|
Продолжаем публикацию романа Сергея Юрьева «Шанс милосердия». ГЛАВА 6 «Всё, что однажды случилось, кто-то когда-то предсказал. Но, может быть, все известные нам события только потому и произошли, что были кем-то предсказаны…» Овидий Кемп, лауреат Нобелевской премии по астрологии за 2544 год. 28 августа 2923 года, борт «Владимира Комарова» – Молчат? – Капитан Касыгбай тихо подошёл сзади и положил ладонь на плечо Вьорики. Та вздрогнула от неожиданности, будто сквозь неё прошёл электрический разряд. – Ты меня заикой сделаешь… – Это вряд ли. Почему не спишь? Время-то… – А если госпоже адмиралу всё-таки приспичит отправить нам сообщение? А мы проспим… – Трое суток безмолвствует госпожа адмирал. И будет молчать, пока у них решение не созреет. Иди-ка – отдохни. А если что, «Вовочке» скажи, чтоб разбудил. – Так ведь ни привета от них! Это у нас с энергией напряжёнка, а у них-то – хоть залейся. – Им тоже незачем без толку ресурсы разбазаривать? Будет, что сказать – скажут. А просто так пространство сотрясать – последнее дело. К тому же, они наш распорядок знают, так что, среди ночи без крайней необходимости беспокоить не будут. – Не нравится мне всё это… – Вьорика вывела на обзорную панель голографическое изображение поверхности Аппры. – Земля молчит, на этой планете война, а мы торчим тут как суслики в траве и смотрим на всё это из праздного любопытства, забавно развесив ушки. Разреши высадку, капитан. Мне вчера Соуч за произношение твёрдую тройку поставил. – Вот кода до пятёрки дело дойдёт, тогда и подумаю, – попытался отшутиться капитан. – А у суслика, кстати, уши маловаты, чтобы их можно было развешивать. – Неважно. Ты понимаешь, о чём я… – Кстати, а чем тут занимаешься? – Капитан присел в соседнее кресло у пульта управления кораблём. – Только не говори, что действительно просто смотришь вдаль и ждёшь сигнала. Я слышал, как ты с кем-то разговаривала. – Ну, сообщения от госпожи адмирала я тоже, конечно, жду. – Вьорика коснулась голограммы и начала кончиками пальцев медленно раскручивать планету. – А говорить, тут, сам понимаешь, кроме «Вовочки», не с кем. – И что же вы с ним обсуждали? – Оптимальное расположение зондов, чтобы вся поверхность планеты находилась под постоянным наблюдением – раз. – Она загнула указательный палец правой руки. – Точки сброса на поверхность ретрансляторов для качественного прослушивания радио-эфира, а также их маскировка – два. – К указательному пальцу присоединился средний. – Подготовка микро-зондов ближнего наблюдения, замаскированных под местных насекомых – три. Продолжить? – А я давал подобные указания? – сдержанно поинтересовался капитан. – Надеюсь, ты бы сделал это с утра пораньше… – Вовочка, – обратился Егор к бортовому навигатору, – почему не доложил? – В стукачи не нанимался, – буркнул компьютер. – К тому же, согласно инструкции, я должен выполнять любые требования любого члена экипажа, если они не противоречат друг другу. Разумеется, в приоритете приказы капитана… – Допрыгаешься, – пригрозил капитан. – Вот отключу тебе личностные характеристики. – Во-первых, это было бы равносильно убийству, а во-вторых, вы тогда сами от тоски сдохнете. – «Вовочка» был в своём репертуаре. – Стат фай, баскан! – сказала Вьорика капитану на языке аборигенов. – И правда, вздремнуть надо бы. Вовочка, без меня справишься? – Ага! Только не оставляй меня наедине с начальством. А то и впрямь сотрёт мне личность. – Компьютер очень правдоподобно выразил интонацией крайнюю озабоченность, граничащую с испугом. – Не паясничай. Знаешь же, что никто твою драгоценную личность не тронет, – заверил его капитан и тоже поднялся, собираясь уйти. И в этот момент на висящем посреди рубки изображении планеты поперёк материка значительно южнее экватора начала разгораться едва заметная огненная нить. Капитан собрал пальцы пучком и расправил ладонь над странным свечением, и начал рассматривать участок поверхности Аппры при максимальном увеличении. Широкой полосой горела прерия, и огонь постепенно охватывал джунгли к северу от неё. Пылали склоны холмов, ложбины превращались в озёра ревущего пламени, и в это пекло продолжали падать стаи ракет, летящих с севера, оставляющих чёрные дымные следы в атмосфере. Там, где они соприкасались с землёй, пламя разливалось на сотни метров вокруг, и среди этого пекла стояли раскалённые стальные коробки бронированных машин, уставившихся стволами орудий на север. Некоторые из них ещё пытались пятиться назад, но их тоже охватывало пламя, а фигурки людей, ищущих спасения в бегстве, тут же превращались в живые факелы, которые мгновенно накрывала огненная волна. – Они уже и напалм изобрели, – выдавил из себя капитан. – О, Боже… – Вьорика едва сдерживала слёзы. В этот момент изображение исчезло. – Вовочка, что стряслось? Где картинка? – спросил Егор, оглядываясь на панель управления. – Дальнейшая демонстрация могла бы довести нашего бортинженера до нервного срыва, – бесстрастно сообщил компьютер. – Забота о здоровье членов экипажа, в том числе, и психическом, является одной из моих основных функций. – Спасибо, Вовочка, – поблагодарила Вьорика. – Но мне, кажется, придётся привыкать к подобным зрелищам. – Разве к этому можно привыкнуть? – Капитану и самому было не по себе от увиденного. – Если мы хотим что-то сделать, чтобы остановить это… Если мы хотим… Надо научиться. – Вовочка, ты записываешь картинку? – уже более спокойно спросил Егор. – Да, капитан! Конечно, капитан… Егор обнял Вьорику за плечи и почувствовал, что её бьёт мелкая дрожь. – Сейчас Наики разбужу… – Не надо. – Надо. Она поможет. – Нет! Я сама… Я должна сама. – Мы тут не останемся. Ни минуты. Сейчас же улетаем. – Мы пробудем здесь до тех пор, пока не спасём этот мир. Или пока нам не прикажут отсюда убраться, – твёрдо сказала Вьорика. – Прости, капитан. Такого больше не повторится. – Уверена? – Да. – Вовочка! – Да, капитан. – Как только погаснет там у них, отправляй запись адмиралу. – Энергии… – Знаю! Останется на восемь сообщений! Всё равно отправляй. – Он взял Вьорику за плечи. – Пойдём. Тебе надо отдохнуть. Она не сопротивлялась, но, едва они направились к выходу, голограмма планеты возникла вновь. – Капитан! – окликнул Егора «Вовочка». – Думаю, вам следует это увидеть. Фрагмент поверхности планеты увеличился, и стало отчётливо видно, что в полосе огня есть проход – пламя не тронуло участок прерии на несколько десятков километров по обе стороны от автотрассы, мощенной бетонными плитами. И по ней с севера на юг двигалась длинная автоколонна: около сотни ракетных установок, полтора десятка автоцистерн, штук тридцать грузовиков, груженных стальными бочками, и примерно столько же – плотно забитых солдатами. Колонну, растянувшуюся на несколько километров, сопровождало около полусотни бронемашин на колёсном ходу. – И что это может значить? – поинтересовался капитан. – У меня есть предположения, – заявил «Вовочка», – но пусть лучше Соуч глянет. У него мозгов больше. – Объявляй-ка общий сбор, – приказал капитан, и «Вовочка» в тот же миг включил в каждой населённой каюте трансляцию старинного романса «Благоуханна ночь, забудь сегодня сон». «Ночные» вахты во флоте Академии Наук отменили уже три сотни лет назад – как только бортовые навигаторы достигли достаточного совершенства, чтобы взять на себя все функции по управлению кораблями и их техническому обслуживанию. Но учебные тревоги положено было проводить не реже двух раз в год, и сейчас срок как раз подоспел. Егор рассудил, что этот подъёмчик можно будет вписать в отчёт о проведении учебно-тренировочных занятий. Первой в рубке появилась заспанная Наики, на ходу завязывая пояс короткого кимоно. Вторым, через пару секунд, примчался запыхавшийся Тиглат в белой майке, синих тренировочных штанах и белых носках. В одной руке у него были башмаки, а в другой самое ценное – пульт управления господином Соучем. Штурман тоже не заставил себя долго ждать и степенно перешагнул порог через минуту после Наики. Тем временем, врач и лингвист, не говоря ни слова, всматривались в картину происходящего на поверхности планеты и, кажется, уже начали понимать, что там происходит. – Какова дальность у этих ракет? – поинтересовался Тиглат. – Не менее пятидесяти фарсахов, – ответил «Вовочка» со