В один из последних майских дней 1648 года ратные и работные люди, предводительствуемые окольничим и воеводой Богданом Матвеевичем Хитрово, вышли в пойму реки Свияги, за которой сразу начиналась Синбирская гора. Она предстала взорам прибывших людей твердыней, которую им необходимо было покорить в самое ближайшее время. По склону горы к её вершине, как ратники в чешуйчатых доспехах, плотно стояли медноствольные сосны. На берегу передовым охранением находились заросли ивняка, а над водой у берега, сторожко улавливая малейшее движение ветра, забежав в реку, стояли чуткие камыши. Люди приказчика Авдеева успели закончить работу к назначенному сроку. Наплавной мост, связанные ивовыми прутьями деревья, укреплённый кольями, забитыми в дно реки, слегка покачивался на поверхности воды между берегами и двумя островами, которые делили течение реки на три протоки.
Люди приказчика Авдеева успели закончить работу к назначенному сроку. Наплавной мост, связанные ивовыми прутьями деревья, укреплённый кольями, забитыми в дно реки, слегка покачивался на поверхности воды между берегами и двумя островами, которые делили течение реки на три протоки.
Въезд на мост был расчищен от ивовых кустов, и возле него воеводу встречал приказчик Авдеев.
– Мост готов, – доложил он. – Я послал всех мужиков на ту сторону рубить просеку на макушку горы.
– Вижу, что готов, – сказал Хитрово. – И слышу, что лес рубят. Начнём, с божьей помощью, переправу!
Сначала на правый берег перешли темниковские лесорубы, за ними переправились стрельцы и часть казаков, затем настала очередь алатырских плотников и обоза. Кони, чувствуя под собой зыбкий настил, вздрагивали, пугаясь, и храпели. Возчики держали их под уздцы, сзади мужики подталкивали телеги. Переплавились удачно, кроме опасного случая, когда один конь с перепугу рванулся встать на дыбы, но возчик вовремя повис на нём и не дал рухнуть в воду.
Богдан Матвеевич переходил мост в числе последних. Чуть позади него шёл Васятка, ведя своего и хозяйского коней на поводьях. С левого берега вслед им смотрели несколько казаков, которых воевода оставил для сбережения переправы.
Крутую часть подъёма Хитрово прошёл пешком, следуя по просеке. Алатырцы успели не только свалить деревья, но и оттащили их по сторонам, сделав неширокий, в две сажени, проход в лесу. Далее подъём стал положе, и Хитрово поскакал верхом, обгоняя неспешно идущих людей.
– Першин! Поди сюда! – вполголоса крикнул воевода, заметив градодельца, который шёл в гору, держа в поводу коня.
Дальше был лес, ещё не тронутой прорубкой просеки. Звуки топоров остались позади, Хитрово, Першин и Васятка ехали по сосновому, пронизанному лучами солнца, бору, в котором почти не было подроста. Все деревья были одного, примерно, векового возраста, золототелые сосны, прогонистые и ровные, с далёкими от земли шапками редких верховых ветвей.
– Есть из чего град ставить? – спросил Богдан Матвеевич.
– Есть, воевода. Добрый лес, в самый раз на срубы для городьбы и изб.
– Вот и распорядись им по-хозяйски.
Они пересекли неглубокий лог и, проехав ещё немного, попали на просторную поляну, которая одним своим краем уходила в небо.
– А вот и венец, – сказал Хитрово. – Самый край берегового обрыва.
Где-то невдалеке громыхнул гром. Они привязали коней к дереву и подошли к краю горы. Со стосаженной высоты венца перед ними необъятно распахнулся вид на Волгу и её пойму. Река петляла между островов, широко и стремительно шла по коренному руслу, заводями, заливами и протоками, охватывала громадное, не умещающееся в человеческий взгляд, пространство земли и воды. Левый берег был пологим и неспешно отступал от реки, поднимаясь двумя широкими террасами.
Туча не донесла свою тяжесть до высокого правого берега, опрокинулась посредине реки частым дождем, и налетевший неведомо откуда ветер быстро разметал дождевые струи над белолобыми волнами. Заходила Волга, заволновалась, бросилась на свои берега, взбаламучивая песок и глину. Но ветер разметал на мелкие облачные клочки тучу, небо обнажилось и засияло солнце.
