Крепенько подумав, я решил что мы слишком много внимания уделяем  всякого рода  окололитературной возне…

А ведь ЛИТЕРАТУРА – это  только то, что сотворил  автор, что он представил читателю –  независимо от  всякого рода  побрякушек, восхвалений, поруганий, похвальных листов и  финансовых благодеяний властей.

Как говорил премудрый Саади: «Оставил нам чекан души своей..»

Не более – и не менее.

Потому   я решил просто публиковать   произведения авторов – без всякого  суждения о них…

Публиковать и большое и маленькое  (по размеру).

Пусть слово скажет читатель.

Сегодня знакомьтесь  с  новым  романом  Сергея Юрьева.

Жан Миндубаев.

***

Сергей ЮРЬЕВ

ШАНС МИЛОСЕРДИЯ

 

«Зло – это строительный материал для добра».

Михаил Анчаров, русский писатель, XX век.

 

ГЛАВА 1

 

«Судьба никогда и никому не делает подарков. Платить приходится за всё, что происходит с тобой в жизни – и за доброе и за дурное. А того, кто отказывается платить, рано или поздно заставят отработать…»

Леонард Загорулько, галицийский поэт, писатель и бард, XXII век.

 

22 дня месяца Абу, 5060 год со дня сошествия Мардука с небесной тверди. Катушшаш, административный центр имперской провинции Кетт.

 

Как только раздался оглушительный вой сирены, парадная дверь университета распахнулась, и внутрь, расталкивая немногочисленных студентов и преподавателей, ворвались солдаты в полевой форме и при оружии. Они выстроились по обе стороны парадной лестницы, ведущей на второй этаж, и только после этого в здание неторопливо вошёл упитанный подполковник Ночной Стражи в чёрном мундире с золотыми петлицами. Он взял из рук адъютанта услужливо протянутый громкоговоритель, окинул тяжёлым взглядом всех, кто толпился в вестибюле, откашлялся и начал вещать:

– Господа! Именем имперского военного наместника приказываю всем незамедлительно пройти в зал собраний. Там будет сделано важное сообщение. Прошу не толпиться и проходить организованно. Без паники! Вы находитесь под защитой вооружённых сил Империи и покровительством Ночной Стражи.

– Что за чертовщина? – шепнул на ухо доценту Флоре Озирис профессор Ларс Гидеон. – Вроде бы всех, у кого здоровье было, уже мобилизовали.

– Ничего, профессор, – попыталась успокоить его Флора. – Скоро и вас под ружьё поставят. А меня определят санитаркой в военный госпиталь. Чем больше стране нужно солдат, тем меньше потребность в учёных нашего профиля.

– Не смейте так говорить, – ещё тише сказал профессор. – Мы все понимаем, что Империя в опасности, враг силён и коварен, и от нас требуются определённые жертвы. Всё ради будущего.

Подполковник, вернув адъютанту мегафон, величественно двинулся верх по лестнице, а несколько сотрудников Службы Общественного  Спокойствия, одетых в светло-голубую униформу, дали понять всем гражданским, что надо следовать за ним. Причём тех, кто попытался выскользнуть на улицу, тут же загоняли обратно солдаты, оставшиеся у входа. Более того, вскоре в помещение начали заталкивать всех, кто в этот момент находился снаружи – у давно не работающего фонтана и на территории университетского сквера.

– Я думаю, нас просто решили разогнать, – поделилась Флора своими соображениями с профессором, двигаясь в людском потоке. – Кому сейчас нужна древняя история?!

– Властям видней, – согласился Ларс и тут же пискнул, поскольку его нога попала под «шпильку» сапога идущей впереди студентки.

– Простите профессор, – извинилась та, оглянувшись, и в этот момент солдат из оцепления подтолкнул её в спину прикладом карабина.

Уже через пару минут всё, что осталось после шести мобилизаций от профессорско-преподавательского состава, и немногочисленные студенты собрались в просторном зале собраний, рассчитанном на две тысячи человек. Но сейчас частично занятыми оказались лишь первые ряды кресел – не более полутора сотен мест.

