От ведущего.
Продолжаем публикации произведений ульяновских поэтов из когорты «Великолепная семерка.» Сегодня- из наследия Леонида Суркова.

Открывая том с непритязательным названием “Стихи. Поэтический дневник 1954 -2012”) я испытываю два чувства. Первое: как удивительно трепетно, трагично и светло способна настоящая поэзия обнажить все переживания человеческой души, все оттенки нашего бытия.! Погружаясь в “Дневник” я ощущаю жизнь, прожитую автором, как свою собственную – со всеми ее радостями, заблуждениями, драмами, трагедиями, нелепостями и озарениями… И в стихах ульяновского поэта я слышу интонации таких рыцарей поэзии как Блок, Пастернак,Мандельштам, Есенин, Рубцов. Это ощущение – для меня драгоценно.

Второе чувство – это горестное понимание того, как несправедлив наш человеческий мир, как он неправ в своих суждениях; как часто путается в оценках и пристрастиях…
Вот жил среди нас настоящий .большой поэт Леонид Сурков- а был ли слышен он? Многие ли его знли? Отмечали ли некими премиями?
Сам Леонид был олицетворение скромности, самоуважения и той самодостаточности, которая не позволяет человеку кичиться своим дарованием, не тянет толкаться локтями и кричать «Вот он,я! Заметьте меня! Я тут!»

Думаю, многие ульяновцы даже не слышали о поэте Суркове. Они, скорее, знали хоккеиста Леню Суркова (стадион ревел: “Сурок! Сурок!»). Да, Леонид много лет “гонял шайбу” – и гонял, вероятно, неплохо – победы ульяновской команды это подтверждают.

Но всему приходит конец. Профессиональный спорт – занятие жестокое. Возраст понудил забыть шайбу, клюшку, стадион… Время после “шайбы” Сурков вспоминает кратко: “Жуть! Оказался голый среди волков…”

Литейка. Рюмка. Семейные проблемы…. Иной человек пошел бы кривой тропкой. Душа Суркова, его сердце, его суть – привели его в поэзию.

Тут тоже хватало острых камней на пути. Весьма почитаемый, можно сказать самый главный в области стихотворец, заявил Суркову без обиняков:
– Забудь про стихи. Ты никто – и звать тебя− никак…

Это была большая и слишком самоуверенная ошибка “классика”. Книга, которую я читаю, напрочь отвергает этот прогноз… Смею сказать: Леонид Сурков ( украду цитату у товарища Сталина) – “…есть лучший, талантливейший поэт – нашей…” Ульяновской области. Это на самом деле так. Можете убедиться в этом сами!

Биография поэта часто определяет суть его творчества. О себе Леонид Николаевич рассказывал так: «Корень семьи нашей — Сурковых, из села Шиловка, на Волге. При царе село было государственным и девок на сторону, в «крепость», не отдавали. Было село чисто русское, полсела — родня.
Семья наша при Сталине была репрессирована, выселили из дома в сорок восемь часов. Отца отправили сначала в тюрьму, потом на фронт. Мы с матерью сажали картошку, вели огород — тем и спаслись.
 Леонид Николаевич не только перенес все тяготы нашего бытия- но и смог вырваться из паутины жизненных дрязг, неурядиц и ошибок .Смог подняться до высоты Поэзии.
О ее сути , кстати, Сурков говрил так:«Поэзия существует не только в стихах. Её можно находить во многом. Например, в умении и искусстве извлекать из наших печалей, несчастий, лжи, грязи жизни кусочки чистоты, красоты, правды и радости, в умении «не как другие понимать, кому на этом свете больно.
 Есть поэзия цвета, поэзия запаха любимых духов, цветов, поэзия этики и манеры поведения, даже застолья с друзьями. Что-то от поэзии есть в нас во всех, по крайней мере, мы все к этому стремимся, пусть даже неосознан».
Остается добавить несколько слов о поэзии Суркова. Она выстраданная — и потому искренняя. Она не пышнословна, не бьет себя кулаком в грудь и не кричит:»Я-патриотка!»- хотя преданнее ее нашей горестной и великой земле трудно найти.

