ЧАСТЬ 1.

Вторую часть материала, посвященного Симбирскому кадетскому корпусу, мы готовили совместно с Ларисой Юрьевной Погодиной. Предполагалось представить в ней видеоролик, созданный на основе кадетского альбома выпускника корпуса 1915 года Георгия Николаевича Валевского. Муж Ларисы, Иван Валентинович Погодин, – потомок семьи Валевских; его бабушка, Нина Николаевна, была сестрой Г.Н.Валевского. К сожалению, по техническим причинам завершить работу по подготовке ролика в срок не удалось. Надеемся показать его ближайшие дни. Ниже представлено несколько фотографий из альбома Г.Н.Валевского, как иллюстрация к текстовой части материала, к которой теперь и переходим.

***
В течение 25 лет, с 1878 по 1903 гг., военную гимназию, а потом Симбирский кадетский корпус возглавлял Николай Андреевич Якубович. На торжествах по случаю 25-летия корпуса в 1898 году его бывший инспектор А.Н.Поливанов сказал: «Гармоничное единство, установившееся еще при Ф.К.Альбедиле, возросло и окрепло за годы управления Н.А.Якубовича настолько, что Симбирский кадетский корпус стали называть корпусом Якубовича… Высшее начальство очень озабочивалось тем, чтобы придать жизни закрытых учебных заведений задушевный семейный характер… Но то, что не было достигнуто мероприятиями сверху, то в провинциальном Симбирске осуществилось просто и легко, потому что, с одной стороны отвечало потребностям служащих, а с другой – нашло сильную поддержку в руководителе заведения».
Якубовичи – семья педагогов и военных. Сын Николая Андреевича Владимир был офицером. Дочь Мария вышла замуж за преподавателя СКК П.Зубова, переведенного затем в Петербургский корпус. Таисия Николаевна открыла в 1898 г. женскую гимназию на Спасской улице. Еще одна дочь Н.А.Якубовича, Елизавета, преподавала в ней рисование и рукоделие. В Симбирском кадетском корпусе служил капитан Сергей Викторович Якубович. На юбилейной фотографии 1898 года он присутствует как бывший воспитанник корпуса, подпоручик 5-го саперного батальона, а в альбоме Г.Н.Валевского – как офицер-воспитатель.
Итоговым трудом жизни Николая Андреевича стали мемуары «Летопись и мысли старого педагога», опубликованные в 1913-1914 гг. в журнале «Русская старина». Они охватывают весь его жизненный путь; о работе в Симбирске речь идет в трех выпусках (октябрь 1913, июнь и июль 1914). Ниже приведены отрывки из воспоминаний Н.А.Якубовича. Из-за большого объема не включены страницы, где говорится об истории гимназии и корпуса (см. часть 1), его сотрудниках и учащихся, педагогических идеях. Выбраны некоторые фрагменты (с сокращениями), повествующие о жизни учебного заведения и методах воспитания в нем.
***
ЛЕТОПИСЬ И МЫСЛИ СТАРОГО ПЕДАГОГА
…Весною 1878 года я получил телеграмму главного начальника, что назначен директором Симбирской военной гимназии. В конце июня я покинул Нижний и на пароходе отправился в Симбирск. На пристани встретили меня заведующий хозяйством Петров и секретарь Радзеиовский. Они проводили меня к зданию военной гимназии, где отведена была мне комната.
Служба в Симбирске заключает в себе центр и главнейшее содержание моей жизненной деятельности. С оставлением Симбирска почти прекращается моя общественная работа не только в сфере педагогической, но и в общем смысле.
В Симбирске мне предстояло познакомиться с обществом. Главным образом, оно состояло из землевладельцев-дворян, имеющих преобладающее значение в местных делах. Это было старое дворянское гнездо, доживающее последние годы своего величия. Жили они широко, причем средства быстро таяли. Было несколько семей зажиточных купцов, сила которых в местных делах постепенно вырастала. Я принят был везде весьма радушно.
Так как классическая гимназия в то время не пользовалась хорошей репутацией, то дети дворян и некоторых купцов поступали в новое заведение, и родители оказывали ему внимание. Некоторые дамы устроили концерты и спектакли в пользу недостаточных учеников военной гимназии. Губернатор Долгово-Сабуров, сын которого поступил в нашу гимназию, оказывал всякое содействие. Губернский предводитель дворянства Теренин весьма благоволил к нам; вся губернская администрация относилась внимательно и доброжелательно.
С чувством глубокой благодарности я вспоминаю моих сослуживцев, этих преданных своему делу тружеников. Внешние порядки нам удалось установить хорошие, и молва о них быстро распространилась.
С утверждением штатов персонал стал постепенно увеличиваться. К сожалению, на должности преподавателей и воспитателей были допущены лица, окончившие курс в учительских семинариях военного ведомства и не получившие широкого образования. Некоторые из них усердно и толково относились к своим обязанностям. Но большинство было ниже всякой критики; вредны по своему грубому и невежественному отношению к детям. Они не пользовались никаким авторитетом среди учеников. Однажды я пришел в заведение после обеда и увидал такую картину: ученики, проникнув в комнату, где стояли ружья, разобрали их и с примкнутыми штыками и громким смехом гонялись за дежурным воспитателем, который, растерянный и бледный, прятался за стулья. Удалить этих воспитателей удалось только через год.