Подполковник вышел на сцену, поднялся на трибуну, сделал паузу, дожидаясь, пока все угомонятся, начал свою речь:

– Господа! Мы все – и вы, и я, и трудящиеся, отдающие все силы грядущей победе, и воины на фронтах – конечно, понимаем всю сложность положения, в котором находится наша благословенная Империя и её многострадальный народ. Весь остальной мир объединился против нас, обрушив на нашу славную армию военную мощь пятидесяти держав. Мы должны ясно осознавать, что Империя – это всего лишь треть суши, а Федерация занимает две трети пригодных для жизни территорий, причём, наиболее богатых ресурсами и благоприятных в климатическом отношении. В Империи проживает лишь четверть населения мира, а остальные три четверти пребывают под гнётом так называемых демократических правительств, погрязших во лжи и коррупции. Чтобы сохранить свою ненавистную народам воровскую власть, правителям стран-агрессоров необходим внешний враг, и, если бы не было Империи, им пришлось бы воевать между собой. Из этого следует, что Империя является единственным надёжным гарантом мира, источником правды, справедливости, здравого смысла и сохранения тех нравственных ценностей, что были завещаны нашими предками. Вам как представителям истории, одной из древнейших и самых чтимых в нашем обществе наук, это должно быть понятно как никому другому. Однако очевидно и то, что ресурсы нашего государства хоть и велики, но не бесконечны, и необходимо подчинить все наши действия требованиям высшей целесообразности. А цель у нас одна – установить мир и оказать посильную помощь угнетаемым народам. Уже целое поколение граждан Кетта выросло оберегаемое грозным скипетром величайшего императора Одишо-Ашура XII, и это спасло молодёжь страны от тлетворного влияния идей и соблазнов, распространённых на территории противостоящей нам Федерации, где процветает падение нравов, пренебрежение к традиционным ценностям, алчность и бесчестие. А ведь был момент, когда правители Кетта уже готовы были отдать эту страну на растерзание серверным варварам и подписать договор о вступлении в Федерацию. Лишь твёрдая гражданская позиция большинства населения страны и рука помощи, протянутая Империей, смогли предотвратить эту роковую, эту трагическую ошибку.

Ларс Гидеон уже задремал в соседнем кресле и, похоже, правильно сделал. Прежде чем речь зайдёт о том, ради чего затеяно это собрание, подполковник, скорее всего, изложит всю историю присоединения Кетта к владениям дома Ашшуров, а также перечислит все значимые вехи его интеграции в культурное и экономическое пространство Империи. Флора и рада была бы последовать его примеру, но минувшей ночью её сон ни разу не нарушили ни сирены воздушной тревоги, ни вопли вечно пьяного соседа, так что ей удалось выспаться.  А значит, скорее всего, придётся выслушать это враньё с начала и до конца. Едва ли даже студенты-первокурсники, которых усадили в передние ряды, верят в байки, что изложены в учебнике «Новейшей истории имперской провинции Кетт». На самом деле всего двадцать с небольшим лет назад Кетт оставался единственным на всей Аппре государством, которое было достаточно сильным и обширным, чтобы позволить себе такую роскошь как нейтралитет. Однако главной проблемой для обеих сторон конфликта было именно то, что Кетт находился как раз между ними – от самого Моря Заката до Тигриной гряды – почти непроходимой цепи гор, высота которых достигала полутора фарсахов. Воевать в таких условиях было почти невозможно, так что до сих пор многие исследователи расходятся во мнениях, что послужило истинной причиной вторжения имперский войск – то ли природная агрессивность Ашшуров, то ли интриги спецслужб Федерации, которые рассчитывали, что оккупированный Кетт станет костью в горле у Империи. Война была скоротечной, и за пределами столицы население даже не сразу заметило, что власть сменилась. Остатки армии с кучкой недовольных граждан ушли в горы на востоке страны и оттуда до сих пор ведут вялотекущую партизанскую войну. Возможно, их давно бы уничтожили, если бы конфликт с Федерацией затих хотя бы ненадолго, хотя бы на год. Однако противостояние с северными соседями требовало непрерывного напряжения сил – тут подполковник не соврал. Не исключено, что и оценка, данная им нравственному климату в странах Федерации, также недалека от истины, но в итоге всё равно получается отборное враньё, именуемое официальной точкой зрения. Всё это можно было не слушать, но не для «политинформации» же вломился сюда этот бравый офицер в сопровождении двух взводов солдат. Причём, это явно были не резервисты из частей Территориальной Обороны, а отборные бойцы из десантно-штурмовой бригады, чья база находится в полуфарсахе к северу от административного центра провинции. Значит, докладчик всерьёз полагает, будто то, что он намерен сообщить, вполне может вызвать волнения, недовольство, а может быть, и сопротивление. Зря он так полагает! Что бы он там ни сказал в конце своей пламенной речи, здесь никто и не пикнет. Уже лет десять прошло с того дня, когда в Катушшаше был последний митинг протеста. На него собралось человек сто – не больше, и военная администрация даже не обратила на его внимания. Протестующие постояли и разошлись. Правда, по слухам, до сегодняшнего дня ни один из его участников не дожил…