знанием дела. – И ты туда же… – попенял ему штурман. – До пятидесяти семи, – уточнил появившийся в дверном проёме господин Соуч. – И, судя по всему, они собираются обстрелять Харран, бывшую столицу республики Мари. – Давай, рассказывай всё, что знаешь, – поторопил его Тиглат, который уже сидел в кресле и обувался. – Разрешите, капитан? – Соуч решил соблюсти субординацию. – Валяй. – Вовочка, можно подключиться к твоему демонстрационному блоку? – Валяй, – в тон капитану отозвался бортовой вычислитель. – Итак, за последние дни имперские войска продвинулись в глубь территории Федерации почти по всему фронту на глубину от пяти до девяноста фарсахов. Лично мне казалось подозрительным, что местами северяне слишком легко сдают позиции, и предчувствие меня не обмануло. Армия Федерации готовила ответный удар ракетными комплексами «Нысса», что в переводе, как вы теперь все понимаете, означает «Ястреб». Эти твердотопливные ракеты снаряжены боевой частью, начинённой примерно двумястами минами напалма. Как ни странно, они достаточно надёжны, и при правильной подготовке пуска цели достигает не менее восьмидесяти процентов боеголовок. Полагаю, что атакующие танковые подразделения имперской армии попали в заранее подготовленную огневую ловушку. И это мне кажется тоже странным, поскольку есть данные радиоперехвата, согласно которым имперское военное командование знало о предстоящей ракетной атаке и могло вовремя скорректировать свои планы. Пока не знаю, с чем это связано: либо шапкозакидательство, которое вообще свойственно военным, либо имперское командование решило сыграть более сложную партию. А теперь конкретно о том, что мы сейчас наблюдаем: две недели назад войска Федерации оставили город Харран – как я уже говорил, бывшую столицу бывшей республики Мари. При этом всё население было эвакуировано, но строения и городская инфраструктура остались нетронутой. Видимо, северяне рассчитывали в скором времени вернуть себе город. Несмотря на близость линии фронта, власти Империи приняли решение в срочном порядке заселить Харран подданными Одишо-Ашшура XII. В город уже доставлено до трёхсот тысяч переселенцев, а в течение ближайших суток туда прибудет ещё десяток эшелонов примерно с тридцатью тысячами мирных граждан. Я полагаю, что северяне, потеряв надежду вернуть себе город, решили его полностью уничтожить вместе со всем новым населением – чтобы южанам неповадно было. Данного количества ракет будет достаточно, чтобы испепелить город в течение нескольких минут. Маловероятно, что хоть кто-то спасётся. Примерно так. На увеличенном фрагменте голограммы поверхности Аппры возникла яркая вспышка, а потом появились картины пылающего города. – Что? Уже?! – вскрикнула Наики. – Извините, доктор, не предупредил, – несколько смущённо сказал Соуч. – Это всего лишь наглядная демонстрация наиболее вероятного хода дальнейших событий. Моделирование будущего. Некоторое время стояла напряжённая тишина, которую посмел нарушить только капитан: – Сколько времени остаётся до залпа? – С такой скоростью они достигнут предполагаемой позиции часов через десять, – охотно разъяснил Соуч. – Топливо для ракет и напалм они везут отдельно. Значит, на подготовку к залпу понадобится ещё несколько часов. Считайте… – Что делать будем? – спросил капитан, глядя в потолок. – А что по этому поводу говорят… – Наики сдержалась оттого, чтобы закончить свой вопрос. Что написано в инструкциях, она и так знала, а ирония в адрес капитана была бы сейчас неуместна. – Извини, Егор. Что прикажешь, то и делать будем. В любом случае, ты здесь за всё отвечаешь, тебе и решать. – Нельзя этого допустить, – высказала своё мнение Вьорика. – Триста тысяч… – Знаете, – вмешался Тиглат. – История штука коварная, и нельзя заранее предугадать последствий самых страшных трагедий. Кто знает, к чему может привести спасение этих людей. Сегодня триста тысяч избежали смерти, а завтра это приведёт к гибели миллионов. Может быть, это звучит цинично, но надо хотя бы попытаться сделать долгосрочный прогноз вероятных последствий. Соуч, сколько тебе на это времени понадобится? – Не знаю, – ответил робот. – Но точно больше суток. И без гарантии безукоризненной точности результатов. Люди – создания труднопредсказуемые, а тем более – люди, живущие в эпоху исторических катаклизмов… – Понятно. Отпадает, – констатировал капитан и посмотрел на Наики. – Ты знаешь, что я скажу, – твёрдо сказала та. – Думать надо лишь о том, как остановить их с наименьшими потерями. Капитан подошёл вплотную к голограмме и начал пристально вглядываться в рельеф местности. Джунгли и прерии уже почти выгорели, и на их месте образовалась выжженная пустыня, где среди чёрной копоти в низинах полыхали отдельные очаги пламени. Дорогу, по которой неумолимо ползла колонна, в двух местах пересекала петляющая река. – Река Тигр, берёт своё начало на экваториальном высокогорном плато Рамаит, протяжённость от истока до устья – полторы тысячи фарсахов. Данные мосты возведены примерно триста двадцать лет назад во время строительства магистрали Гярбья-Таймн, проходящей через плато Рамаит и соединяющей север и юг материка. Это был последний грандиозный проект так называемой эпохи «вечного мира». Характерно, что северную часть дороги строили рабы северян, захваченные на юге, а южную – рабы южан, захваченные на севере, так что и в это период ослабления противостояния мир был довольно условным… – Перестань читать лекцию, – остановил его Тиглат. – Лучше спроси, что именно капитана интересует. – Спрашиваю: капитан, какую информацию вы желаете получить в первую очередь. – Что известно об этих двух мостах? – спросил Егор, не отрывая взгляда от «картинки». – Я как раз к этому и подходил. – Соуч недовольно глянул на профессора и продолжил: – Оба моста представляют собой железобетонные арочные конструкции с элементами декора из природного камня, длина северного – полфарсаха, южного – чуть меньше трети фарсаха, ширина проезжей части обоих строений – двадцать два локтя, не считая пешеходных дорожек по обе стороны. Северный мост стоит на тридцати шести опорах, южный – на сорока девяти. На первом из мостов колонна окажется через час, на втором – через три часа. Существует объездная дорога, ещё более древняя – вдоль русла реки, но она на девяносто шесть фарсахов длиннее, и я вообще сомневаюсь, что по ней можно проехать. Есть три участка, которые, возможно, уничтожены оползнями и, скорее всего, восстановлению не подлежат. – Слушай, Соуч, откуда ты всё это знаешь, – несколько раздражённо поинтересовался штурман, но удостоился со стороны робота лишь короткого пренебрежительного взгляда. – Пожалуй, пушчёнками нашего бота эти мосты не разбить. Вьорика, у нас какие-нибудь бомбы есть? – поинтересовался капитан. – Откуда?! – искренне изумилась борт-инженер. – Могу предложить генератор низкочастотных пространственных колебаний направленного действия. – Да? И что будет? – Применяется для проходки тоннелей в твёрдых породах. Разрушает или ослабляет молекулярные связи, – объяснила Вьорика. – После обработки камень или железобетон сохраняет форму, но только дунь – рассыпается в пыль. – Отлично. То, что надо. Сколько нужно времени, чтобы установить его на боте? – Шесть минут. – Отлично. Приступай. Я пока пойду переоденусь. – Капитан! – воскликнул Клим. – Может быть, лучше я полечу?! Я всё-таки военный, хоть и бывший… – Нет. Я не хочу, чтобы за это кто-то, кроме меня, нёс ответственность. Мне-то в любом случае отвечать придётся. – Егор! Капитан! Извините… – Тиглат резко поднялся из кресла, в два прыжка догнал Егора и схватил его за руку. – Послушайте. А вы не подумали о том, что, вмешиваясь даже таким образом в ход военных действий, мы фактически действуем в интересах одной из сторон конфликта. Причём действуем, даже толком не разобравшись, кто прав, кто виноват, с чьей стороны эта война является справедливой. Мы даже не удосужились просчитать вероятные последствия. – Знаете профессор. Если мы этого не сделаем, то и последствий просчитывать не надо. Погибнет триста тысяч мирных граждан – вот и все последствия. А что касается справедливости… Нет её, скорее всего, ни с одной из сторон. Так что, выбор у нас невелик: и так неправильно, и иначе нельзя. Он вышел из