Воспитатели старших классов были приглашены мною из военных, но в числе воспитателей не было ни одного с высшим образованием. Подыскать воспитателя, вполне пригодного для педагогической деятельности, вообще очень трудно, однако главное свойство – любовь к детям встречается нередко, и из таких людей вырабатываются очень неплохие педагоги.
Состав воспитанников в открытом интернате [1878] был очень смешанный:
1) Дети низшего сословия – мелких купцов, мещан, крестьян, отставных солдат. Это был самый неудобный в воспитательном отношении элемент. Уходя к родителям, они нередко предавались кутежам, распутству, посещали трактиры и увеселительные заведения. Родители снисходительно смотрели на их грехи. К счастью, они постепенно выбывали из заведения по разным причинам.
2) Дети местных дворян и зажиточных купцов. Это были большей частью избалованные юноши, маменькины сынки с хорошими манерами, но эгоистичные и сторонившиеся товарищей. Они недружелюбно относились к строгим требованиям, были грубы с прислугой; не могли помириться с короткими волосами, формою казенных сапог и брюк. При раздевании некоторые требовали, чтобы дядьки снимали с них сапоги. Все это мало-помалу сбегало, и из них вырабатывались хорошие молодые люди.
3) Малолетние, поступившие со всех концов Империи, большею частью сыновья военных. Это были дети, часто с грубыми манерами, мало выдержанные, но отважные, добрые товарищи, предприимчивые и прямодушные. Из них должно было постепенно образоваться ядро нового заведения, и потому они требовали особого внимания.
В младших классах мы часто читали рассказы, иллюстрирующие случаи отваги, великодушия и честности. Рассказы производили впечатление на детей, и они искали случаев для подражания и подвигов. Однажды зимой я заметил на дворе кучу наших малышей, окруживших какого-то оборванного мальчика, дрожавшего от холода. Они терли ему лицо и руки, чтобы согреть. Воспитанники стали рассказывать, что встретили этого мальчика на улице, что у него больная мать и им нечего есть. Дети просили, чтобы я позволил ему приходить в столовую, когда они обедают. Я позволил, и они стали его откармливать, уделяя от своих порций и снабжая пищею для него и для матери, и даже дарили ему игрушки. Случалось нам указывать на некоторые семьи служителей, которые бедствовали, и всегда воспитанники шли им на помощь.
В то же время питомцы, случалось, были беспощадно жестоки к некоторым из своих товарищей. Тогда приходилось подробно расспрашивать о причинах и входить в подробности каждого случая. Если обижали несправедливо, то я отдавал преследуемого под покровительство нескольких товарищей и просил заступаться, если он не виноват. Дурное отношение к прислуге встречало с нашей стороны самое строгое порицание, а иногда и наказание, если виновный не хотел извиниться.
Бывали случаи, что кто-либо из воспитанников соблазнится на чужое добро и похитит у товарища лакомство, перья, тетради. Этим возмущалась вся масса, и соблазнившемуся нелегко сходило от товарищей. Нам оставалось только следить, чтобы не было эксцессов. Очень не любили жалобщиков, и мы тоже не поощряли этого.
С детьми младшего возраста дело шло как будто успешно. С удовольствием вспоминаю то счастливое время, простое и ласковое отношение к нам детей. Отрадно было видеть, как дружно теснились они около меня, и каждый добивался, чтобы я положил ему руку на плечо. Иногда мы отправлялись в дальние прогулки, разводили костры, пекли картофель. Крупных проступков совсем не было. Наказания мы в принципе не отвергали, но прибегать к ним почти не приходилось.
По мере того, как малыши вырастали и переходили в старшие классы, работа значительно усложнялась. Чувство солидарности в товарищеских отношениях росло, но иногда принимало неверное направление под влиянием некоторых субъектов. Обыкновенно я старался сблизиться с такими юношами, вводил их в свою семью и мало-помалу перерабатывал настолько, что они не только не вредили, но были полезны как проводники хороших мыслей. Эти вожаки – энергичные, обладавшие настойчивостью и смелостью, приобретая благородный образ мыслей, делались впоследствии хорошими людьми.
Встречались, однако, и такие коноводы, которые вносили заразу в жизнь интерната. Таких испорченных и не поддававшихся было немного, и благоразумнее всего было удалить их. В течение 25 лет моего пребывания в Симбирском корпусе возвращено на попечение родителей за ряд проступков 19 мальчиков. Воспитанники молчаливо, но явно признавали справедливость такой меры и никакого сочувствия к исключенному не обнаруживали. Порочные и безнравственные мальчики не пользовались уважением товарищей.
Вообще к наказаниям приходилось прибегать довольно часто. В старших классах, кроме словесных внушений, применялись: наряд на лишнее дежурство, карцер, лишение отпуска на праздники и за крупный проступок – лишение плечевых погон, последнее применялось очень редко. Нельзя сказать, чтобы карцер и лишение отпуска давали всегда благоприятные результаты; надо было внимательно в это всматриваться. В младших классах карцер никогда не применялся. Здесь господствовали постановка на штраф, запрещение играть в свободное время, лишение 3-го блюда за обедом. Обещание написать родителям имело хорошее действие во всех классах. Телесные наказания с половины 80-х совершенно вышли из употребления.