-…и в свете всего сказанного я должен сообщить, что Университет истории Царства Кетт высочайшим Указом временно приостанавливает свою деятельность. – Подполковник сделал паузу, прислушался, но, не услышав недовольного ропота, продолжил: – Причиной такого решения стала, разумеется, не только вынужденная экономия финансовых ресурсов. Имперское правительство никогда не жертвовало и не намерено жертвовать культурой и образованием, поскольку и то, и другое, является краеугольным камнем стабильности и процветания нашего общества. Дело в том, что за последние два десятилетия Кетт окончательно интегрировался в состав Империи, а значит и историю его следует рассматривать не как нечто обособленное, а исключительно в контексте общей имперской истории. На прошлой неделе в Имперской Академии, которая, как вам всем должно быть известно, находится в столице нашего обширного государства, открыта кафедра древней истории северных имперских территорий, которая и будет заниматься, кроме всего прочего, изучением кеттских древностей и обучением специалистов соответствующего профиля. Все студенты университета в количестве, – подполковник заглянул в шпаргалку, – восьмидесяти трёх человек переводятся в столицу, где им монаршей милостью будет предоставлено общежитие, оформлена регистрация по месту проживания и предоставлена стипендия  в размере сорока чиклей ежемесячно.

В рядах, которые занимали студенты, раздался одобрительный гомон, но один из солдат, выстроившихся по периметру вдоль стен, с громким клацаньем передёрнул затвор, и снова наступила тишина.

– Что касается преподавателей, – продолжил подполковник, – то, разумеется, всех наших замечательных адъюнктов, доцентов и профессоров Имперская Академия не может обеспечить должностями, соответствующими их статусу, научным достижениям и накопленному опыту. Так что предлагается всего четыре вакансии – в том числе, заведующего кафедрой. На эту должность приглашается  почтенный  Ларс Гидеон, доктор исторических наук, который в своём труде «Имперские корни древнего Кетта» доказал, что данная территория уже не в первый раз стала частью нашей благословенной Империей, и сейчас этот естественный исторический процесс стал необратимым.      Аплодисменты, господа!

Профессор поднялся, и все взгляда теперь были обращены к нему. Студенты дружно откликнулись на призыв докладчика, однако в рядах, которые занимали преподаватели, раздалось лишь несколько вялых хлопков. Большинство из них волновало только одно – кому достанутся оставшиеся три вакансии. Впрочем, Флора была далека от подобных мыслей. Среди полутора сотен её статей и десятка монографий, написанных за последние годы, не было ни одной, которая носила бы идеологический характер, имела патриотический подтекст и могла быть положительно оценена имперскими властями.

– Должности доцентов кафедры также займут… – Подполковник сделал эффектную паузу и все замерли в ожидании. – Арбела Атурия, Лилит Нахрейн и Нинус Шимон!  –