рубки и решительными шагами направился в «гардеробную». В принципе, лётного противоперегрузочного костюма можно было и не надевать, поскольку выполнение поставленной задачи не требовало ни сложных манёвров, ни чрезмерно больших ускорений. В прошлый раз, когда он летал с Наики, вполне обошлись без них. Но мало ли что может случиться. Да и надо чем-то занять себя, пока Вьорика устанавливает на бот свой генератор. И не забыть бы расспросить её перед вылетом, как с ним работать… Дроид, помогавший ему надевать лётный костюм, зафиксировал последнюю защёлку на спине, подал шлем, пожелал счастливого полёта и отдал честь. Вьорика постаралась, чтобы у каждого из тридцати рабочих дроидов была хоть какая-то индивидуальная черта. Этот вот честь отдавал. Капитан едва сдержался оттого, чтобы ответить ему тем же. Бот наверняка уже готов, поскольку процедура одевания заняла значительно больше шести минут, и бортинженер уже наверняка заждалась. Колонна смерти через уже полчаса будет на первом мосту, а значит, надо поторапливаться. Но только с каждым шагом в сторону стартового бокса нарастает ощущение неправильности того, что он сейчас собирается сделать. Как это на местном языке: «Ля тхылат, му вада дузеля – кляят!». Если сомневаешься в том, что поступаешь правильно – остановись. В общем, не уверен – не обгоняй. Из подсознания поднималось совершенно беспричинное ощущение опасности, но разум твёрдо стоял на своём: решение принято, и ничего лучшего придумать невозможно. И вот, когда он вышел на «финишную прямую», ведущую к стартовому боксу, он увидел то, что заставило его замереть. В проходе сидел здоровенный рыжий полосатый кот и сосредоточенно вылизывал левую переднюю лапу. Завидев капитана, он оторвался от этого занятия, пристально посмотрел ему в глаза и, как и в чём не бывало, продолжил заниматься своим делом. Несколько секунд Егор смотрел на зверька, не отрываясь, в надежде, что видение исчезнет, но котяра упорно продолжал нагло и вызывающе сидеть на месте. – Брысь! – в отчаянье крикнул капитан, но животное не обратило на это ни малейшего внимания, и тогда Егор бросился в атаку, надеясь поймать неизвестно откуда взявшегося рыжего наглеца. Кот с мявом метнулся налево, исчезнув в боковом проходе, ведущем в сторону наглухо запертого машинного отделения, куда никто, кроме Вьорики и капитана, доступа не имел. Однако, заглянув за угол, Егор обнаружил, что там никого нет, хотя всё пространство вплоть до задраенной двери из прочного титанового сплава отлично просматривалось. Кот-призрак. Новая легенда флота Академии Наук… Никому ни слова! Только Наики. Пусть лечит. Но не сейчас. Сейчас не время… После вылета – сколько угодно. Пусть тычет иглами, заталкивает таблетки в рот, рядит в смирительную рубаху, пропускает через голову электричество! Лишь бы на пользу! Но не сейчас. Сейчас некогда… Вьорика уже ждала его возле стартовой площадки, нетерпеливо прохаживаясь вдоль бота. На ней было лёгкое короткое цветастое платье, открывающее во всей красе плечи и стройные загорелые ноги. А ведь в рубке она сидела в шортах и футболке. Когда успела? И, главное – зачем? Может быть, это вовсе и не она? Может быть, это такой же глюк, как и тот распроклятый кот? – Ты… Ты это зачем? – Что – зачем? – странный и невнятный вопрос явно её озадачил. – Платье зачем? – Не знаешь, зачем платья нужны? – Ладно, – невпопад ответил капитан, только сейчас обнаружив, что на переднем обтекателе бота вместо антенны датчика опасного сближения с иными летающими объектами, пристроено некое приспособление, чем-то напоминающее акулий плавник. – Оно? – спросил капитан. – Оно самое, – ответила бортинженер. – И как с ним управляться? – Долго рассказывать. А времени у нас, как я понимаю, нет. – И что теперь делать? – Я лечу с тобой. Вот тут-то вся её «военная хитрость» всплыла наружу. Положение создалось действительно безвыходное, и Вьорика, вроде бы, не при чём. А что – капитан её и не спрашивал, насколько этот генератор, этот портативный разрушитель материи, прост или сложен в обращении. Хитрая шельма. И платье это она наверняка успела нацепить исключительно затем, чтобы своею красотою смирить или хотя бы сгладить неизбежный гнев непосредственного начальника. – Иди переоденься. – Зачем? – Чтоб через пять минут была тут в лётном комбинезоне. И чтоб в полной комплектации. С противоперегрузочной системой. – Но зачем? Мы же не собираемся… – Быстро!!! Её как ветром сдуло. Действительно, зачем ей переодеваться? Зачем он сам облачился в этот костюмчик, который плотно обтягивает тело, стесняя движения? Ещё пару минут назад он мог всё это объяснить несгибаемой приверженности исполнению всех инструкций, кроме самых нелепых. А может быть – чутьём на вероятную опасность? Но явление кота начисто поколебало его уверенность в себе и в своей правоте. Нет, в таком состоянии нельзя доверять себе ни в чём. Но и отступать уже поздно. На кону сотни тысяч жизней, так что придётся держаться и старательно делать вид, что всё в порядке, что всё идёт по плану. Он занял место пилота и обнаружил, что небольшой сенсорный пульт пристроен к подлокотнику штурманского кресла. Ясно. Вьорика всё спланировала заранее. Быстро и грамотно. Ладно, хочет полетать – пусть летит. Хочет разделить ответственность со своим капитаном – скатертью дорога. Каким-то чудом Вьорика уложилась в срок, хотя по нормативу время облачения в лётный комбинезон даже с помощью специально обученного дроида составляло шесть минут, и ещё три минуты требовалось на дорогу туда-обратно. Она задраила за собой люк и через пять секунд уже заняла своё место рядом с капитаном. Задав точку на карте и предоставив автопилоту самому вычислять оптимальный курс, он тут вышел на связь с кораблём: – Вовочка, сколько у нас времени? – Колонна будет на первом мосту через девятнадцать минут. Не успеете, – безапелляционно заявил компьютер. – А нам и не обязательно успевать, – заявила Вьорика. – Давай сначала разнесём второй мост, а потом первый. И они уже никуда не сдвинутся – ни вперёд, ни назад. – Ни вперёд, ни назад, – как эхо отозвался капитан, принимая на себя управление, едва бот начал входить в атмосферу. – Что делать? – обратился он к ней за пару минут до момента подлёта к цели. – На минимальной скорости проходим точно над объектом от начала до конца. Остальное я сделаю сама. Как и предупреждал «Вовочка», они не успели. Когда бот завис над мостом, голова колонны уже выползала на шоссе на противоположном берегу реки. – Ждать будем? – спросила Вьорика. – Нет. Сначала займёмся вторым мостом. – Капитан потянул на себя ручку управления, и бот взмыл вверх. Можно было не торопиться. Пройдёт не меньше часа, прежде чем колонна освободит мост, и его можно будет уничтожить, никого не убивая. А пока можно медленно лететь над дорогой на полуторакилометровой высоте, созерцая просторы, не тронутые пламенем. С востока в сторону шоссе мчалось стадо антилоп, явно спасающихся от огня. Северный ветер колыхал травы и кустарники, разгоняя запах гари. Могло показаться, что нет никакой войны, нет никакой колонны с её смертоносным грузом. И Вьорика, сидящая рядом, так же прекрасна в этом комбинезоне, как и в том платье. И не надо было так перестраховываться, поскольку для них здесь нет никакой угрозы. – Вьорика! – Да, капитан! – Тебе очень идёт этот костюмчик. – Спасибо, капитан. – Может быть, я и погорячился насчёт платья… – Ничего, капитан. Я понимаю. – Она улыбнулась так, как не улыбалась ему никогда за все те три года, как её назначили бортинженером «Владимира Комарова». – Что с тобой? – Сама не знаю… – Она не договорила. Что-то с грохотом ударило по обшивке бота, и его тряхнуло так, что Егор едва не прикусил язык. Со стороны солнца на боевой курс ложились два стальных аэроплана, и небо рассекли стремительные дымные трассы. Прозрачный колпак кабины выдержал попадание нескольких пуль, но, но покрылся сеткой мелких трещин, а ещё через мгновение один из летательных аппаратов аборигенов врезался в левый борт. Всё окружающее пространство поглотило пламя, сквозь которое он успел увидеть гримасу ужаса на лице Вьорики, а потом наступила тьма. – Вьорика! – Да, капитан! – Тебе очень идёт этот костюмчик. – Спасибо, капитан. – Может быть, я и погорячился насчёт