От ведущего.

  Пожалуй будет понятно, почему новогоднюю тематику я завершаю небольшим рассказом, навеянном и почти списанном с реальных событий   в ночь под  первое января 1942 года…

                                                  ***

ДЕДОВА ЕЛКА.

Рассказ.        

В начальной   школе деревни Вязки   справа от входа, стояла железная печка «голландка».  И эту  школу, и эту печку  построили когда-то земские деятели на «общественные» деньги для того, чтобы  поголовно негрпмотная деревенская ребятня  научилась  хотя бы читать –писать  и  делить-умножать.

В  школе  был единственный   -но просторный учебный класс.    Учительница Вера Николаевна Кокушкина тоже была единственным преподавателем –  и жила    здесь же,  в  школьном здании. Для ее проживания  земцы предусмотрели   небольшую   комнату, дверь в которую была   прямо из класса.

Раньше  Вер Николаевна жила здесь с  повзрослевшим сыном- но    его  забрали  на войну… И теперь у нее были в детях лищь ее ученики , которых она   по матерински и любила…

К декабрю  одна тысяча девятьсот  сорок первого года    война разгоралась все страшней и страшней. На войну  были отправлены  все  деревенские мужики, остались только старики, старухи и бабы с детьми.  Деревня сразу как-то съежилась, затихла, примолкла.

Зима тогда была суровой, морозы доходили до сорока градусов.  Но  занятия в школе  учительница не  отменяла. Наверное   потому что  ей просто  невмоготу   было оставаться в пустом школьном здании, где  по ночам  нехорошо  выл ветер в  трубе и  толпами бегали   оголодавшие мыши….

Ночами  учительница топила печку.  А  утрам  ее густо облепляла ребятня.   Дети кучковались   у тепла   как рыжие тараканы возле труб в деревенских избах под потолками. Тараканы в деревенских избах были домашней живностью – как  кошки или ягненка в  лужицах у порога…

Радио  в деревне не было, электричества  не было, водопровода не было- ну и всего остального тоже не было. В  деревенские избы время от времени   приходили белые треугольнички с фиолетовыми расплывами химического карандаша. Там, куда почтальонша приносила такие треугольнички,  слышен был женский вой и детский плач…

Холодно и пусто было в деревенских избах лютой зимой сорок первого года…

В  тот день   на тропинке у школы лежали мертвые воробьи  с примерзшими крыльями, тяжелых и плотных как льдинки. Катька Матвеева подержала одну такую льдинку  в варежке, дула в нее- – думала  птичка оживет. Но воробей не ожил.

Тогда Катька разревелась.

– Птицы умирают не от мороза, а от голода, – сказала Вера Николаевна. И  погладила ревущую Катьку по голове.

За день до Нового года Вера Николаевна решила распустить ребят на каникулы.

Она стояла  у доски  и говорила:

– Задание на дом вам будет такое: всем вместе  изготовить кормушку для птичек. Ты понял, Евграфов?

Борька Евграфов был двоечник, драчун и второгодник  в каждом классе подряд. Ему шел тринадцатый год- и был он  школьным главарем.. Он старался дружить с Колькой Рушкиным  потому что тот был отличником.

Учительница повторила:

– Понял, Евграфов?

– Понял, Верниколана!  Ну, как не понять?

И вдруг он  спросил:

– А елка в школе будет?

Ребята притихла.  От взрослых они слышала о том, что под новый год в школе ставили елку.

– Не будет  нынче   елки…- – грустно произнесла Вера Николаевна. – Раньше за ней  в теньковский  лес бригадир Федор Варламов ездил… А теперь он погиб геройской смертью на войне с фашистами… И некому нас елкой порадовать…

– А до войны елка была! – угрюмо выдал Борька Евграфов. – Я сам за ней с дядей Федей ездил!

Учительница   молча   пошла в свою комнатку.Конуом платка она  что смахивала с глаза…

Возле колхозных амбаров на мякинных пятнах швырялись стайки чечеток  – птички  пытались отыскать еду…

– Тоже жрать хотят!- свистнул  Борька. – Заглянем в батрацкую, там сейчас мой дед дежурит! Он нам картошки напечет! Вот налопаемся!

Свернули к «батрацкой избе».