Он выждал, пока стихнут хлопки, и продолжил: – Что касается остальных преподавателей, то имперские власти не забыли и об их благополучии. С ними будет заключён трёхмесячный контракт по систематизации университетской документации и музейных экспонатов, а также по их упаковке для отправки в Ниневию – в Центральное имперское хранилище, где они будут находиться в полной безопасности вдали от театра боевых действий. По исполнении данного контракта каждый их сорока двух преподавателей получит по полторы тысячи чиклей, что позволит вам, ни в чём не нуждаясь, заняться дальнейшим трудоустройством. Могу по секрету сказать, что сейчас на двадцатой миле к юго-западу от Катушшаша начато строительство завода по производству ракетных двигателей, и мне только вчера звонил директор строительства и просил помощи в решении кадровых вопросов. Ему нужны не только технические специалисты и строительные рабочие любой квалификации, но и сотрудники в отдел пропаганды и просвещения. Тем, кто не найдёт работы, местная администрация будет выдавать стандартный еженедельный продовольственный набор. Но я уверен – до этого не дойдёт. Я уверен в вашей высочайшей сознательности и в том, что никто из вас не позволит себе висеть на шее у воюющей страны. Все, кто отправляется в Ниневию, должны прибыть на Южный вокзал завтра ровно в полдень. Минута опоздания будет означать, что вы будете лишены всех предложенных вам милостей.

Это всё. До завтра все свободны.

– Ахикар молодец, – заявил профессор, поднимаясь со стула. – Я всегда говорил, что этот мальчик далеко пойдёт.

– Кто? – спросила Флора. – Кто куда пойдёт?

– Ахикар! – Профессор взглядом указал на подполковника, который собирал бумаги с трибуны. – Он был студентом у нас. Десять лет назад выпустился. Такая быстрая карьера! Подойду. Поздравлю и поблагодарю.

– Может, не стоит, – попыталась остановить его Флора. – Он человек занятой, ему, наверное, некогда с нами общаться.

– О, нет-нет, я должен…

Едва бывший студент в чёрном мундире спустился в зал, профессор бросился ему наперерез, но путь ему преградили двое солдат.

– Пропустить! – скомандовал подполковник, кивнул в ответ на бурное приветствие профессора, дружески взял его за локоть и начал шептать что-то на ухо.

Ларс несколько раз кивнул, и лицо его приобрело несколько озадаченное выражение.  Он дождался, пока бывший ученик и солдаты покинут зал, глядя им вслед, а потом двинулся к коллеге, растерянно озираясь по сторонам.

– Что он сказал? – спросила Флора, почему-то перейдя на шёпот. Профессор был явно не в себе.

– Да так…

– И всё-таки?

– Он просил не очень распространяться.

– Профессор, я же вас знаю. Вы всё равно скажете.

– Да… Ларс замялся, прислушался и, убедившись, что стих топот сапог в коридоре, продолжил: – Он посоветовал мне завтра не приходить на вокзал.

– Почему?

– Не объяснил. Сказал только, что мне лучше остаться.

– И что вы намерены делать?

– Не знаю, дорогуша, не знаю. Может, вы что-то посоветуете?

– Я?

– А кто же?

– Я не могу знать, что он имел в виду.

– А я, кажется, догадываюсь…

– Поделитесь?

– Незачем делиться догадками. Делиться стоит только фактами.

– Хотите, я вас провожу до дома?

– Не стоит. Я, знаете ли, здесь пока посижу. Попрощаюсь с родными стенами. Всё-таки сорок шесть лет здесь прошло. В стенах этих…

Флора помогла ему сесть и двинулась к выходу,  в дверях оглянулась, заметив, что Ларс сидит, схватившись за сердце. Хотела было вернуться, но старик лишь махнул рукой, давая понять, что не нуждается ни в помощи, ни в сочувствии.

Когда она шла по коридорам, в здании уже никого не было, и только облезлый рыжий кот, проживающий на кафедре археологии, цокая коготками по стёртому паркету, семенил ей навстречу. Флора поманила его, взяла на руки, погладила, но от мысли взять с собой отказалась, подумав, что ещё предстоит работа по систематизации архива, а значит, и животное какое-то время без присмотра не останется.

Когда она вышла из парадного подъезда, на улице суетилось несколько рабочих, которые под присмотром двух солдат что-то выгружали из кузова военного грузовика, окрашенного в защитные цвета. Проходя мимо, он разглядела небольшую мраморную стелу с надписью «Штаб 22-й воздушно-десантной армии».