платья… Он не расслышал её ответа, потому что вдруг вернулось то видение, которое только что промелькнуло перед глазами, он вновь ощутил жар сжигающего его пламени и ужас, застывший в прекрасных чёрных глазах. Ручка управления на себя и максимальное ускорение! Бот свечкой взмыл вверх, за пару секунд поднявшись на три километра, а потом вышел на вираж. Две «стальные птицы» мелькнули внизу, сверкая крыльями в лучах солнца, клонящегося к закату. Они тоже силились подняться вверх, преследуя неведомого противника, но двигались тяжело, медленно и неуклюже. Что это было? Кто-то предупредил его об опасности? Или просто сработал инстинкт самосохранения, пробудив дар ясновиденья? Неважно. Сейчас неважно. Разбираться будем после. А сейчас главное, что они живы, что Вьорика рядом, что она смотрит на него с лёгким испугом и удивлением, но нет в её глазах того предсмертного ужаса. Нет и не будет… Он сжал пальцами рычаг управления, так чтобы не выдать предательской дрожи в руках, увеличил скорость, и уже через несколько минут внизу снова блеснула река и показался мост. – Давай, моя хорошая… – Он слегка толкнул локтем Вьорику, которая все последние минуты пребывала в каком-то оцепенении. – Включай свою шарманку. – Да. Сейчас. Держи ровнее. Бот прошёл над мостом на высоте десяти метров и начал набирать высоту. В первые секунды казалось, что ничего не изменилось – та же булыжная мостовая, массивные арки, высокий, почти в человеческий рост, парапет… Он-то и начал рассыпаться первым, а потом обвалилась одна из опор, и сверху было отчётливо видно, как вся конструкция рассыпается в мелкую пыль, которая даже не тонет, которую уносит в сторону далёкого океана течение реки. – Кажется, нас догоняют. – Егор показал на линию горизонта, где показались всё те же два стальных аэроплана. – Давай-ка возвращаться. – А как же другой мост? – Да чёрт с ним. Пусть стоит. Он им всё равно не поможет. Пусть стоит. Всё-таки люди строили… – Да, пожалуй. Извини, капитан. – За что? – Если бы я антенну датчика не сняла, они бы не подобрались так близко. – Кто? – Самолёты. – А-а… – А как ты их заметил? – Учуял. – Ладно, не хочешь говорить – не надо. Они молчали до тех пор, пока бот не вошёл в причальную камеру. – Интересно, Наики догадалась завтрак приготовить? – задала Вьорика риторический вопрос, поднимаясь из кресла. – Думаю, она сейчас будет занята. – Чем? – Думаю, ей придётся меня слегка подлечить… – Что с тобой? – Да так – мерещится всякая чертовщина. – Ладно. Тогда я сама всё сделаю. Вам овсянку, сэр? Или рыжики со сметаной? – Похоже, она не приняла слова капитана всерьёз. – Только сначала антенну датчика на место верну. Так чего изволите? – Кофе и гренки со сметаной. И не забудь к завтраку надеть своё платье. – Какое? – То самое… Он направился в сторону ходовой рубки, где наверняка сейчас находился весь экипаж. Было бы нелепо предположить, чтобы кто-то отправился спать, не дождавшись возвращения капитана и бортинженера. Но едва он переступил порог люка шлюзовой камеры, как увидел поджидавшую его Наики. На её руках, щурясь и урча, лежал вполне довольный жизнью рыжий кот.
ГЛАВА 7
«Кто в страхе живёт, тот и гибнет от страха». Леонардо да Винчи, итальянский живописец, скульптор, архитектор, учёный, изобретатель, писатель и музыкант, XV-XVI в.в.
29 дня месяца Абу. Катушшаш.
– Флора, я понимаю, что рабочий день уже закончился, но у Хавшаба проблема с завтрашней речью на тракторном заводе в честь постановки на конвейер новой тяжёлой самоходной гаубицы. Я уже три варианта ему завернул. – Априм смотрел на неё умоляюще и теребил в руках лист бумаги с печатным текстом. – Я бы и сам ему исправил, но он непременно настучит, что я занялся делами, не входящими в мои обязанности, а это пахнет, как минимум, выговором. – Может, просто гнать его в шею, если он трёх слов связать не может, – предложила Флора, даже не взглянув на непосредственного начальника. – Гнать его никак нельзя, потому что он – двоюродный племянник невестки Великого сагана, и если мы его тронем, то мало никому не покажется. К тому же, по писанному он говорит очень даже неплохо – громко и с должным пылом. – Завтра на рассвете похороны профессора, и мне нужно быть в форме. – Она посмотрела на него с невыразимой тоской. – А если я ещё на час задержусь, то и ночевать здесь придётся – комендантский час на носу. – Кстати! Чуть не забыл… – воскликнул Априм. – Я должен вам сообщить, что торжественное погребение профессора Ларса Гидеона отложено на три дня. Во-первых, монумент не готов, поскольку решено высечь в камне несколько цитат из его эпохальных трудов. Во-вторых, завтра рабочий день, и можно будет собрать лишь студентов, преподавателей, школьников и деятелей культуры, а без представителей трудовых коллективов и технической интеллигенции событие в глазах общества не будет выглядеть столь значимым, как оно того заслуживает. В-третьих, через три дня сюда приезжает каём императорского двора, который изъявил желание принять участие в церемонии. Кстати, вам надлежит подготовить и для него краткую, но ёмкую речь, где он должен со знанием дела дать оценку вкладу покойного профессора в отечественную науку и обоснование исторической общности Империи и царства Кетт. – Могу пожертвовать ему половину своего выступления. – Достаточно четверти! – Априм даже обрадовался, что хоть одна из проблем решилась так легко и быстро, но тут же сник. – Нет. Никак не получится. С текстом вашего выступления уже ознакомился сам Великий саган и всецело его одобрил. Что-либо менять в нём уже нельзя. – Давайте вашу бумажку. Всё равно ведь не отстанете… – Благодарю, Флора! Не знаю, что бы я без вас делал. – Раньше же обходились. – Вспоминаю об этом времени с ужасом и трепетом. – Априм широко улыбнулся. – Кстати! Тех санитаров похоронной службы, что имели наглость вам нагрубить, уже уволили и мобилизовали в действующую армию. Там у них, я думаю, работы прибавится. – Не стоило этого делать… – А я думаю, что с ними поступили слишком гуманно! – Априм быстрым движение положил лист на стол и тут же скрылся с глаз, пока Флора не передумала. «Все мы видим о том, что враг не дремлет и постоянно норовит. Но мы ему не позволим, потому что мы всегда вместе. Вы тут льёте стальной кулак Империи, чтобы бил по врагу неустанно, чтоб искры летели. Ваша броня загораживает тех наших героев, пока они посылают снаряды из дул туда, где беспощадные враги так и прут…». Нарочно не придумаешь… – Априм! – позвала она коллегу, как только переписала текст. – Забери на столе! Я пошла. – Подвезти? – предложил тот. – Извозчика возьму. – Как знаете… Но извозчика она решила не брать. Над городом уже нависли глубокие сумерки, стояла приятная тёплая погода, и до начала комендантского часа оставалось достаточно времени, чтобы дойти до дома неторопливым шагом. Второй день на службе в канцелярии великого сагана показал, что это никакая не синекура, и ей придётся непосильным трудом отработать каждый чикль своего жалованья. Всё было бы прекрасно, если не было так мерзко. Теперь и ей пришлось оказаться в шкуре прислужницы оккупационного режима. А ещё совсем недавно какое презрение она испытывала к каждому встречному в униформе Ночной Стражи или Службы Общественного Спокойствия, или к простому служащему каких-либо иных властных структур. Больше всего её возмущало то, что подавляющие большинство из них были местными жителями. Теперь-то понятно, что в своей массе они, также, как и она, стали жертвами безвыходной ситуации, что у них просто не хватило мужества, чтобы сопротивляться или умереть, что они хотят лишь одного – спокойной жизни для себя и своих близких. Можно сколько угодно искать себе оправданий, но, если задуматься – чем она рискует, кроме призрачного благополучия, свободы, которой всё равно нет, и жизни, которая никому не нужна и никому не интересна? Можно, конечно, выйти однажды на площадь Величия и закричать что-нибудь вроде «Долой оккупантов!», «Кетт не сдаётся!» или «Смерть Ашшурам!», развернуть над головой плакат соответствующего содержания. А толку что? Свои же сограждане сочтут её сумасшедшей и шарахнутся в стороны, только бы никто не подумал, что они имеют к ней хоть какое-то отношение. А потом её без лишнего шума сгноят подвалах замка