Массовых беспорядков было 3 или 4 в течение всего времени. Они возникали внезапно и оканчивались быстро. Однажды воспитанники подняли шумный протест во время утреннего чая: поданные булки показались им малы. Я привел недовольных к весам, велел взвешивать каждую булку и к недостающим по весу прирезывать соответствующий кусок. Когда воспитанники увидали, что недовес так ничтожен, что приходилось прибавлять по несколько крошек, они сконфузились и разбрелись по своим столам. После чая просили извинения у эконома.
Случилось, что несколько воспитанников забрались в ледник и съели хранившийся там сыр. Придя в роту, я сказал о событии и просил узнать, кто это сделал. Через несколько минут виновные были обнаружены. Я не сделал им никакого замечания, но приказал каждый день за обедом подавать им по куску сыра. На третий день они пришли ко мне и слезно умоляли не посылать им сыра, товарищи засмеяли их.
В 1887 году в Симбирске случился пожар, охвативший несколько кварталов. Многие кадеты находились в отпуску в городе. Они бросились помогать семьям своих товарищей, а потом и посторонним, спасали детей и выносили имущество. Полковник Литвинов, узнав о пожаре в городе, поспешил туда из лагеря. Он стал собирать кадет и, не видя возможности остановить их благородный порыв, организовал из кадет правильную помощь для прекращения пожара и охраны имущества. Помощь эта была настолько существенна, что городская дума выразила в письме ко мне признательность кадетам.
Устраивались музыкальные вечера и спектакли. Иногда это заканчивалось танцами не позже 12 часов. В 1893 г. спектакли и танцевальные вечера во всех корпусах были прекращены, т.к. главный начальник военно-учебных заведений находил эти развлечения вредными для нравственности кадет, и только в 1898 г. мне удалось убедить военного министра, и он приказал отменить запрет.
Два раза произошла ссора между воспитанниками кадетского корпуса и классической гимназии. Причиной оба раза была ревность и соперничество из-за учениц женской гимназии. Юноши на мои выговоры отвечали: «Что же нам делать, когда нас толкают и оскорбляют, не бежать же жаловаться, мы сами должны уметь постоять за свою честь» – «Защищайте свою честь, но не задирайте сами», – твердил я им.
Родители и родственники, конечно, вносили очень многое в миросозерцание наших питомцев. Внешнее влияние в большинстве случаев не служило помощью в нашем деле. Случались кутежи и распутство при участии взрослых членов семьи. Однажды, войдя в буфет при театре, я увидел господина, который наливал водку себе и своему сыну кадету. Он, нисколько не смутившись, обратился ко мне: «Ваше Превосходительство, не выкушаете ли с нами?». В ответ я обратился к кадету: «Отправляйтесь немедленно в корпус».
Несправедливость, даже кажущаяся, производит на воспитанников потрясающее впечатление. Не раз мне приходилось, обходя спальни, увидеть мальчика, всхлипывающего судорожно под одеялом. «Что с тобой, о чем ты?» – «Он неспра-авед-ли-во меня наказал, я не вино-о-оват». Сядешь к нему на кровать, начнешь расспрашивать. «Ну, успокойся, спи, завтра разберу», – и на лице у него блаженная улыбка. Мы, педагоги, должны быть крайне внимательны и осторожны в этом отношении, ибо внутренняя справедливость, оценивающая проступки питомцев не только с формальной стороны, но и по внутренним мотивам, есть главное и обязательное свойство педагога.
В течение моего директорства в Симбирском кадетском корпусе окончили курс 1003 чел. Некоторые продолжили образование в военных академиях и других высших учебных заведениях. Некоторые занимают видные места на государственной и общественной службе.
В 1903 году исполнилось 25 лет моего управления Симбирским кадетским корпусом. Я получил Милостивое поздравление от Государя Императора, теплое письмо от Великого князя Константина Константиновича, телеграммы от многих бывших питомцев. Сослуживцы и воспитанники устроили юбилейный вечер.
В том же году, чувствуя себя уже усталым для нашего трудного дела, я попросил военного министра сменить меня. В декабре последовал приказ Главного начальника военно-учебных заведений Великого князя Константина Константиновича о моей отставке. 15 декабря я простился с сослуживцами, из коих многие сотрудничали со мной в течение 25 лет, и с воспитанниками, которые преподнесли мне икону Св. Чудотворца Николая.
Покинув Симбирск, я поселился у себя в имении Тамбовской губернии, отдаваясь воспоминаниям о дорогом мне Корпусе. С гордостью и сердечным восторгом встречаю я всякое хорошее известие о моих бывших питомцах. Много Вас, дорогие мои, разбросано по Матушке России. Где Вы? Откликнитесь!
***
Николай Андреевич Якубович скончался 3 октября 1914 года. В некрологе говорилось: «…в своей многолетней педагогической работе Н.А. старался «овладеть душой» своих питомцев, «отдал им свою душу» и вложил в сердце многих из них «идеал светлой личности». Мир его праху!»
_____________
Генерал-лейтенант Николай Андреевич Якубович, директор Симбирской военной гимназии и Симбирского кадетского корпуса в 1878-1903 гг.