– Здесь место для крепости самое подходящее, – сказал Першин. – Давно я города ставлю, но такого удобства не видывал. Заволжское Дикое поле всё, как на ладони, просматривается, и казанская, и крымская, и русская стороны также будут хорошо видны. Лес мы сведём на крепость и откроем простор взгляду.
Богдан Матвеевич мыслил о другом. Стоя на высоком волжском откосе, он чувствовал, как в него вливается щемящее душу желание взмыть над Волгой в вольном полёте. «Как здесь просторно! – думал он. – Для того, Господь, и создал такие места, чтобы человек почувствовал свое горнее будущее».
Васятку высота, открывшаяся перед ним, тоже смущала. Ему стало понятно, почему Волга манит к себе неуживчивых, беспокойных людей, и они, бросив всё привычное, бегут сюда, чтобы обрести волю. Сейчас река была пустынной, но Васятка так пристально вглядывался вдаль, что ему показалось, он видит белый парус струга, летящего по волнам, за ним ещё один парус, ещё один. Васятка протёр наслёзенные глаза, и видение исчезло.
Вершина горы наполнилась людьми, которые располагались на отдых. Начальные люди поспешили к воеводе с докладами. Он выслушал их и отпустил с наказом дать послеобеденный отдых работникам, а затем браться за труды. Темниковские лесорубы должны были начать валку леса на вершине горы, на которой будет поставлена крепость. Предстояло очистить от деревьев более двух десятин соснового бора. Алатырцы и стрельцы были наряжены на работу по прокладке дороги от Свияги к будущей крепости. Казаков воевода приказал разбить на несколько станиц, по десятку человек в каждой, и распустить в разные стороны на поиск для проведывания поля. В последнем была особая нужда: началось тёплое время года, башкирцы, калмыки и ногаи имели обычай делать набеги на русскую сторону по первой траве.
Богдан Матвеевич в силу своего поста окольничего и полкового воеводы хорошо представлял, в каком положении находится южная граница Русского государства, и с каких сторон через неё пытаются прорваться враги. Полтора десятка лет назад ситуация в Нижнем Поволжье и Причерноморье резко изменилась. Из северо-западных областей Китая к Волге подошли калмыки, которые вступили в борьбу за обладание летними кочевьями с ордой Больших ногаев. Под давлением пришельцев ногаи ушли из-за Волги и стали пробиваться черед Дон для соединения с крымскими татарами. Туда же двинулась и Малая ногайская орда. В течение двух лет донские казаки препятствовали этому, но ногаи прорвались в Крым, соединились с единоверцами. В 1634 – 1636 годах ногаи предприняли сильные вторжения в русские пределы, и на огромном пространстве от заоцких уездов до «мордовских мест» население вело с ними отчаянную борьбу. Эти кровавые события подтолкнули русское правительство к переустройству и усилению обороны южных границ государства.
В скором времени были построены десять новых городов и возобновлён город Орёл, разрушенный в годы польской интервенции. Было положено начало строительству новой оборонительной черты, названной Белгородской.
В 1637 году донские казаки по собственной воле заняли Азов. Это создало угрозу осложнения отношений с турками. В сентябре этого года по указу турецкого султана крымский царевич Сафат-Гирей вторгся в русские пределы и захватил в полон более двух тысяч человек. В Москве допускали возможность, что татары преодолеют засеку «большой мочью и пойдут к берегу, и Оку перелезут, и пойдут под Москву». Поэтому в 1638 году правительство, мобилизовав большое количество людей и огромные средства, полностью восстановило заоцкую черту на протяжении шестисот вёрст.
К счастью, получилось так, что занятие Азова и удержание его пятью тысячами казаков в течение нескольких лет против двухсоттысячного турецкого войска остановило вторжения татар на некоторое время, но затем они возобновились и достигли большой силы. Против них на Белгородской черте были построены ещё восемнадцать городов и создано два укреплённых района с целой системой острожков, валов, рвов, засек в Комарицкой волости под Севском и в Лебедянском уезде. К концу сороковых годов было в основном завершено строительство Белгородской черты от реки Ворсклы до Тамбова на Цне, с продолжением её дальше на восток – сооружения гораздо более мощного, чем старая засечная черта: валы, рвы, надолбы, острожки и города составляли почти сплошную линию. Укреплённая граница была заселена крестьянами, которые были отличными солдатами и драгунами создаваемых полков иноземного строя.