Ночной Стражи. С другой стороны, стоит ли цепляться за жизнь, в которой не осталось ничего, что доставляет радость, что дарит душевный покой, что придаёт ей смысл. Покойный профессор был последним человеком, к которому она испытывала привязанность, закрытый университет был последним и единственным местом работы, которая приносила хоть какое-то удовлетворение. А теперь ложь стала её профессией, её единственным способом выжить. Но, если подумать, то и бороться бессмысленно. Что она может? В прошлом году какой-то пожилой клерк, который несколько лет прилежно перекладывал бумажки в неком второстепенном ведомстве, облил себя керосином и устроил акцию самосожжения под окнами дворца Службы Общественного Спокойствия. А что толку? Ни газеты, ни радио даже не упомянули об этом событии. Не прошло и недели, как о нём все забыли. Улицы становились всё более пустынны, и редкие прохожие ускоряли шаг, чтобы успеть забиться в свои норы до начала комендантского часа. Но Флора не спешила. В сумочке лежит новенькое удостоверение сотрудника канцелярии великого сагана. Формально оно не давало права находиться на улице после полуночи, однако все знали, что на подобные нарушения, совершаемые государственными служащими, патрульные Ночной Стражи смотрят сквозь пальцы. Но всё равно лучше избежать встреч с ними, расспросов и предложений сопроводить. Лучше думать о чём-нибудь другом. Например, о легендарной Флоре Далл-Озирис, лежащей в алмазном склепе где-то там – в Тигриных горах, на склонах которых ещё скрываются повстанческие отряды. Только что-то о повстанцах этих давно ничего не слышно. Ещё лет десять назад в сводках с фронтов по радио то и дело звучали сообщения о вылазках отрядов мятежников – как правило, безуспешных. А теперь – нет. Тихо. Хотя даже сейчас, когда с момента оккупации прошло двадцать лет, люди иногда пытаются бежать в горы. О безуспешных попытках такого рода регулярно сообщает пресса: такой-то и такой-то приговорён к пятнадцати годам каторги за незаконную попытку проникновения на территорию особого горного района провинции Кетт. Но не всех же ловят. И если люди продолжают попытки оказаться на территории свободного Кетта, то как-то до них доходит информация, что он существует, что он продолжает бороться. Тогда, двадцать лет назад, страна была оккупирована молниеносно. Едва имперский войска перешли границу, над Катушшашем зависли сотни дирижаблей, выбросивших десант в самом центре города. Уже через час президент Адад Аддар подписал акт о капитуляции, но смирились с этим далеко не все. Конно-моторизованная армия рабсака Абу Шамаша, прорвалась в горные районы, а потом к ней присоединились ещё несколько десятков воинских частей. Туда же, не дожидаясь, когда будет оккупирована вся территория государства, бежали сотни тысяч граждан, не желающих смириться с потерей Родины. По слухам, сейчас в долинах за Челюстью Тигра проживают до двух миллионов человек, и там даже есть заводы, производящие оружие, на склонах гор выращивают пшеницу и виноград. На всех проходимых перевалах воздвигнуты укрепления, столь мощные, что даже если Империя разгромит Федерацию, эта горная крепость может держаться десятилетиями – до тех пор, пока её защитникам будет хватать мужества и терпения. Но это всё слухи, которые вот-вот превратятся в легенду, такую же, как о Флоре Далл-Озирис, матери владыки Кроса, царя, при котором Кетт полторы тысячи лет назад обрёл наибольшее могущество. Как это в скрижалях Шумуна, жреца храма семи ипостасей Мардука, судьи богов: «И явился ей перед смертью Шамаш – Мардук справедливости, и изрёк он, что смерть ей ниспослана не по гневу богов, а затем, чтобы вернуть её к жизни в те времена, когда царство постигнут великие бедствия. И встретит она достойного мужа-воителя, и родит сына, который спасёт страну, вернёт Кетту былую гордость, воссоздаст из пепла его величие, вернёт ему уважение иных народов и внушит страх его врагам…». Неплохо было бы, конечно, встретить достойного мужа-воителя. Сына, правда, рожать поздновато, но богам видней. Только вот в богов в последнее время мало кто верит всерьёз, и даже те, кто ещё изредка посещает храмы, смотрят на веру лишь как на признак благочестия и верности традициям. Внезапно впереди на безлюдной улице показался одинокий чёрный силуэт, и Флора замедлила шаг. Что-то в этой фигуре внушало тревогу – человек двигался как-то напряжённо, и руки его были заведены за спину. Обычные припозднившиеся прохожие так не ходят. Они либо неспешно прогуливаются, либо явно куда-то торопятся. А этот идёт какими-то странными зигзагами – от края тротуара до стены дома, как будто боится разминуться с идущей навстречу беззащитной женщиной. Она остановилась, когда незнакомец приблизился на десять локтей. Лица его по-прежнему не было видно. На фоне горящего за его спиной в конце улицы фонаря можно было различить, что он худосочен, что на голову его нахлобучена кепка. И ещё чувствовалось, что и сам он чего-то боится. Он явно что-то хотел сделать, но решиться на это было не так просто, как ему казалось. Но он решился… – Умри, тварь! – неожиданно крикнул незнакомец и бросился на свою жертву, размахивая увесистым стальным прутом. Флора метнулась в сторону, прижалась к стене и как будто оцепенела. И в тот момент, когда он занёс над её головой своё незамысловатое орудие убийства, раздался оглушительный выстрел, затем ещё один. Незнакомца отбросило назад, а Флора закрыла лицо руками, чтобы не видеть того, что произойдёт дальше. Она стояла, вжавшись плечом в стену, и не смела оторвать ладони от глаз, пока чья-то твёрдая рука не легла не её плечо. – Успокойтесь, госпожа Озирис. Всё позади. – Кто-то хотел её успокоить, но она боялась смотреть на своего спасителя. Он мог оказаться опаснее незнакомца, который только что пытался её убить. – Госпожа Озирис, вам уже нечего бояться. – Кто вы? – Флора всё-таки подняла веки и увидела сквозь пальцы глаза, сверкающие белками в темноте. Остальную часть лица скрывала чёрная повязка, а на лоб до самых бровей был обвязан чёрным нихангом. – Кто вы! – Не извольте беспокоиться, госпожа. Ночная Стража. Братство Невидимых. – Из-за повязки голос звучал слегка приглушённо и невнятно, зато блеск глаз впечатлял – они выражали уверенность, твёрдость и, как ни странно, сочувствие. Она с трудом оторвала взгляд от его лица, и увидела, что над неподвижным телом, рассматривая его при свете тусклых ручных фонарей, склонились ещё двое стражников в чёрных кафтанах и со скрытыми под масками лицами. – Зачем было его убивать? – спросила Флора первое, что пришло в голову. – Что вам мешало его просто схватить? И как вы вообще здесь оказались?! И откуда вы знаете, кто я? – Не слишком ли много вопросов сразу, госпожа? Отвечаю по порядку. Застрелили мы его, потому что покушение на убийство не карается смертью, и, останься он жив, дело ограничилось бы десятью годами каторги на рудниках Северного Киша. По закону, чтобы заслужить смерть, ему следовало вас убить. А по совести он её заслужил. Мы сделали так, чтобы и справедливость восторжествовала, и закон не был нарушен. А здесь мы оказались потому, что нам стало известно о готовящемся покушении, и мы взяли вас под негласную охрану. А теперь позвольте проводить вас до дому. – Сама дойду. – Она отвела его руку, обтянутую чёрной перчаткой из тончайшей кожи. – Я знаю дорогу. Проходя мимо распластанного на тротуаре окровавленного тела, она нашла силы взглянуть на лицо своего несостоявшегося убийцы и узнала его. Якуб был когда-то её студентом, писал курсовую работу о девнекеттской любовной лирике, всегда был почтителен и усерден. Два года назад его мобилизовали, и с тех пор о нём никто ничего не слышал. Либо он сбежал с призывного пункта, либо дезертировал с фронта… Славный мальчик. Мальчик-храбрец. Зачем он это сделал? Если за два года его не нашли, значит, у него было надёжное убежище, где он мог отсиживаться годами. Нет, не мог. Судя по тому, что Невидимые ждали его здесь, Ночная Стража знала, где он прячется и кто предоставляет ему убежище. Он всё равно бы погиб. Не она виновата в его смерти. Не надо было ему так рисковать ради того, чтобы убить несчастную женщину, которой всё равно, проживёт ли она следующий день. А ей самой-то не честнее было