За строчками сурковской поэзии видна напряженная работа сердца, души, ума.
Плакать хочется, когда большая рать наших стихотворцев, наклепав кое-какие стишата , гуртом прут в разного рода «Союзы писателей» ( тем более, что ныне туда принимают за деньги любого желающего), КИЧАТСЯ НЕКИМ УЧАСТИЕМ В БЕСЧИЧЛЕННЫХ КОНКУРСАХ, ВСТРЕЧАХ, ПУБЛИКАЦИЯМИ В МАЛОИЗВЕСТНЫХ ИЗДАНИЯХ – ну , и вообще бьют себя кулаками в грудь и вопят:
-Вот я , тут я, обратите внимание!
Иногда обращают. Мимолетная слава к настырным приходит…
А публикуем сегодня пронзительные, истинно-поэтические, настоящие стихи НАСТОЯЩЕГО поэта ..
Думаю, когда-нибудь в нашей области будет учреждена еще одна поэтическая премия .Имени кого? Конечно же его имя: Леонид Сурков
Сегодня я предлагаю наслаждаться творчеством одного из самых значимых поэтов нашего края.
Жан Миндубаев
***
Леонид Сурков
Стихотворения.
РУСЬ
Опять снегами золотыми
Заносит осень мой порог.
В ночи за далями глухими
Цветет огней чертополох.

Темно и пусто в доме сонном.
Лишь вишен мокрые кусты
Затравленно и обречённо
Глядят в окно из темноты.

Но скрипнет дверь ─ и мрак отпрянет,
В углах пугливо хоронясь.
Она войдёт, в глаза мне глянет,
Как утра свет: «Бог в помощь, князь».

Платок развяжет. Улыбнется…
О Русь! Века моих тревог!
Нет, над тобой уж не взметнётся
Аркан Батыевых дорог.

Пожар Москвы не вспыхнет снова
В запалах пушек той войны,
Когда Европа к Ватерлоо
Шла по мостам Березины.

И все ж какая боль нам будет?
Какую примешь ты беду?
Тевтон ли тишь твою разбудит,
Чтоб на чудском сразиться льду?

Иль, может, грянет голос зычный
Под стук клюки: «Ужо я вас!»
И поведет тебя опричник
Московской улицей в приказ?

А, может, вновь метелью бранной
Дохнёт в окно твоё война,
Чтоб всем высотам безымянным
Оставить наши имена?

Не дашь ответа ты, не скажешь,
Что там за полем впереди…
Узлом судьбы моей завяжешь
Платок заветный на груди.

СВЯТАЯ ЛОЖЬ
За то, чтоб жить мне и дышать,
За хлеба горестную пайку
Стирала жидким мылом мать
С убитых на войне фуфайки.

В их страшной куче у стены,
Покрашенной извёсткой белой,
Так жутко были нам видны
От пуль смертельные прострелы.

Мать с моим детством берегла
Меня от грохота событий.
Лишь боль в глазах её росла
Кровавой пеною в корыте.

И вот однажды поутру,
У всех живых прося ответа,
Она в смертельную дыру
Завыла: «Не с отца ли эта?»

У правды страшной на глазах
Старик сосед нам лгал нескладно:
«Мундир не с наших… немцам крах…»
О, как тогда я верил жадно
В святую ложь в его словах.

СТАРАЯ ВОЛГА
Узенькой тропинки
Простенький узор.
Сосны да рябинки.
Волжский косогор…

Над рекою сонной
Млеет синева.
В парусах зелёных
Дремлют острова.

Тычась в берег, лижут
Тень свою мальки.
Окунь тихо пишет
В суводи кружки.

Солнце в огороде
За родной избой
Между грядок ходит
С лейкой золотой.

Шёпот ветел спящих…
Песенка ручья…
Край мой немудрящий,
Отчина моя.

***
Вечер одинокий
За окном растаял.
Как же все далёко,
В чём души не чаял!

Был тогда любимым,
А теперь с другою
Шутовством постылым
Неудачи крою.

И смешно, и больно
Плакать, улыбаясь…
Где ты, моя Волга,
Птица голубая?

Хохотнёт лишь ветер
За окошком поздним…
Жизнь нельзя на свете
Принимать серьёзно.

***
Ночь отошла. В небес купели,
Струясь неслышно, тает мгла.
Заря гребёнкой дальних елей
Над Волгой косы расплела.

В полях заметно посветлело.
С песчаных круч из-за реки
Рассвет поднялся чайкой белой,
Склевав ночные огоньки.

