Часть вторая. Ночь тревоги.
2.
В Казани на одном из дебаркадеров Дальнего Устья грузились пароходы. На них по приказу Муравьева грузились два полка.
Грохотали палубы. Катили пулеметы, бросали с плеча ящики с консервами. Крик, гвалт.
– Бегом, бегом! Время не ждет!
Судовые машины было приказано держать в готовности с вечера.
Красноармейцы – усталые, измотанные неудачными боями, прибыли в Казань, где находился штаб Восточного фронта, недавно. Надеялись отдохнуть здесь, набраться сил, подлатать одежду, подкормиться. И вот на тебе- опять грузят на пароходы, опять гонят куда-то…С какой целью грузятся два полка ? Куда гонят?
Народ гомонил:
– Неужто под Сызрань погонят?
– Дура, объясняли же — на отдых…
– К симбирским девчонкам семечки лущить.
– Тебе язык бы почесать, а у меня дома четверо — без земли, без хлеба…
– Отмерят тебе землю… полтора метра вглубь.
– Братцы, а правда ли, что каждый взятый город наш гоавком на три дня своим солдатам отдает?
– И всех баб, язви тебя…
– Пароход-то дырявый вроде, доплывем ли…
– Тебе не один черт?
– Алла, бисмилли, ильрахим…
– Загундосила татарва, смерти боится…
– Сала бы, сала! Да самогончика!
Утрясалось, умащивалось пароходное нутро. Чего глотки драть? Везут так везут. Куда и зачем — начальство знает. Ясно одно: ничего хорошего впереди не ждет. Поорали, повздыхали, поматерились — и занялись заботами попроще: кипятку взять, махры раздобыть, насчет провианта покумекать…
Ридом на баржу и буксир тоже грузились какие-то части. Узнавали знакомых, перекрикивались. Тяжелая волжская вода струилась за бортами судов.
Около трех ночи прискакали всадники в лохматых бурках. Застыли неподвижными зловещими чучелами на дебаркадере, у трапов… Личный конвой главкома Муравьева занял посты.
Затрещали, зафыркали моторы автомобилей. Прибыл главноком, принял рапорт. У причала стояла «Межень» – изящное судно, на котором когда-то путешествовал по Волге император бывшей России. Сейчас оно именовалось «штаб-яхта» главкома Муравьева.
А вот и он…Бодро взбежал по трапу. За ним — адъютанты, связные, охрана — свита.
– Прикажете отдать концы? — высунулся из рубки капитан.
Двусмысленность вопроса до главкома не дошла. Кивнув головой, он встал на носу палубы.
Над казанским кремлем разгоралась алая полоска ранней утренней зари. Восторг заливал душу Муравьева. Сняв фуражку, главком истово перекрестился на высившиеся над городом купола…
Без гудков, тихо, отваливал караван. Ширилась, росла черная в предрассветной рани полоска воды, отделявшая штаб -яхту от пристани.
Взяли курс вниз по Волге.
Июльская ночь коротка, на «Межени» она была бессонной – Муравьев непрерывно совещался с подчиненными.
А вот и солнце глянуло из-за лесистого левобережья. Высыпала на верхнюю палубу муравьевская свита. Возбуждены, рассматривают в бинокли волжские берега.
Резво катился вниз караван. Быстрая Волга сама помогала пароходной машине. А ниже Камского Устья, где слева ввалилась в светлую волжскую воду густовато-глинистая камская вода, ход еще больше ускорился….
– Еще часик — и прибежим в Симбирск? — спросил молоденький рулевой после Зольных гор.
Капитан не успел ответить. Распахнулась дверь рубки, прозвучала команда:
– Стоп машина! На якоря!
Караван замер. На горном берегу, утонув в холмистых садах, безмятежно нежилось под жарким солнцем большое село Ундоры…
Муравьев приказал:»Свистать всех наверх!» Заполнились палубы взбудораженными людьми: что стряслось, отчего остановка?
Главком взял рупор, раскатился над рекой уверенный властный голос:
-Я прекращаю войну с чехами и объявляю войну Германии! Я не могу больше смотреть, как Германия вывозит миллионами пудов хлеб, а вы голодаете! Как Германия вывозит мануфактуру, а мы ходим раздетые!
Я объявляю себя верховным главнокомандующим. Но: знайте, что я всецело стою за Советскую власть, за ту власть, которая будет помогать мне в борьбе с Германией, а если кто будет противиться, тех я уничтожу. В Симбирске меня ждут преданные мне части. Я объявляю себя Гарибальди, то есть спасителем России. Долой Брестский; позорный мирный договор. Все на германские баррикады! Да здравствует восстание против германцев!»
Жидковатое «Ура!» прозвучало над Волгой…
Бойцам раздавали по пятьдесят рублей, выдали и по стакану водки.