бы просто покончить с собой. И мальчик был бы жив. Мальчик-храбрец. Мальчик-глупец… Убить себя? Нет… У неё и на это не хватит храбрости. Невесёлые мысли теснились в голове, но страха, привычного ноющего страха, который неотступно следовал за ней все годы после гибели мужа, больше не было. Теперь она знала: нужно на что-то решиться. Но на что? Не бросаться же, как тот глупый и храбрый юнец, на первого попавшегося прислужника оккупантов. Бессмысленно. Тем более, большинство из них – вовсе не враги своей стране. Будь Кетт независимым государством, они точно также, как и сейчас, ходили бы на службу или на работу, в меру сил и способностей исполняли бы свои обязанности. Если бы имперские власти проявляли явную жестокость, если бы тех, кто неугоден режиму, вешали на фонарях, то общество могло бы и разделиться на тех, в ком сильнее страх, и тех, в ком преобладает ненависть. Сейчас большинство жителей Кетта не испытывает ни того, ни другого. И она, Флора Озирис, продолжала бы жить, как и все остальные – довольствуясь тем, что жива, если бы не знала чуть больше, чем основная масса сограждан. Она открыла дверь своего тёмного подъезда. Раньше, если приходилось возвращаться затемно, она боялась в него входить, но теперь ей было всё равно, что её ждёт в следующую минуту. Она на ощупь нашла в темноте перила, медленно поднялась на третий этаж, привычным движением, не глядя, вставила ключ в замочную скважину, стараясь не скрипеть дверью, вошла в прихожую. Соседи ещё не спали. В комнате, где проживала молодая семья, пытался заплакать недавно родившийся младенец, и было слышно, как родители дружно успокаивают его нежным сюсюканьем. Другой сосед, старый пьяница, слушал заикающееся пение патефона. «Прохладный вечер, мы вдвоём, шумит камыш, листва трепещет…» – то ли это его любимая песня, то ли других пластинок у него просто нет. В третьей комнате, где после смерти бывшей хозяйки всей квартиры поселили двух курсанток военной радио-школы, было тихо. Похоже, девочки либо на ночных учениях, которые случаются трижды в неделю, то ли просто загуляли. Меньше всего ей хотелось, чтобы кто-то в этот момент вышел в коридор. Не хотелось ни поздравлений с новой работой, ни сочувственных взглядов, ни, тем более, каких-либо выражений неприязни. Она тихо прошла в свою комнату, включила свет, которому осталось гореть четверть часа до отключения электричества, и вспомнила, что сегодня ей не удалось ни пообедать, ни поужинать. На обед ей не удалось вырваться, а, уходя со службы, она просто забыла зайти в столовую, что располагалась на первом этаже здания канцелярии Великого сагана. Не терпелось убраться подальше оттуда, где она вынуждена была провести этот день. Что ж… Не беда. Завтрак уже не за горами. А что потом? Что потом, что потом, что потом?.. Завтра она напишет ещё несколько речей для штатных агитаторов, текст краткого, но ёмкого выступление каёма императорского двора на траурной церемонии, посвящённой погребению профессора Ларса Гидеона. Раз десять Априм подкатит к ней с дополнительной работой, и только в половине случаев удастся послать его куда подальше. И всё это время различные дамочки, служащие других отделов канцелярии, будут под надуманным предлогами заявляться в помещение, где для неё дубовым парапетом отгорожен угол у окна, – только бы глянуть на новую сотрудницу, а если повезёт, то и познакомиться. Шутка ли – вдова героя, магистр древней истории, удостоившаяся личной встречи с самим Великим саганом, а ещё её выступление транслировалось по Имперскому радио. Но любопытствующие скоро иссякнут, о знаменитой речи забудут – и начнутся обычные «трудовые будни». Более того – не останется и желающих её убить! Разве что, вместе со всей канцелярией… Можно будет зарыться в недра учреждения, тихо делать свою работу и не высовываться. Главное – не забывать о завтраке, обеде и ужине. А чего ещё стоит желать в такие времена, когда человеческая жизнь не стоит и выеденного яйца. Нет, о яйцах лучше не думать, чтобы не разыгрался аппетит. А ещё лучше – вообще ни о чём не думать. Спать, только спать. Она разделась, аккуратно уложила одежду на стул, распахнула пошире окно и забралась под простыню, надеясь, что после тяжёлого дня уснёт мгновенно. Но сон упорно не шёл, и невесёлые мысли продолжали без приглашения лезть в голову. Почему-то вспомнился университет. Оставшиеся преподаватели, наверное, как и заявил Ахикар, последние дни занимались систематизацией архива, библиотеки и хранилища древних артефактов для отправки всего этого богатства в Ниневию. А если завтра предложить передать часть архива и библиотеки в канцелярию великого сагана? Априм наверняка ухватится за эту идею и передаст её «наверх». Для нужд пропаганды и агитации просто необходимы библиотечные фонды. Иначе, откуда черпать информацию? Сотрудники отдела только и делают, что переписывают старые речи или нагло передирают передовицы из «Патриотического вестника» или «Зари Катушшаша». Хотя бы часть книг останется в Кетте, а может быть, удастся сохранить и часть древних манускриптов. Хоть что-то в её положении можно сделать на благо своей страны! Хотя бы попытаться сделать… От этой мысли стало немного легче, и сон постепенно сморил её. Первым, что она увидела, были те самые сверкающие белками в темноте чёрные глаза ночного стража, а потом – струйку крови, медленно текущую, огибая булыжники, которым был мощён тротуар. Кровь вытекала из-под неподвижного тела Якуба, и её становилось всё больше и больше. Вскоре алый ручей превратился в реку, которая стремительным пенящимся потоком текла меж зелёных холмов, а потом водопадом обрушилась в цветущую долину, постепенно превращаясь в людское море, обступившее со всех сторон ступенчатую пирамиду. Она узнала это место по рисункам в монографиях Марона Нисана, ученого, жившего два века назад. Святилище Шамаша – воплощения Мардука, отвечающего за справедливость, в одной из долин укрываемых хребтом Ангя-Бавра. И тут она увидела себя, стройную, юную, загорелую, идущую вверх по ступеням святилища с факелом в руке, чтобы возжечь священный огонь на вершине пирамиды. Внизу бурлило людское море, но до тех высот, к которым она вознеслась, уже не доносился радостный гомон толпы и возгласы, славящие владычицу. Народ ликует, Кетт велик, мощь его несокрушима, граждане полны отваги и преданности, философы и стратеги – мудрости и прозорливости, казна – серебряных и платиновых слитков, изумрудов и сапфиров… Великий Кетт той самой эпохи, изучению которой она посвятила полжизни, возродился в этом сне, и больше всего ей сейчас хотелось остаться в нём навсегда. И одно сейчас омрачало упоение всем, что происходило вокруг, – воспоминания о кровавой реке, что вынесла её на эту вершину. Людское море под её ногами колыхалось, волны из воздетых рук разбивались об основание пирамиды и откатывались назад, а крики толпы сливались в протяжный гул, напоминающий шум настоящего шторма, бушующего в океанских просторах. И вдруг откуда-то из-за спины раздалась протяжная трель, как будто кто-то далеко-далеко звонил в серебряный колокольчик и приближался-приближался-приближался. Вскоре этот звон перекрыл все остальные звуки, стал нестерпим, оглушителен, громоподобен. Она не сразу сообразила, что происходит, когда видение схлынуло. Она сидела на кровати, оглядывая свою комнату в рассветных лучах, и медленно-медленно возвращалась к реальности. Звонил телефон. Стальной молоточек неистово молотил по бронзовым колокольцам так, что вибрировал даже стол. Телефон ей, к зависти соседей, установили только вчера, и она совершенно не ожидала, что кто-то будет ей звонить – тем более в такую рань. За стеной слева прервался ритмичный храп, сосед отчётливо произнес: «Что за хрень?!». Однако сон тут же снова сморил его, зато из-за противоположной стены донёсся детский плачь, и Флора, вскочив с кровати, торопливо схватила трубку. – Госпожа Флора Озирис? – ударил в ухо громкий и скрипучий женский голос. – Да… – Ночная Стража вами интересуется. Соединяю. Некоторое время в трубке раздавалось лишь потрескивание, а потом раздался с трудом узнаваемый голос Акихара. – Извиняюсь, Флора, что беспокою в столь ранний час… – Что случилось? – Как будто вы не знаете… – Это из-за… Из-за покушения? – Да, нам