***

На  колхозном скотном дворе тянулись  длинный коровник     и конюшня. Коровник  был пустой, все стадо  уеще осенью отправили в город на мясо. В конюшне  колхоз еще держал десятка два  малосильных лошадей- самых здоровых тоже уже отправили на войну.       Рядом  с конюшней стояли  вышка с колоколом наверху и  «батрацкая изба». На вышке был подвешен  снятый с церковной колокольни  колокол-  для обозначения  часа выхода крестьян на работу, на обед и  окончание трудового дня. Порядок  в колохозе был, трудодни тоже были- но  по ним  колохозникам   полагалось немного. А   в том  году и вовсе ничего…

Караульная изба  была крыта железом. Когда-то хозяином этой избы  был  шорник Матвей Фролов. Но его еще до войны раскулачили и вместе с семьей выслали из деревни.

Потом опустевшую избу перетащили к колхозной конюшне. Там держали  колхозные хомуты, вожжи,  уздечки. В той же избе по утрам «наряжали» мужиков на разные работы  – может потому и звали ее   «батрацкой»…

В ту ночь в избе дежурил борькин дед   , любивший выпить и порассуждать.

– Опять с уроков выгнали? – поинтересовался он, когда к нему ввалился внук с приятелем.

– Не-е, мы  в каникулах,- важно отозвался  Борька.- По тебе соскучились.

В батрацкой жарко топилась печь, было тепло, уютно, благостно. Дед оживился, швырнул окурок в печной зев и скомандовал: «Дуйте за соломой».

Парнишки таскали  охапки  соломы,  пахнущего   летом, пыльными полевыми дорогам и потной конской сбруей. Дед плотно набивал кочергой солому в печку, поджигал  самодельной серной спичкой. Быстро, жарко, жадно пожирал  пламень солому. И печь как  оживала. потрескивала нагреваясь все больше и больше.

Дед  помотал  кулаком  перед  борькиным носом:

–  Попробуйте  курнуть у меня!

Взял ведро, вышел из избы.

– За картошкой дернул! –  обрадовался Борька.

… Ранние декабрьские сумерки уже  переходили в ночь,  беспросветная  тьма находила на деревню, на все эти бесконечные  пространства заснеженной   земли. Крепчал  мороз, яснело небо. В нем поднималась луна, ее призрачный свет пробивался бледными пятнами сквозь узоры на стеклах избы,  падал на большой  деревянный стол, потемневший от старости . Пламя в печи медленно гасло, горка обгоревшей соломы покрывалась серым пеплом сквозь который малиново светился жар…

Стукнул в промерзшую дверь дедов валенок, облако холода поползло по полу…

  • Жрать тащу! – гаркнул дед.

Растолкал кочергой дотлевающую солому, вывалил в печь ведро картошки. Натащил на нее золу с углями.

_ Ну, ждите!

Через полчаса  рассыпанную на рогожке  еще не остывшую картошку   ели жадно,  с привздохами, с  покрякиванием . Ели. азартно еще и потому, что картошка была не та, которую вырастили на своем огороде, запрятали в подполье и берегли всю зиму пуще глаза своего – для скотинки, для себя; да еще и на семена… Тут была картошка-то колхозная!. Ничья, значит.

И потому -ешь «от пуза», ешь блаженствуя, рассыпчатую, желанную, немеряно  ешь! Дед разомлел, ватник распахнул, кота с колен не гонит, гладит его и сам чуть не мурлычет от блаженства…

  • Эк, дожили!.

Достает  кисет, сложенную гармошкой газетную бумажку, листочек отрывает, цигарку крутит, закуривает…

  • Вот-т табачок! Дерет! До селезенки достает!
  • А это мы его тебе нарезали и сушили, – угодливо напоминает Борька. – Затянуться дашь?

Это он старика дразнит, подначивает – потому что приходилось  от него  отведывать  ремня за интерес к куреву.

Тикают ходики на столе, в дрему клонят. А деда потянуло на разговоры, на неспешную болтовню с единственным внуком, которого он любит – но держит возле себя с острасткой.

Покалякать хочется.

  • Ну что вам учителка на дом задала в каникулы-то?
  • Говорит, кормушку для птичек смастерить надо.
  • Это мы сварганим с тобой. А еще что? По отметкам как?

И тут  внука озаряет… Он наклоняется к деду и со значение  произносит:

  • А еще… велела елку добыть к празднику ! И говорит, что «отлично» за это поставит!