Лишь там в осинах тьмою тощей,
Седым туманом падь полна.
Идёт на цыпочках по роще,
По тропкам смутным тишина.

Но вот взмахнуло ярко солнце
Лучистых крыльев остриём,
На тонкой ветке горизонта
Уселось красным снегирем.

И грядет день всё дале, выше.
И жизнь, приветствуя восход,
Стрижиной вязью стих свой пишет
На голубых страницах вод.

И я средь них светло забуду,
Что ночи тёмной говорил.
Я сам причастен к жизни чуду,
Я им дышал, страдал, любил.

***
Я люблю тот край и ту весну,
Где орешник тянется к тропе,
Где, штаны повыше подвернув,
Сладкий дождик бродит по траве.

Я люблю те рощи и поля,
Где ласкает душу запах трав,
Где, как тесто, квасится земля,
Пузырьками всходов задышав.

Я люблю в речах простых людей
Грусть и радость немудрящих слов,
Звонкий дым весенних тополей
В половодьи солнца и ветров.

Светлый край берёзовых колонн!
Надо ль славы и любви искать,
Если пень любой в лесу — мой трон,
Женщина любая — моя мать…

Я люблю тот край и ту весну,
Где орешник тянется к тропе,
Где, штаны повыше подвернув,
Сладкий дождик бродит по траве.

***
В обмелевшей пропащей речушке,
Где лягушки кричат о беде,
Позабытой иконой церквушка
Отражается в мутной воде.

Покосилась, как крест, на могиле
Тех времён, что ушли навсегда.
Словно галки над ней откружили,
Отшумели седые года.

На стене в тусклом свете заката
Гаснут лики, склоняя главу.
Будто нищенке, осень на паперть
Прихожанкой роняет листву.

Слов святых здесь теперь не услышишь,
Грех людской в тишине не вздохнёт.
Только крестятся кошки на крыше,
Только ветер молитвы поёт.

Самому мне, в смешном и великом
Не постигшему разность и суть,
Не понять до конца, не размыкать
Этих стен деревянную грусть…

Над рекой с оловянной водою
Кличет ворон напасть и беду.
Инок-вечер пугливой свечою
В тёмном небе затеплил звезду.

***
Сторона ли моя ты, сторонка,
Где в старинных наличниках дом,
Где сентябрь паутиною тонкой
Зацепился за клён над прудом,

Где раздумьем о дедовской воле
Истревожили жадно меня
Волги ширь да осеннее поле,
Где тоскует о чём-то стерня.

Никогда я о том не забуду,
Как шумят здесь листвой тополя,
Как берёзовый лес белозубо
Улыбается тихим полям.

Я скажу без окольностей всяких,
Руку к сердцу больней приложив,
Что я счастлив и петь тут, и плакать, —
Лишь бы только в краю этом жить.

Я люблю эти ясные дали,
Этот тонко синеющий свет, —
Все, что родиной люди назвали,
И чего уж нигде больше нет.

***
Ты сказала: «Не жди».
И ушла доцветать.
Золотые дожди
Наших встреч не собрать.

В давних спорах с судьбой
Я любви не сберёг,
Потому что тобой
Бросил ей свой упрёк.

Все мечталось забыть,
Жизнь иную начать.
Но так больно любить
И так сладко терять.

И, когда ты ушла,
Я увидел в тебе,
Что упрёком была
Ты совсем не судьбе.

Золотые дожди…
Твоих локонов прядь…
Ты сказала: «Не жди».
Ты ушла доцветать.

***
Край мой безропотный, скромный,
Край молока и коров,
Вот я опять тебя вспомнил,
Сердце тоской уколов.

Вспомнил июльские тени,
Книжку в девичьей руке.
Облако белым тюленем
Плавает в сонной реке.

Травами лета пропахли
Тёплых тропинок следы.
Сосен зелёные цапли
Тихо стоят у воды.

Вспомнил окошко над Волгой,
В сад отворённую дверь,
Где мне кукушки недолго
Годы считают теперь,

Где понимать мне отрадно,
Глядя ушедшему вслед:
Пусть даже я заурядный, —
Всё-таки с Волги поэт.

ОСЕННИЙ СВЕТ
Отошла, отболела, забылась…
Ну так что же! За встречи с тобой
Моя осень давно расплатилась
Чувств былых золотою листвой.