Ясно! Все эти разговоры о ценности науки и байка о централизации исторических исследований понадобились только потому, что штабу армии понадобилось приличное здание в центре города.  И ещё это могло означать, что Империя готовит очередное крупное наступление. Никогда раньше непосредственно в Катушшаше не дислоцировалось крупных воинских соединений, поскольку самые активные военные действия велись к западу от Тигриного хребта, там, где исконные имперские провинции соприкасались с приграничными государствами Федерации. Но постепенно театр военных действий смещался на запад. Об этом не писали в газетах, об этом не сообщалось в ежедневных сводках Имперского информационного агентства, но сарафанное радио давно донесло, что находившаяся вдоль северных границ Кетта долина Бит-Замани, бывшая житница страны, три года назад подверглась массированной химической атаке и сейчас превращена в безжизненную пустыню. Год назад бомбовозы Федерации первый раз «облегчились» на западной окраине Катушшаша, уничтожив давно закрытую сувенирную фабрику. После этого имперским властям пришлось потратиться на строительство военного аэродрома к северу от города, но, не смотря на это, налёты не прекратились. Пару недель назад бомбы упали неподалёку от простоявшего два тысячелетия дворца правителей царства Кетт, а сбитый бомбовоз свалился прямо на центральную улицу города, где как раз проходило очередное патриотическое шествие. Неделю после этого город хоронил детей, женщин и стариков…

Ей повезло. Трамвай № 16, что следовал прямо до её дома, пришёл вовремя и оказался не слишком переполненным. Флоре даже не пришлось висеть на подножке.   Она бросила в кассу монетку в четверть чикля, оторвала билет, протиснулась к окну на задней площадке и, ухватившись за поручень, попыталась задремать. Только бы не слышать пересуды попутчиков. С каждым годом слухи, что ходили по городу, становились всё страшней, а отношение людей к собственному будущему всё безучастней. Но обрывки фраз лезли в уши с несгибаемым упорством.

– …а ещё говорят, на северной окраине крысы завелись размером с енота.

– …хлеб с прошлого года вдвое подорожал, а у меня тесть инвалид…

– …у соседа брата арестовали за то, что самогонку гнал. Три года дали за незаконную торговлю и два добавили за то, что не признался, где сахарок доставал…

– …сына-то у меня уж три года, как призвали. Хоть бы ранили, а то хрен ему, а не отпуск…

– …говорят, Великий саган приказал безработным участки земли выделить. Половину урожая – себе, а остальное – армии родной. А кто скроет лишний огурец – того на год в каторжные работы.

– …главное – культура. Сохраним культуру – сохраним себя как нацию.

Кто это там за культуру беспокоится? В такое-то время. Ей даже стало любопытно глянуть, кто ведёт подобные разговоры, и она начала потихоньку протискиваться в ту сторону, откуда донёсся голос.

– …это отцы наши страну просрали…

– …так  будем сидеть и не рыпаться…

– …козлы они все…

– …в горы надо уходить.

– Думаешь, ты там нужен кому?! Там стрелять надо уметь, а не на мандолине играть!

Спорили между собой худосочный парень в длинном зелёном свитере и молоденькая девушка в белой футболке и коротенькой синей юбочке. Флора признала в них студентов Высшей школы искусств, где она раз в неделю читала лекции по древней истории. Она подошла к ним вплотную, взяла девушку за руку, чтобы привлечь внимание и шепнула ей на ухо:

– Вы бы воздержались от таких разговоров в общественном транспорте. И глазом моргнуть не успеете, как синерубашечники в подвалы СОС уволокут.

– Это точно! – заметил парень, расслышавший конец фразы, дважды кашлянул, в упор посмотрел на Флору и тут же отвёл взгляд.

Позади началась какая-то возня, и буквально через пару секунд чьи-то сильные пальцы сдавили её запястья. Кто-то, бесцеремонно расталкивая народ, потащил её к выходу. Остановка «Площадь Возрождения». Дверь с грохотом открылась, её выволокли наружу и протащили сквозь толпу желающих втиснуться в трамвай.

Флора не смотрела на тех, кто её схватил. Она проводила взглядом парня и девушку, которые продолжали стоять у окна и, вероятно, спокойно продолжали свой крамольный разговор. Раньше ей приходилось лишь слышать о том, что некоторые студенты подрабатывают таким вот позорным образом, но как-то не очень верилось, что люди бывают способны на подобную низость.

