу вам, что на днях ожидается прибытие в Симбирск главнокомандующего Восточным фронтом. Нам было крайне важно выяснить позицию левых эсеров до приезда Муравьева. Мы подробно рассмотрели ситуацию. Эсеровская фракция голосовала за нашу резолюцию, осудила покушение на германского посла Мирбаха и организацию левоэсеровского мятежа. Поэтому говорить сегодня о нелояльности оппозиции мы не можем. И тем более принимать против нее какие-то репрессивные меры. Левые эсеры — легальная партия. Программы у нас, конечно, разные, сидящим здесь это ясно. Но какое дело простому человеку — намотчику с суконной фабрики, крючнику с волжских пристаней, крестьянину из Тагая, — какое им дело до партийных программ? Мир, земля, воля — к ним это пришло после Октября, это понятно, это пощупать можно. А кто там, в Москве, этого мира с немцами добился, по чьей программе крестьянину земельный надел выделили, а крючника из подвала в буржуйский дом переселили — откуда ему знать? «Совецко правительство» — вот и все. А в правительстве, как известно, все еще состоят и левые эсеры.
Да, мы были вместе! И думалось, что получится если не любовь, то дружба. Но после попытки мятежа в Москве, Ярославле и прочих местах отсекли себя левоэсеры от судьбы народа! И объяснять теперь это надо людям, втолковывать, как и что произошло в Москве. Дьявольски непростое дело! Но это сейчас главное для нас. Главное!
…Сменялись выступающие, читали проект резолюции, спорили о формулировке какого-то пункта. А Варейкис, обычно не пропускавший без внимания ни одной реплики, ни одного слова, вдруг словно отключился куда-то, остался один на один со своими невеселыми мыслями. Переживший радость октябрьских победных дней в Екатеринославе, принимавший участие в создании — совсем недавно! — в феврале 1918 года Советской Донецко-Криворожской республики, испытавший горечь эвакуации из оккупированной немцами Украины в Ростов и Поволжье, Иосиф Михайлович острее многих понимал всю драматичность момента.
Самару захватили белые. В ста двадцати верстах от Симбирска идут бои. Там творится черт знает что. Регулярная Красная Армия только-только создается. Красногвардейские и рабочие отряды противостоять организованным и вооруженным белочехам не в состоянии…
И тут еще — удар левых эсеров в спину революции!
Действительно, нет ясности: что делать здесь, в Симбирске? Левоэсеры входят в Симбирский совдеп, занимают ответственные посты. Как верить им теперь? Что предпринять? Ясно бы: арестовать их! Но указание из ЦК партии большевиков гласит: пресекать деятельность только тех, кто причастен к мятежу. В Симбирске же никаких противозаконных действий со стороны левых эсеров нет. Вроде и повода нет… Обманчивая тишина?
Вот и сиди в душном классе бывшего кадетского корпуса, где коммунисты определяют свое отношение к партии левых эсеров.
А один из них — Клим Иванов, между прочим, командует вооруженными силами губернии и находится сейчас совсем рядышком от тебя. И комитет левых эсеров, и военный штаб — рядом, в одном здании.… Вон, окна светятся, тоже какие-то проблемы обсуждают.
Интересно, о чем там сейчас идет речь?
Перед заседанием президиума губисполкома по предложению Варейкиса был создан из большевиков чрезвычайный отряд — на случай, если вдруг местные эсеры вздумают повторить московские события в Симбирске. В караулке кадетского корпуса тайно собралось человек тридцать вооруженных людей. Заседание в губисполкоме затянулось. Брезжила заря, когда серый, усталый, с сухим блеском в глазах Варейкис заявил:
– Эсеры приняли нашу резолюцию. Особые меры не понадобились. Распускаем отряд, все в порядке.
Ребята пошли отсыпаться.
(Продолжение следует).