Только память тревожно осталась,
Словно долг мой тебе, в том краю,
Где сирень опадает устало
В старом парке на нашу скамью.

В робкой ласке осеннего света
Тронул ветер вдруг платье твое…
Где ты, юность моя, мое лето,
Где ты, счастье смешное мое?

ПСЫ
Я не люблю породистых собак, —
Тех сытых псов, кто гладок и упитан.
Неверно, мамою я был неумно так
На деньги медные щенком ещё воспитан.

А, может, потому они мне далеки,
Что, не в пример им, в разных передрягах
Такие получал от жизни я пинки,
Что поневоле думал о дворнягах.

Люблю простой их, ласковый привет,
Какое-то печальное доверье.
В глазах у них ни капли даже нет
Породистых собак высокомерья.

И в дружбе с ними без ненужных слов
Понять представился мне случай,
Что без намордников тугих и поводков
Поэтам жить, как и собакам, лучше.

И, не теряя строчек этих нить,
Я грустно начал думам поддаваться, —
Как жаль, что я умею только выть,
Но не могу ни лаять, ни кусаться.

Псы дорогие! Не судьба вам знать,
Что и в поэзии у каждого свой норов.
И все ж в ней лучше про собак писать,
И не писать совсем про живодёров.

ЛУК
Глухой зимой в лабазе мрачном,
Где прежде сроду не бывал,
Для друга, что лежал с горячкой,
На рынке мёд я покупал.

Кому-то деньги сунув в руку,
Поволжский слышу говорок:
«Родимый, может, купишь луку?
Из Шиловки… Возьми, сынок».

И как-то вдруг смутясь нежданно,
Я вспомнил отчее село,
Войну, беду… И сердце странно
Под горло комом повело.

Но говорю, собравшись с духом:
«Да, да… Куплю, конечно, мать…»
А сам боюсь, что в короб с луком
Могу, сорвавшись, зарыдать.

Мне годы вспомнились тревожно,
Когда в шинельке тишины
На костылях столбов дорожных
Апрель к нам приходил с войны.

В избе с голодными горшками, —
Хоть в гроб заранее ложись.
Лишь лук зелёными руками
Голосовал за нашу жизнь.

Когда же праздник наши беды
Сквозь горечь слез порасплескал,
Он первым с грядок в День Победы
Нам, как солдат, салютовал…

Давай же, мать, на все без сдачи.
Я знаю, что придя домой,
Над этим луком я заплачу, —
Такой вот в Шиловке он злой.

ОДИНОЧЕСТВО
Закроешь дверь — и вновь одна,
Совсем одна на белом свете.
Стеной глухою тишина
Привычно на пороге встретит.

Дохнув безрадостным теплом,
Уют печалей не убавит.
Вот вечер первым огоньком
Над днём прожитым точку ставит.

Жизнь обманула и прошла.
И только то в ней правдой было,
Что всё цыганка наврала,
Когда о счастье говорила.

Осенних листьев жёлтый дым
Кружится медленно и низко…
Ты говоришь, что стал чужим
Тому, кто не был тебе близким.

Зовёшь… И сердце до того
Сожмётся зло и одиноко,
Что ветер голосом его
Тебя окликнет из-за окон…

Припомнишь все — и вновь одна,
Одна из тех забытых, многих,
Кого встречает тишина,
Жилец их вечный, на пороге.

ОТТЕПЕЛЬ
Капели зимней странный смех
Звенит из форточки открытой.
Непостижимо пахнет снег
Твоей перчаткою забытой.

Бродя по комнатам, я жду,
Что ты опять придёшь средь ночи
Неотвратимую беду
На картах стареньких пророчить.

Расскажешь о моей судьбе,
О том, что ждёт нас в дни иные,
Рукою левою к себе
Снимая карты роковые.

Казенный дом, удар, врага
Ты нагадаешь мне пугливо.
И всё ж в душе мои снега
Растают жарко и счастливо.

И средь зимы твоя весна
В такой разлив заманит снова,
Где даже счастью грош-цена,
Где жизни самая основа.

***
Ушла. И забыла вернуться.
Все, что я предвидел, — сбылось.
И можно ли в том обмануться,
Поверить чему не пришлось.

Но в кружеве лунного света
С собою в нечестной игре
Привычно я жду до рассвета
Знакомых шагов во дворе.