Симбирский кадетский корпус. Вид от Троицкой гостиницы.
УОКМ

Троицкая церковь и Симбирский кадетский корпус. Вид со стороны Троицкого переулка.
Фото из брошюры офицера-воспитателя А.П.Халютина «Празднование 25-летия существования Симбирского кадетского корпуса» (Симбирск, 1898).

Фото из кадетского альбома Георгия Николаевича Валевского, выпускника Симбирского кадетского корпуса 1915 года.
Из архива И.В. и Л.Ю.Погодиных

Фото из кадетского альбома Георгия Николаевича Валевского, выпускника Симбирского кадетского корпуса 1915 года.
Из архива И.В. и Л.Ю.Погодиных

Фото из кадетского альбома Георгия Николаевича Валевского, выпускника Симбирского кадетского корпуса 1915 года.
Из архива И.В. и Л.Ю.Погодиных

Фото из кадетского альбома Георгия Николаевича Валевского, выпускника Симбирского кадетского корпуса 1915 года.
Из архива И.В. и Л.Ю.Погодиных

Фото из кадетского альбома Георгия Николаевича Валевского, выпускника Симбирского кадетского корпуса 1915 года.
Из архива И.В. и Л.Ю.Погодиных

Фото из кадетского альбома Георгия Николаевича Валевского, выпускника Симбирского кадетского корпуса 1915 года.
Из архива И.В. и Л.Ю.Погодиных

Фото из кадетского альбома Георгия Николаевича Валевского, выпускника Симбирского кадетского корпуса 1915 года.
Из архива И.В. и Л.Ю.Погодиных