Старик оживляется,  прищуривает глаз  на внука:

  • Отлично  поставит?  И тебе поставит?
  • Зуб даю! – не теряется Борька.

Старик  ковыряет в зубах соломинкой…

  • А тебе охота из отстающих выбиться? Ты же балбесничать любишь, драчлив зело…

Борька обижается, выходит   из  избы. Дед растянулся на лежанке, уставился в потолок, о чем-то думает. Произносит как бы сам для себя:

  • Елку? Да… В теньковский лес добираться надо. Три версты в один конец. Да…

Борька возвращается, от него тянет куревом. Дед трахает его по загривку, интересуется:

  • А учительша ваша елку-то сильно желала?
  • Сильно, сильно, – косится Борька. -Как сказала, что елки нет и не будет – так вроде и заплакала. Взрослая, а из-за елки плачет… Дура что ли?
  • А если елка будет, она и вправду тебе отметку с отличием определит? – интересуется дед. Не обманет?
  • Она обманывать не умеет… Она в прошлом году обещала меня на второй год оставить? И оставила! Вот какая упертая!

Дед встает,  одевается. На ватные штаны натягивает брезентовые, под телогрейку – лысоватую меховушку; нахлобучивает ушанку, плотно подпоясывается вожжой. В жестянку отливает  чуточку керосина из лампы.

  • Куда подался? – оживляется Борька.
  • Да тебе-то что?
  • Ну, так…  спросил…
  • На Бутырки, к Епифанихе смотаюсь. Что-то скушно с вами тут стало.

Прихватив хомут идет к двери.

  • Вы тут спать ложитесь. Крючок  на дверь не набрасывайте, скоро приду. Запираться нехрен. Некому тут шастать по ночам  …
  • Хлопает дверь, скрипят ступеньки крыльца, мелькает тень за окном…
  • К Епифанихе… – бормочет Борька подгребая под себя соломку. – К Епифанихе…  Она свеклы до пса  сажает,  самогонку гонит из нее. Пьяный  дед явится, зуб даю …

Беспробудно спят  в батрацкой» сытые и угретые мальчишки. Мечутся  в тревожных снах обездоленные войной  женщины, на  плечи которых навалилось все то  что  еще совсем недавно было  исконно  мужской крестьянской ношей…Мучаются  в бессоннице  доживающие свой век старики, проклиная все на свете, не понимая  почему  вновь вернулись в их судьбы и дома  страдания ,уже не раз ими испытанные…

Далеко от деревни грохочет и убивает людей невидимая, вроде бы далекая  и оттого еще более страшная война. Ее беззвучное  эхо как бы висит  над  деревней, далекой от тех мест, где торжествует    смерть…

И  кажется  что здесь  , в тысячах километров  от войны,  люди уже забыли что  может существовать ,  появляться  на страдающей земле  крошечная    человеческая радость; что она может вдруг  вернуться, показаться. ,обозначиться. Уж больно  невыносимо  стало  существование человека. Слишком плотно обступили его тяжкие невзгоды….

Ночь. Снега. Одинокая луна над  необозримыми  российскими просторами.

Где-то гремит  война…

***

Под утро «батрацкая» выстывает. Холод подбираетмя снизу, загоняет подростков на  печь.. Спится там  благостно и сладко. Борьке снится  расдостный  сон: он  быстро катится  с какой-то пологой горы на широких дедовских охотничьих  лыжах. Под горой в низинке видится  темный перелесок.  Возле него  стоит  дед, машетруками и кричит:

Давай, сюда! Давай, быстрей! Здесь елки растут!.

Борька прибавляет  ходу.

И вдруг  откуда-то возникает  мужик с ружьем. Ружье  большое, ствол  длинный , с     раструбом  воронкой.  Такие ружья  Борька видел на картинках в  книге, где  древние  люди в железных одеждах держат   в руках такие же ружья и в кого-то стреляют. Из ружейных раструбов летят  черные комья, вырываются клубы дыма и огонь….

Жуткий ужас выдергивает Борьку  из дурного сна.  Озираясь пугливо, он садится  на печи: никаких  ружей, никаких людей в железных одеждах. Все  свое, знакомое: печка, потолок, изба,  печеная  картошка, дед  храпит под  тулупом…

Пробивается в окна  дневной свет.