Вздыхая, гляжу на дорогу,
Ругаю судьбу сгоряча,
Что вот, мол, совсем не во многом
Трагедий всех боль, — в мелочах.

И что из-за этой вот боли
Смешались основы основ,
Что я, как подопытный кролик,
На все теперь в жизни готов.

А выйдешь, — не лучше, не хуже.
Снега. Фонарей тусклых горсть.
Да месяц в дымящейся стуже
Сосулькой к карнизу примёрз.

Прекрасные, страшные миги!
Так было и будет всегда…
О них, говорят, пишут книги.
Поверить нельзя… Ерунда…

БЕЛАЯ СИРЕНЬ
День уходил. Струилось лето
Горячим маревом полей.
Заката красные браслеты
Горели на руке твоей.

Над тихой Волгой старый тополь
Ронял с ветвей свои снега.
Стриж одинокий в небе штопал
Иголкой черной облака.

Потом гасила ночь, как свечи,
Сирени белые цветы,
Чтоб в лунных брызгах твои плечи
Светили мне из темноты.

Но ты ушла, в ночи белея.
И, лепестков осыпав снег,
Судьбы сиреневой аллея
Нас развела с тобой навек.

И вот промчались годы, даты,
И грустно сделались для нас
Последней встречи той закатом,
Что на руке твоей погас…

В ночи качает тихо осень
Воспоминаний колыбель…
Сиренью белою заносит
Виски мне памяти метель.

***
Опять склонился над столом,
Ловя раздумий шёпот тихий.
Квартиры угол тёмным ртом
Глотает зимней ночи блики.

Примёрзла к форточке луна
Осколком льда в морозном звоне.
Седая пряха тишина
Кудель безмолвия не тронет.

Один… Со мной моя тоска,
Все, что смирилось, что уснуло.
Лишь жёстко чувствует рука
Толчки упругие на скулах.

Что я теперь? — Седой старик
С душою, словно корка хлеба.
Ссутулясь сердцем, я привык
Не помнить зла, не видеть неба.

Тиха в моём жилище дверь.
Молчу. Смотрю светло и кротко…
Но память, непокорный зверь,
Вдруг дико бросилась к решетке.

Я вспомнил: я не стар, не слаб,
Чтоб ради жизни бить поклоны…
Вставай, фракиец, — ты не раб.
Вот меч… Вот Рима легионы…

***
Когда, светясь всё той же верой,
В наш тихий дом вошла ты вновь,
Всей прошлой жизни горькой мерой
Мне стала вдруг твоя любовь.

Не упрекнув, не льстя лукаво,
Просила ты, чтоб всё простил.
Но я давно утратил право
Сказать, что ждал тебя, любил,

Что сам невольно был когда-то
Перед тобою виноват…
Зачем тебе мои закаты,
Моих печалей листопад?

Теперь, когда вот сердцем зыбким
Уже не нам судить, терять, —
Не больно даже все ошибки
И все обиды вспоминать.

Не больно знать, что из далека
Нам не вернуть уже теперь
Ни наших встреч, ни слов высоких,
Ни расставаний, ни потерь.

И ты с меня за то не спросишь,
Как я смешно в своей судьбе
Задумал миру вызов бросить,
А отомстил одной тебе.

Но верю я одной примете,
Когда давно всё решено, —
Что вместе быть нам суждено
Пусть даже не на этом свете.

***
Где ты, детство, где ты, моя юность,
По-над Волгой отчее село?
Только помню я, как вьюгой лунной
Там наш дом по крышу занесло.

Я давно в селе том тихом не был
И едва ль сумею побывать,
Чтоб под этим лунным, нежным снегом
И смеяться вновь, и горевать.

Только о какой жалеть утрате,
Если средь некошеной травы
Мне луна в саду раскинет скатерть
В робких тенях яблок и листвы.

Много лет вдали от них я прожил.
И по чьей-то, и своей вине
Городскою жизнью запустошил
Всё, что было лучшего во мне.

Встану я, пойду открою окна.
Ночь постелит мне в моём углу
Лунные холодные полотна
Памятью печальной на полу.

***
В ночь глухую снежную
Вспомнилось в былом
Золотисто-нежное
Утро за окном.

И все тени блеклые
Темных дум и бурь
Озарила светлая
Памяти лазурь…

Снова брызги инея
Серебрит февраль,
Чуть туманя синюю
В позолоте даль.