– Гражданка, пройдёмте. – Жилистый мужчина в сером костюме не выпускал её запястья, а его напарник в мешковатых серых шортах и оранжевой майке доставал из заднего кармана наручники.

– Куда? – Вопрос был совершенно излишним – и так всё было понятно.

– Куда следует!

До мрачного серого здания Имперской Службы Общественного Спокойствия дошли пешком – до него от остановки было всего-то полторы тысячи локтей. Казалось, конвоирам было даже приятно демонстрировать прохожим свою добычу, а она ловила на себе взгляды идущих навстречу людей – презрительные, равнодушные, а порой и сочувственные. Людей на улицах, впрочем, было немного. Население Катушшаша вообще заметно сократилось за последние два десятилетия – кто-то попал под очередную волну мобилизации, кто-то перебрался во внутренние области Империи, кто-то предпочёл поселиться в пригородах, чтобы быть подальше от военной администрации, но были и такие, кто сбежал в горы к повстанцам.

Это серое здание, где до имперского вторжения располагалась городская управа, за последние годы стало воплощением страха. Большинство жителей города были уверены, что из него нет выхода, и любой, кто окажется внутри, останется там навсегда. На кухнях болтали о том, что в подвалах находится чаны с кислотой, где уничтожают тела подданных, признанных неблагонадёжными. Флора в эти байки не верила, но менее страшно от этого не становилось. Она всеми силами старалась не выдать того ужаса, который ею овладел. Первым погибает не тот, кому страшно, а тот, кто потерял самообладание и поддался панике. В конце концов, никакого преступления против существующего режима она не совершила. Даже в мыслях не было…

Её втолкнули в маленькую дверь справа от центрального входа, и чьи-то руки в темноте подхватили её за локти. Тёмный коридор казался бесконечным, и невидимки, что вели её сквозь непроглядную тьму, не сказали ни слова. Каждый новый шаг давался труднее предыдущего, и вскоре начали подгибаться колени, ступни, казалось, налились свинцом, но она продолжали идти, превозмогая нарастающий страх. Там, в конце коридора, могла оказаться стенка, к которой её поставят, чтобы пустить пулю в затылок, и все силы уходили на то, чтобы отогнать эту навязчивую мысль.

А ведь день начинался, как обычно… Ничто не предвещало подобного исхода, и надо же было такому случиться, что все беды свалились скопом – и закрытие университета, и эта глупая провокация.

Конвоиры отпустили её и торопливо ушли, со скрипом закрыв невидимую дверь за спиной, а потом в глаза ударил свет. Лампа, стоящая на столе была направлена прямо в лицо, и скованные за спиной руки не позволили прикрыть глаза ладонями.

– Имя?! – донёсся до неё голос явно скучающего человека.

Только теперь, прищурившись, она разглядела тёмный силуэт мужчины, сидящего за столом.

– Флора.

– Фамилия?

– Озирис.

– Возраст?

– Сорок два.

– Где трудитесь?

– Доцент кафедры археологии Института древней истории.

– Неплохо выглядите для доцента. – Хозяин кабинета повернул вниз колпак настольной лампы, щёлкнул выключателем под столешницей, и загорелся тусклый верхний свет. – Так лучше?

– Да.

– Я прошу извинить, но вас доставили сюда раньше, чем принесли ваше дело. Поэтому я пока не знаю, как мне следует с вами обходиться. – Дознаватель откинулся в кресле, сохраняя непроницаемое выражение лица. – Пока можете присесть. Табурет слева от вас.

– А руки можно освободить?

– Терпение…

Флора присела на край табурета и огляделась. Низкий сводчатый потолок, стены, сложенные из грубо отёсанных булыжников, пол, покрытый дешёвым желтоватым пластиком – казалось, всё здесь было устроено именно для того, чтобы вызвать у человека ощущение тревоги и неуверенности в себе. Зданию было уже более четырёхсот лет. Когда-то давно, при одном из царей Кетта последней династии, здесь была резиденция казначея царского двора. Может быть, уже тогда это помещение использовалось для допросов и истязаний подданных, уклонявшихся от уплаты податей? Стены были буквально пропитаны болью, но она продолжала убеждать себя, что у неё нет причин для страха, что всё обойдётся. Но с каждой минутой надежда слабела, и отчаянье подступало всё ближе и ближе.