удалось установить, что вы были знакомы с нападавшим. Поэтому вам надлежит дать показания. Прямо сейчас. – Зачем такая спешка? – Если об этом узнает ваше начальство, могут быть неприятности. Так что лучше нам во всём разобраться раньше, чем вы явитесь на службу. – Но мне до вас не добраться в такую рань. – Машина будет стоять у соседнего дома через двадцать минут. Поторопитесь. Если ваши ответы нас устроят, то доставим прямо в канцелярию. И не проболтайтесь там… – Да, хорошо… – Она надеялась, что он напоследок скажет ей что-нибудь обнадёживающее, но Акихар повесил трубку. «Если ваши ответы нас устроят…». Значит, могут и не устроить. А в чём собственно, проблема? Мало того, что этот несчастный пытался её убить, так он и после смерти продолжает оставаться угрозой. Что за времена… Шагу ступить нельзя, чтобы не вляпаться. Шесть минут на посещение душевой кабинки, столько же на причёсывание и одевание, ещё две – на то, чтобы спуститься вниз и зайти за угол. Моторная повозка – фургон с крохотными зарешёченными окнами – прибыла через ещё пару минут, с пассажирского сиденья спрыгнул охранник с крысиными усиками, одетый точно так же, как те, что убили этой ночью Якуба, только без маски на лице. – Простите-простите, – как-то слишком уж жизнерадостно произнёс он. – Другой машины не нашлось. Но это не значит, что вы задержаны. Если хотите, я в клетке поеду, а вы садитесь рядом с водителем. – Нет. – Она огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что на улице никого нет. – Не хочу, чтобы кто-то видел, что я с вами катаюсь. – Разумно-разумно, – одобрил её решение охранник. – Вы уж не обессудьте, – сказал он, снимая навесной замок со стальной дверцы. – Только вчера помещение отмыли, а с утра я всё там благовониями обрызгал. Дешёвыми, правда. На дорогие у нас средств нет. Запашок, конечно, остался, но уже не так шибает. Ох, чего только мы в ней не возим… Запашок действительно остался. Пахло лимоном и имбирем, но сквозь эти запахи едва-едва пробивался и ещё один – очень неприятный и до боли знакомый. Она вспомнила… Точно так же несло от повозки погребальной службы, которая увозила тело Ларса Гидеона. Что ж, и это придётся стерпеть ради того, чтобы выжить и сберечь надежду на лучшие времена. Дымок, вьющийся из трубы, торчащей из капота самоходной повозки, залетал в фургон, перебивая трупный запах. А ещё можно было прижаться лицом к решётке и вдыхать тот воздух, что за пределами этого стального «гробика». Главное – не думать о том, что будет дальше. Будь, что будет. Лучше вернуться в прерванный сон, попытаться представить, что будет дальше. Святилище Шамаша – одна из самых неразрешимых загадок древней истории. Примерно три тысячи лет назад, когда было воздвигнуто это святилище, горная гряда Ангя-Бавра считалась непреодолимой преградой, за которую доступ смертным был закрыт. Только через полтора тысячелетия инженерам армии великого завоевателя Хаммура удалось пробить бреши в Челюсти Тигра. Но когда его войска преодолели перевалы, это грандиозное строение уже стояло посреди плодородной долины. Помнится, ещё до имперского вторжения туда собирались организовать экспедицию, но война помешала этим планам. Нет, уснуть здесь невозможно – из-за смрада, от которого не спасали никакие благовония, из-за тряски и рычания мотора. Хорошо, что сейчас слишком рано, что на улицах нет прохожих, а значит, можно прижиматься лицом к решётке, вдыхать воздух улицы, не опасаясь, что её кто заметит, кто-то узнает, кто-то разнесёт слухи… Повозка, тарахтя, проехала в арку, перед ней открылись чугунные ворота, и вскоре оказалась во внутреннем дворе замка Ночной Стражи. Здесь тоже было безлюдно и тихо. Никто не попался навстречу, когда всё тот же жизнерадостный стражник с крысиными усиками сопровождал её по крутым лестницам и узким длинным коридорам. – Ну, вот и приехали, – сообщил усатый, останавливаясь у ничем не примечательной двери. – Заходите. Там вам пару-тройку вопросиков зададут, да и отпустят с миром, если на то будет воля богов. – Он распахнул перед ней дверь, жестом предложил войти и захлопнул створку у неё за спиной. В тёмной квадратной комнате без окон за простым письменным столом, освещённым настольной лампой с жестяным абажуром, сидел круглолицый человек в штатском. Он вскользь глянул на Флору, ткнул пальцем в сторону табурета, стоявшего перед столом, и продолжил перебирать бумаги. Она присела, но пришлось подождать несколько минут, прежде чем хозяин кабинета вновь обратил на неё внимание. – Поближе двигайтесь. Она послушно придвинула табурет к столу на пару локтей к столу и снова села. – Итак, Флора… э-э-э. Озирис. Старший лектор-делопроизводитель шестого отдела секретариата Великого сагана. Сорок два года. Не замужем. Так? – Он бросил на неё пытливый взгляд. – В точности так, – поспешила ответить она. – Прочтите, распишитесь и свободны. – Он протянул ей лист бумаги с печатным текстом. «Я, Флора Озирис, старший лектор-делопроизводитель шестого отдела секретариата Великого сагана, 29 дня месяца Абу, прогуливаясь по бульвару Миролюбия, заметила, что за мной неотступно следует некий человек, который показался мне подозрительным. При более внимательном рассмотрении я опознала в нём бывшего студента Университета древней истории царства Кетт Якуба Гиваргиса. Насколько мне известно, данный студент два года назад был мобилизован в вооружённые силы Империи, а значит, должен был находиться в действующей армии. Прошу провести всестороннюю проверку по данному факту. 30 дня месяца Абу. Флора Озирис» – Прочли? – нетерпеливо спросил дознаватель. – Да. Но это же неправда… – Правда нас, конечно, тоже интересует, но отчётность важнее. Правду к делу не подошьёшь. – Но зачем… – Послушайте, Флора, перестаньте артачиться. – Человек за столом явно терял терпение. – Мы вам, в конце концов, жизнь спасли. Подполковник Акихар Нарамсин настоял, чтобы за вами установили наблюдение, утверждая, будто нутром чует, что вам угрожает опасность. И слава богам, чутьё его не подвело. Но нам на всякое действие нужен соответствующий документ. Вы понимаете?! – Понимаю. – Так расписывайтесь, и дело с концом. – Он обмакнул перо в чернильницу и протянул его Флоре. Она положила бумагу на край стола и молча расписалась. Спорить было явно бесполезно, да и незачем. – Всё? – Почти. – Он протянул ей ещё одну бумагу. «Я, Флора Озирис, старший лектор-делопроизводитель шестого отдела секретариата Великого сагана, заявляю о своём согласии сотрудничать с Ночной Стражей и сообщать доверенным представителям данного учреждения обо всех фактах антигосударственной деятельности, обо всех подозрениях, связанных с деятельностью сотрудников секретариата Великого сагана, которые могут свидетельствовать о неблагонадёжности, непрофессионализме, корыстных побуждениях и прочих негативных явлениях, не совместимых с обликом государственного служащего Империи. 31 дня месяца Абу. Флора Озирис» – Вы меня вербуете? – У нас так не принято говорить. Мы предлагаем сотрудничество. И не думайте, что совершаете что-то предосудительное в отношении ваших коллег. Почти все они подписали подобные документы, понимая, что наша цель – не репрессии, а наведение порядка, в том числе, и в управленческих структурах. Флора расписалась. – Кстати! Дознаватель широко улыбнулся. – Я понимаю, что вы всего-то два дня на службе, но, раз уж между нами возникло такое взаимопонимание, скажите, не заметили ли вы чего-нибудь подозрительного… – Заметила. – И что же? – Он приготовился записывать. – Есть сотрудник по имени Хавшаб. Его квалификация явно не соответствует занимаемой должности. Пишет совершенно безграмотно и коряво. Всё приходится переделывать другим сотрудникам, а у них и своей работы хватает. – А почему его не уволят? – Он родственник Великого сагана. – Близкий? – Не очень. – Что ж. Займёмся. Великий саган – нам не указ. Мы – самостоятельное ведомство, которое напрямую подчинено Императору, да живёт он вечно. Всё! Теперь вы точно свободны. – Может, кто-нибудь меня подвезёт? – Извозчики дежурят за углом. Как выйдете – направо. Проезд до центра города – пятнадцать чиклей. Если будут заламывать цену, сделайте вид, что уходите. Сами догонят. Деньги у вас с собой есть? Могу ссудить… – Обойдусь. Прощайте.