К 1648 году возведение засечной черты дошло до Синбирска, который должен был стать важным стратегическим пунктом на Волге. Строительство крепости было своевременным шагом правительства, потому что калмыки и башкиры в 1647 году совершили большой набег на волжские пределы и даже осаждали Самару, и воевода Плещеев нанёс им жестокое поражение под Саратовом.
…Вековые сосны на горе шумели спокойно и умиротворяюще. Люди спали, но приказчик Авдеев был занят, он с подручным достал из укладки своего воза небольшой колокол, который они привязали к ветке дерева. И вот по бору разнеслись частые и звонкие удары набата. Это был призыв к началу работы.
К Авдееву подошли его полусотники, и каждому он дал задание. Одни обязывались разбить стан для житья работных людей, устроить большие шалаши, очаги для артельных котлов и отхожие места, чтобы не загаживать лес. Другие во главе с Авдеевым пошли на просеку, там ещё было работы невпроворот.
Приказчик лесорубов с Першиным обошли участок, где деревья нужно было срубить подчистую, и делали топорами затеси на деревьях, обозначая границы лесоповала. Их сопровождали полусотники, которые тут же получали размеры своих лесорубных участков, отмечали своими зарубками крайние деревья и приглядывались, с какой стороны лучше начать валку леса.
Першин как организатор всех работ не забыл и ещё об одном немаловажном деле. Основными орудиями труда для работных людей были топоры, поэтому Прохор призвал к себе кузнеца Захара, выделил ему в помощь несколько людей из возчиков и велел подготовить с десяток точильных станков на колодах с широкими пазами для воды, смачивающей круги из песчаника. Три десятка работников он послал изготовлять берёзовые слеги, используемые в качестве рычагов при корчевании пней. Конечно, освободить от пней всю площадь, которую займёт крепость в скором времени, было невозможно, для начала это было нужно сделать там, где будут построены самые первые избы – воеводская и пороховой погреб.
День был в самом разгаре, когда к Хитрово подошли Першин и приказчик лесорубов. Они были чем-то заметно смущены, и воевода это заметил.
– Что мнётесь? Или в чём промашка вышла?
– Не изволь гневаться, воевода, – сказал приказчик. – Мужики тебя к себе просят.
– Что за дело? – удивился Хитрово.
– Кланяются тебе лесорубы и просят тебя срубить первую сосенку для почина.
Богдану Матвеевичу такая просьба была в новость, но она его не смутила, а скорее позабавила.
– Тогда идём, коли просят.
Лесорубы встретили приход воеводы одобрительным шумом. Приказчик подвел его к сосне явно меньших размеров, чем те, что её окружали, и подал топор.
– Что ж вы мне такую захудалую сосёнку подобрали? – спросил Богдан Матвеевич. – На бревно для сруба она не годится, разве что на подпорку к худой городьбе.
Он огляделся по сторонам и приблизился к ровной и прямой, как свеча, сосне, устремлённой саженей на десять в высоту. Обошёл её вокруг, стукнул обухом топора по стволу.
– Эта вот годится. Так, мужики?
– Так! Так! – зашумели лесорубы.
Богдан Матвеевич снял с плеч кафтан, взял в руки топор и со всего размаху вонзил его чуть выше комля. Сосна на удар откликнулась коротким вздохом, на землю упали несколько шишек. Двумя ударами, наискосок и вдоль земли, он вырубал щепку за щепкой, чувствуя, что ему становится жарко. Мужики смотрели на воеводу с топором в руках и радовались, что он их уважил, не побрезговал прийти к ним и прикоснуться к их чёрной работе.
Хитрово дорубил дерево до середины и почувствовал, что весь взмок, как мышь. Но он был упрям и понимал, что отступить ему никак нельзя. Першин с вниманием смотрел за воеводой, и когда тот углубился ударами топора достаточно глубоко, подошёл и подрубил ствол с другой стороны. Этого оказалось достаточно – сосна вздрогнула и, задевая другие деревья, рухнула на землю. Вокруг раздались одобрительные возгласы:
– С почином! С почином!
Лесорубы пошли по своим участкам, и скоро вся Синбирская гора наполнилась треском и грохотом. Вековые сосны обрушивались одна за другой, освобождая место для нового града Синбирска.