Мальчишки сползают с печки, жуют  прямо с кожурой  остатки  картошки. Возня будит старика, он поднимается  матерясь …

  • Чего галдите ни свет, ни заря? Бока отлежали?
  • Не-е… мы..
  • Бесы снились?

Борькин рассказ дед слушает с ухмылкой. Постанывая заварикает в чайнике душицу с сушеной морковкой…

Парнишки  собираются  уходить.

– Значит твой сон про елку был, да?

  • Ну…
  • Не нукай, не запряг еще… Сон тебе в руку. Иди-ка в сенцы загляни…

В углу  темнеет что-то вроде мешка с соломой, попахиваетхвоей, свежестью, снегом… О-о-о!  Стянутая вожжей небольшая елка…

Дед подметает в избе.

  • Откуда елка, дедушка?
  • Дурак ты однако … Третий год уже учишься – а что толку? Я вот и школы –то не нюхал – а все же кумекаю получше тебя…

Добавляет:

  • Ты елку учительше отнеси… плакала она, говоришь?..Пусть наряжает. дружков своих кликни, поможете ей… Я к председательше сбегаю. Покалякать с ней надо… Понял?

Борька  что –то мучительно соображает.

***

Длинные четырехместные парты   с места не трогали- они были тяжелы, неподъемны.  А  двухместные растаскали   вдоль стен – чтобы освободить  место для елки.

Украшена она была  вырезанными из старых газет кружевами, звездами  из  цветных картонок, подвешенными на нитках яблоками и тремя  блестящими  стеклянными шарами, которые принесла учительница.

Народу было много- пришли и бабушки с внучатами. И малышня набежала, и даже  четыре старичка  уселись чинно за  длинные парты… Сперва  ребятня водила хоровод, потом  отличник Колька   прочитал стихотворение про товарища Сталина,потом хором спели про девушку Катюшу, которая   держит свое слов и ждет возвращения  храброго пограничника с далекой заставы..

Все  были чуть –чуть принаряжены – но учительница Вера Николаевна была наряднее всех. На ней была белая шерстяная кофта и  черная  длинная юбка с вышитым на ней  большим белым цветком.  Она объявила  имена тех.кто успешно закончил первое полугодие своей учебы и оказался достоин похвал.

Среди них  оказался и Борька  Евграфов.

И все уже завершалось. Но тут  распахнулась отворилась дверь  и в класс вошла председательша Нина Степановна. А за ней шагал колхозный кузнец  Григорий Семенов.

И  оба   несли  по одной   большой картонной коробке.которые поставили на учительский стол.

И  председательша  сказала :

Мы всегда  заботимся о соей школе и делаем все дл того, чтобы  наши дети  учились на отлично и росли  настоящими пионерами. Чтобы они  всегда чувствовали  материнскую и отцовскую заботу  нашей Родины  о них даже когда она под руководством товарища Сталина  успешно воюет с  фашистской гадиной.НАПАВШЕЙ НА НАШУ Родину.

Вот почему   мы никак  не могли оставить наших детей без новогодней елки .И  ветеран  нашего колхоза   товарищ Евграфов  как всегда помог нам в этом.  Скажем ему спасибо.

И от имени правления колхоза  раздадим  детям наши новогодние гостинцы.

Белый хлеб! Много кусков белого хлеба оказалось в  больших картонных коробках! Председательша  доставала  их  из коробки- а кузнец  дядя Гриша   накладывал на каждый кусок по  целой ложке меда из большой    кастрюли и клал в пртянутые детские руки…

Вот каким был новогодний подарок  в начальной школе деревеньки Вязки   первого января  одна тысяча девятьсот первого года…

Все радостно   глотали нежданное лакомство.  И только  бывший двоечник  Борька Евграфов не притрагивался к куску  хлеба с медом.

-Ты чего ? -поинтересовалась у него председательша.- Ты почему   не ешь?

Я деду   отнесу…Мед   от простуды  пользительный… А дед простыл  сильно. Лежит кашляет. Он    ночью по морозу к Епифанихе  шастал…

– Давай ешь! –приказала председвательша.- А деду отнесешь вот это…

Она достала большую горбушку и  положила  на нее  не одну- а целых две  ложки меда.

– Неси!  Пущай  выздоравливает!

Председательша  видимо  знала, где и как простудился в ночь под Новый год  старик Евграфов.

 Жан Миндубаев.