Роще в снах березовых
Снится мая цвет.
Несказанно-розовый
На березах свет.

Трепетно и ласково
Скоро в нашу дверь
Голубою сказкою
Постучит апрель.

Поплывёт куделями
Белых облаков,
Тёплыми метелями
В мареве лугов…

В эту темень снежную
Вспомнилось в былом
Детства утро нежное
За моим окном.

***
Мне о России очень странно,
Но с сердцем мама говорила:
«На сколько нас спасло пространство,
На столько же и погубило».
Из ранних стихов.

В России всё наоборот —
Каноны истин, смех, печаль.
Все страны движутся вперёд,
А вот Россия только вдаль.

Опричь всей остальной Земли,
Ей выбрана своя дорога.
К тому, что создан мир без Бога,
Тут с Божьей помощью пришли.

Была ей определена,
Начертана такая доля,
Что не свобода ей нужна,
А дикая, дурная воля.

И с Красотою в свой черёд
Тут отношения такие,
Что, может, мир она спасёт,
Но не Россию.

У русских свой потенциал,
Мечтаний и надежд стихия.
Когда Бог землю создавал,
Он не имел ввиду Россию.

***
Всему на свете есть конец.
Лишь бесконечны в человеке
Печаль и глупость, в них творец
Судил нам пребывать навеки.

Не потому ли нас вина
Грызёт за нашу жизнь паучью,
За ту любовь, что продана
За жалкий грош благополучья.

Извечно мучит нас вопрос
Кто мы, откуда, чьи мы дети,
Зачем в тоске тысячелетий
Пролито море крови, слёз,

Зачем живём мы, пьём вино,
Но знать того нам не дано.

***
Давно я отчий край покинул.
Но с грустью по родным местам
Души своей частицу вынул
И, уходя, оставил там.

Не потому ль так часто снится
Мне этот край и этот дом,
Где звёзд серебряные птицы
Сидят на липах под окном,

Где Волга катится устало,
Где после ясных летних гроз
Вплетает вечер лентой алой
Закаты в локоны берёз.

Избыто всё… Но в жизни новой,
Как в годы давние, опять
Не наша ль осень свет лиловый
Стихами льёт в мою тетрадь.

В них строчек нитью золотою
Душа, как хмелем, повита,
Завязана судьбы тесьмою
Крест-накрест юности мечта…

Давно я отчий край покинул,
Счёт потеряв разлук годам.
Но часть души я все же вынул
И, уходя, оставил там.

***
Годы былые…
Памяти плен…
Лица родные
Смотрят со стен.

Прежнее счастье
Рядом со мной —
Белое платье
С черной каймой.

Вновь нам тропинкой
Нашей брести.
Летом снежинку
Хочешь найти.

В ней ты любила
Только одно, —
То, что нам было
Судьбой не дано…

Наше ли счастье
Стало виной
Черного платья
С белой каймой.

ПОДСНЕЖНИК
Я с юных лет своих люблю подснежник,
Цветок весны у кромки льда, снегов.
В проталинке души — он моя нежность,
Моё желание согреть, укрыть его.

Средь жизни бурь и гроз улыбкой друга
Светил он мне, как неба синева.
Он для меня — цветок надежд, испуга
И удивленья, что душа жива.

Мы в судьбах с ним так схожи и близки,
Моих стихов его касались лепестки.

МОСТ МИРАБО

Лета жаркого днем или ночью осенней
Слышу голос я твой вновь и вновь:
«Под мостом Мирабо тихо катится Сена
И уносит любовь».

Было сладко и жутко смотреть в ее омут
На обрыве кругом, на краю.
Закружила метель поцелуев, черемух
Нашу юность, твою и мою.

Осыпались цветы тех черемух недолго.
Порвалась лета нашего нить.
По другому мосту над морозною Волгой
Увозили тебя хоронить.

Так зачем же опять я с надеждой упрямой
Жду заветного стука в окне?
Крест поставила полночь оконною рамой
На мечтаньях моих, на луне.

Жизнь – в ладонях вода. Но в душе неизменно
Шепчет голос мне твой вновь и вновь:
«Под мостом Мирабо тихо катится Сена
И уносит любовь».