***
Симбирск за крутизной берега почти не виден. «Межень» развернулась на стремнине, описала дугу, мягко подвалила носом против течения к дебаркадеру. Глухо ударились о палубу причальные канаты. Судно дернулось и замерло.
Не дожидаясь, когда подадут трап, с пристани на борт прыгнул командир стоящего в Симбирске бронедивизиона Беретти. Он высмотрел караван главкома еще у Пальцинского острова и успел прибыть к причалам до швартовки.
В салон к Муравьеву пропустили его беспрепятственно. Встреча двух единомышленников проходила с глазу на глаз.
Уходя от главкома, Беретти столкнулся с губвоенкомом, командующим Симбирской группой войск левым эсером Климом Ивановым. Тот тоже спешил на судно за указаниями. Вскоре и он, выйдя из салона, помчался в город…
Муравьев обернулся к адьютанту:
– Объявить оперативное совещание.
– Есть!
Главком давал распоряжения:
– Адъютант Мудрак берет шестьдесят человек, четыре пулемета… Занять Совет, арестовать всех большевиков…
– Адъютант Валидзе. Сорок штыков, три пулемета… Занять в Симбирске телеграф, почту…
– Перечисляю отряды для захвата всех узловых пунктов Симбирска!
Первое. Как вы знаете, в местной тюрьме содержится отряд матросов-анархистов, на днях отправленный мною с фронта на отдых. Симбирские большевики, однако, разоружили их и арестовали якобы от моего имени. Послать в тюрьму надежного человека, освободить матросов, как революционных бойцов, попавших за решетку по недоразумению, благодаря исключительно самоуправству Симбирского совдепа. Это все им объяснить , вернуть оружие. И сделать это необходимо до начала событий в городе!
– Второе. В Симбирске, собраны верные мне отряды. Местный военком Клим Иванов — наш сторонник. Начальник бронедивизиона Беретти — тоже. Из Сенгилея к нам идет левоэсеровская дружина. Командарма Первой армии Тухачевского нейтрализовать.
Начальник контрразведки уточнил:
– Может быть, вы пригласите его на судно за директивами? Он приедет в качестве командарма, а сядет в трюм в качестве арестанта…
Муравьев молчал. Добавил:
– Потребуйте ко мне всех членов президиума местного Совета, начальника связи Симбирской группы войск Измайлова и председателя чека Левина.
– Отправлялись выполнять поручения главкома его подручные. Уходили от пристани один за другим отряды для захвата узловых пунктов города. Грохотали по сходням солдатские сапоги, дробно катились железные колеса пулеметов. План Муравьева по захвату власти в Симбирске стал претворяться в жизнь.
Прибыл из бронедивизиона автомобиль «кадиллак» — на нем Муравьев должен был торжественно въехать в город после капитуляции губкома и губисполкома.
Муравьев не торопился. Он ждал из Симбирска добрых вестей. Он ждал Варейкиса и Гимова. Он ждал Тухачевского, который, возможно — Михаил Артемьевич питал эту надежду — пойдет с ним против большевиков. «Красный командарм, большевик», поворачивает свои войска против правительства Ленина!»
А если еще — чем черт не шутит! — его, Муравьева, поддержат местный совдеп и симбирские большевики? Ведь тогда — триумф, убедительное доказательство того, что военный мятеж на Волге — дело правое!
«Как это было бы славно!»
Однако представители местной власти почему-то не слишком торопились на яхту «Межень»…
Ожидание затягивалось. Напряжение росло. На столике в хрустальной пепельнице росла гора окурков…
Показался открытый легковой автомобиль из города. Кто там, на заднем кожаном сиденье? Гимов, Варейкис? Главком разглядел подтянутую фигуру Тухачевского.
Муравьев пригласил командарма Первой армии к столу. Михаил Николаевич от угощения отказался, сразу приступил к докладу. Рассказывая о положении на фронте, он высказал главкому все то, что сегодня утром написал в своем рапорте.
– Нам не удалось до сих пор добиться успехов не только потому, что мы плохо вооружены и плохо организованы, но и потому, что командование фронта весьма странно планирует и проводит многие операции, — без обиняков заявил Михаил Николаевич. — Давайте наконец возьмем Сызрань,важнейший железнодорожный узел на линии Москва-Самара.…
– Почему вы не сумели сделать это до меня?…
– Именно ваши распоряжения помешали мне отбить этот город, , — не сдержался Тухачевский. — Один фланговый удар бронедивизиона — и белые были бы выброшены с Батракской горы. Но вы запретили бронемашинам принимать участие в деле.
– Я вас пригласил не для обсуждения Сызранской операции!- резко оборвал главком – Есть события посущественней. По моим сведениям, разорван Брестский мир, немцы заняли Оршу, идут на Москву. Совнарком колеблется: капитулировать перед кайзером…Как господин Ленин может начать войну с Германией после подписанного им Брестского мира?? Мы с вами, как патриоты и русские офицеры должны в данный момент повернуть штыки против внешнего врага. Думаю, что корпус чехословаков, наш сегодняшний неприятель, может стать ударным отрядом на новом русско-германском фронте. Вот о чем надо сейчас задуматься!