За спиной вновь скрипнула дверь, в комнату вошла девушка в голубой униформе, прошла к столу, молча положила на него тоненькую папку, мимоходом с нескрываемым любопытством глянула на Флору и также, не сказав ни слова, удалилась.

– Так… –

Дознаватель открыл папку, бегло просмотрел несколько листов, пристально посмотрел Флоре в глаза и откинулся в кресле, придав себе непринуждённую позу. – Думаю, что наши агенты несколько поторопились с задержанием. Вы не успели сказать ничего такого, за что вас можно привлечь к серьёзному наказанию. Максимум – административный штраф в размере двухсот чиклей за непочтительную характеристику представителей власти.

Но я обязан разобраться в ваших мотивах. Я должен понять, кто вы – заблудшая душа или потенциальный враг Империи.

– Я? – Флора села прямее. – Я… Нет, я не враг. Я все годы работала. Ни одного нарекания…

– Это ещё ни о чём не говорит! Поверьте, я знаю, как тонка грань между сомнением и неповиновением. Называя служащих нашего ведомства «синерубашечниками», словом, имеющим явно негативный смысловой оттенок, вы изволили высказать пренебрежение ко всей системе обеспечения общественного спокойствия. А это недопустимо! Тем более, в условиях военного времени.

– Простите, господин…

– Можете называть меня «господин шурта».

– Господин шурта, я всего лишь хотела предостеречь этих молодых людей от недопустимых высказываний. – Флора немного успокоилась. – Да, возможно, я выбрала не те слова, но мне кажется, было бы куда более преступно пройти мимо, не обратив внимания на подобные инциденты. В конце концов, и мы, работники образования, должны вносить свою лепту в дело сохранения общественного спокойствия.

– Вы либо дьявольски хитры, либо чертовски наивны, – заявил шурта, выдержав длинную паузу.  – И всё таки… Можете вы кратко, точно и ясно сформулировать свою жизненную позицию и отношение к имперским властям? Только честно! Не надейтесь, что ложь вам поможет выкрутиться.

– Я… – Флора на секунду задумалась. Если начать восхвалять оккупационный режим, то её слова точно признают враньём. – Я просто хочу жить. Я просто хочу заниматься любимым делом. До сих пор мне в этом никто не мешал. Так что, меня всё устраивает.

– Неправда. Всё не может кого-либо устраивать! Даже у самых патриотично настроенных подданных не может не быть причин для недовольства.

– Господин шурта… Я очень недовольна тем, что у меня сейчас скованы руки. Но я верю в справедливость, в то, что вы беспристрастно разберётесь в моём деле. И надеюсь, что хотя бы прикажете снять с меня наручники, а то руки уже начинают болеть.

– Хорошо. – Шурта ещё несколько секунд неотрывно смотрел ей в глаза. – Я готов даже не взыскивать с вас штрафа. Но при одном условии.

– При каком же?

– Двадцать шестого дня месяца Абу на площади Возрождения состоятся торжественные проводы резервистов Катушшаша в действующую армию.  Согласны произнести там краткую речь? Две минуты – не больше. Этим вы подтвердите свою лояльность по отношению к имперским властям, и все мои сомнения относительно вас исчезнут. Думаю, трёх оставшихся дней вам хватит на подготовку.

– Я…

– Да или нет?!

– Я… Да. Мне нужно кому-нибудь предварительно показать текст?

– На выходе вам вручат постановление о применении к вам воспитательной меры воздействия. Текст речи вместе с этим документом передадите в шестой отдел секретариата Великого сагана не позднее послезавтрашнего вечера. Знаете, где это?

– Да. Разумеется…

Шурта нажал кнопку под столешницей, сзади снова скрипнула дверь, донеслись мягкие торопливые шаги, кто-то невидимый привычным движением разомкнул наручники и также поспешно удалился.

– Распишитесь здесь и здесь. – Он ткнул пальцем в лист бумаги, лежащий на столе, и протянул ей чёрную ручку, предварительно обмакнув перо в чернильницу.

Флора расписалась не глядя, хотя на долю секунды её пронзила мысль, что там может быть признание во всех смертных грехах.

– Всё! Свободны. – Шурта указал ей на дверь.

– Пока свободны…