– Вы хотите сказать, что состояние войны с немцами возобновилось? Но ведь в таком случае мы должны как можно быстрее именно в своем тылу навести порядок, покончить с контрреволюцией! Наш долг — в несколько дней разгромить белогвардейцев, восстановить в Самаре Советскую власть!
– Я принял иное решение,— отрубил Муравьев.— Чтобы развязать руки и привлечь чехословаков к борьбе с немцами, я объявляю о создании Поволжской республики в Симбирске. Вас, Тухачевский, ждет любой командный пост в вооруженных силах, создаваемых мной!
– Это же измена! Вас ждут в Симбирском губкоме. Вас ждут в войсках, которые готовятся к удару по Самаре. А вы предаете революцию, да еще предлагаете это мне!
– Ваше решение? — резко оборвал Муравьев.
– Знаете, я еще ни разу не был в роли предателя — спокойно ответил Тухачевский. — И не представляю себя в ней впредь.
– Не предлагаю более сотрудничества, узнав вашу непоколебимую преданность большевикам!
Муравьев заставил себя улыбнуться.
– Придется вас изолировать от армии.
***
Долгий июльский день в Симбирском губкоме большевиков был заполнен привычными хлопотами. Как говаривал Иосиф Варейкис: «Идет обычная революционная работа».
И вдруг пронеслось по кабинетам: к пристани подчаливают войска! Новость взбудоражила. Многие потянулись на высокий берег Волги — на Венец.
С горы в бинокль было хорошо видно: возле дебаркадеров на Волге стоят суда, началось движение, суета, выгрузка.
Варейкис зашел к в губсовет, к Михаилу Гимову. Тот уже знал о появлении Муравьева в Симбирске.
– Что скажешь? Где ждать главкома: в губкоме, в совдепе или штабе Симбирской группы войск? С чем прибыл Муравьев?
– Думаю, главком прежде всего должен нанести визит Советской власти. А зачем пожаловал, полагаю, расскажет, — ответил Гимов.
Дверь дернули. На пороге стоял запыхавшийся дежурный:
– Товарищ Гимов! Распоряжение от Муравьева — срочно прибыть к нему на пароход с членами губисполкома!
– Вот и новости, — обронил Варейкис. Обернулся к дежурному: — Подготовьте автомобиль. Едем.
Варейкис и Гимов вышли из здания губисполкома, над которым реял красный флаг. Направились через улицу, к штабу Симбирской группы войск. Туда должны были подать автомобиль для поездки к главкому. Прошло пять минут, десять. Машины не было. Варейкис, не терпевший проволочек, хмурился…
***
Курский бронедивизион стоял па запасных путях станции Симбирск. Днем Беретти куда-то исчезал, к вечеру возвратился. Приказал построиться у железнодорожного вокзала. Бойцы полагали: объявят отправку на фронт.
Быстро подравнялись. В передней шеренге — основной костяк дивизиона: командиры боевых машин, артиллеристы, пулеметчики. Вторая шеренга — пехотная рота сопровождения.
Беретти объявил:
– Важная новость! В Симбирск прибыл командующий фронтом Муравьев! Сейчас он приедет к нам! На пас возлагается особое дело. Мы должны доказать преданность делу революции и высшему командиру!
Минут через пять подкатил главком. Сопровождали Муравьева три адъютанта. Беретти подбежал к машине, открыл дверцу… Муравьев со свитой прошел вдоль строя, поздоровался с бойцами.
Первое публичное выступление мятежного главкома в Симбирске было кратким и красноречивым:
– Товарищи красноармейцы! В Москве произошел контрреволюционный переворот. Симбирский Совет совместно с Тухачевским хотят пойти по тому же пути. Тухачевский уже отдал приказ — арестовать вашего любимого начальника Беретти. Но я думаю, что вы — дети революции — не допустите этого и сами арестуете Тухачевского! За вашу верную службу Родине приказываю наградить каждого из вас по десять тысяч рублей. Ваши имена будут занесены в книгу истории золотыми буквами. Приказываю вам выступить на броневиках в боевом порядке к Симбирскому Совету и ждать дальнейших распоряжений от вашего командования!
Беретти скомандовал: «По машинам!» Ничего толком не понявшие бойцы ринулись к броневикам. Муравьев обернулся к Беретти:
– Арестованного Тухачевского поместить в вагон вашего состава. Поставьте на охрану два броневика. И до окончания дела глаз с него не спускать.
Автомобиль главкома, сопровождаемый шестью броневиками и отрядом пехоты в восемьдесят штыков, двинулся в центр города.
Протяжные паровозные гудки разнеслись над Волгой. Это левоэсеры с Московско-Казанской железной дороги приветствовали руководителя мятежа.
( Продолжение следует).