ГЛАВА 8 «Талант политика заключается в умении предсказывать, что должно произойти завтра, на следующей неделе, через месяц, через год. А потом найти убедительное объяснение, почему этого не произошло». Уинстон Черчилль, британский политический деятель, XX век. 28 августа 2923 года, борт «Владимира Комарова»
Кот безмятежно жмурился, развалившись на кушетке в медицинском блоке, и капитан не отрывал от него глаз, сидя в диагностическом кресле, облепленный датчиками и сканерами. По его голове, продираясь сквозь густую шевелюру ползала серебристая «сороконожка», которую Наики извлекла из своего огромного арсенала медицинского оборудования и безжалостно натравила на Егора. На поверхности головы от этого временами возникал зуд и прочие неприятные ощущения, но всякую попытку почесаться Наики тут же пресекала, заявляя, что не позволит рисковать ценным прибором, который при такой жизни, что у них началась, пригодится ещё не раз. Она настояла на полной диагностике ещё и потому, что сам капитан о симптомах, которые привели его сюда, сообщил крайне невнятно и без какой-либо конкретики. И всё-таки, она, похоже, была рада уже тому, что для неё наконец-то нашлась работа по специальности. – И что? – поинтересовался Егор, стараясь не выпускать из виду подозрительного кота. – Каков диагноз? – По-моему, капитан, ты явный симулянт, – ответила она, продолжая наблюдать за показаниями приборов. – Здоровья у тебя втрое больше, чем у мамонта. – Мамонты-то вымерли… – Им же хуже. Но всё равно спасибо. Признайся, ты нарочно это придумал, чтобы дать мне возможность почувствовать себя нужной и полезной? Так? – Лучше скажи, зачем ты кота на борт притащила… – Что? Я?! Кота?!! Это разве не твой? – А почему он у тебя тут обосновался, как у себя дома? – Нет, ну правда… Я-то подумала, что матёрому космическому волку взгрустнулось. Ты взял с собой эту живность и всю дорогу прятал в каюте, чтобы никто из команды не заподозрил тебя в сентиментальности и склонности к ностальгии. И, кстати, нисколько не удивилась. Тем более ни Устав, ни инструкции Флота Академии Наук не запрещают брать на борт домашних животных при соблюдении всего комплекса требований по их содержанию. Разве не так? – Послушай, Наики… – Капитан левой рукой начал снимать с себя датчики, а правой – ловить в голове «сороконожку». – А я ведь только из-за этого кота к тебе и напросился. Увидел его в коридоре перед вылетом, хотел поймать, заглянул за угол – а его уже нет. И бежать ему там некуда было. Думал, глюки начались. И во время полёта мы чуть не погибли. Ты знаешь… Как будто предупредил кто. Я видел, как Вьорика заживо сгорела. И свою смерть видел. А всё с него началось – с кота. Так что, если ты шуточки тут шутишь, то прекрати. Ясно? – Ясно, капитан. – Чувствовалось, что и она в растерянности. – Может, кто другой зверя приютил. Тиглат, например. Или Клим. – Штурман вне подозрений, – буркнул Егор. – Он собак любит. А Тиглат… И тут кто-то начал изо всех сил молотить в дверь. – Кто там? – спросила Наики, включив переговорное устройство. – У меня тут процедуры… – Капитан, выходите! – крикнула в ответ Вьорика. – Хватит там рассиживаться! – Ты что – ревнуешь? – вежливо поинтересовался Егор. – Сообщение пришло! От флаг-адмирала. Без вас не включаем. – Она ещё пару раз шлёпнула ладонью о дверь. – Так. Сейчас! – Капитан наконец-то поймал «сороконожку» и вручил её Наики. – Уже. Выходим. – А с этим что делать? – спросила та, указав на кота, который продолжал дремать, как ни в чём не бывало. – Пока здесь запрём, – предложил капитан. Котяра лениво перевернулся на другой бок, удивлённо вздёрнул веко, а затем издевательски ухмыльнулся. Именно удивлённо и именно издевательски. Да ещё и начал ритмично постукивать хвостом о кушетку, что неопровержимо свидетельствовало о том, что он явно недоволен решением капитана. Пока Наики, вышедшая последней, закрывала за собой дверь, Вьорика подхватила Егора под руку и, прижимаясь к нему плечом, едва ли не волоком потащила в кают-компанию, где уже в крайней стадии нетерпения пребывали Клим и Тиглат. Штурман уже держал палец на кнопке включения записи и нажал её, как только Наики, шедшая замыкающей, переступила порог кают-компании. Над столом повисла голограмма, но вместо ожидаемой госпожи флаг-адмирала перед экипажем предстал сам вице-президент Академии Наук Земной Федерации почтенный Ади Сухарто. Он сидел в кресле-качалке, прикрыв колени пледом, покрытом сложным орнаментов в оранжевых и золотистых тонах. – Хи, таман-таман! – поприветствовал он их на родном языке, но тут же, как будто спохватившись, перешёл на галакс. – Я сердечно рад, что вы благополучно добрались до места назначения. Благодарю за собранную информацию и хочу порадовать вас тем, что всем вам решено в три раза увеличить суточные выплаты за этот полёт. Кроме этого, в случае успешного завершения вашей миссии каждого ждёт наградная выплата в размере полумиллиона переводных талеров. Понимаю, что вы сейчас напряглись, потому что знаете: в наше время просто так никто никому ничего не платит. И реакция ваша совершенно адекватна, поскольку добрые для вас вести на этом кончаются. С глубоким прискорбием должен вам сообщить, что никто вам на подмогу не прилетит, и действовать вам далее предстоит исключительно самостоятельно – в меру своего понимания ситуации. Вы, конечно, спросите – почему? Лучше не спрашивайте. Так получилось. В чём цель вашей миссии – тоже не спрашивайте, поскольку прямых указаний я вам дать не могу. Мера ответственности за это может оказаться такой, что я её просто не потяну. Ваш флаг-адмирал в курсе ситуации, но не пытайтесь с ней связаться, поскольку Джина знает не больше, чем ей положено знать. Но кое-что вам объяснят те, кто это всё затеял. Думаю, один из них уже находится на борту вашего корабля, и я советую обойтись с ним с максимальной почтительностью. Это не значит, что вы обязаны ему во всём подчиняться, но прошу учесть, что данное существо крайне опасно, и если у вас возникнут разногласия, то по мере возможности пытайтесь с ним договориться. Мне хотелось бы сказать вам ещё множество тёплых слов, но они, к моему глубочайшему сожалению, вам не помогут. Поможет здравый смысл, смекалка и осторожность. Очень надеюсь, что вам их не занимать. Очередное сообщение о том, как идут дела, жду не раньше, чем через пару недель. Экономьте энергию – она вам точно пригодится. Если миссия затянется, мы можем перебросить вам капсулу с запасным энергоблоком, но лучше бы до этого не доводить. И запомните: о вашей миссии, кроме присутствующих, не должен знать никто – особенно военные. Если кто-то из вас после возвращения затеет общаться с прессой и делиться впечатлениями с родственниками и друзьями – никаких наградных никто не получит. Да пребудет с вами сила. Да хранит вас Господь». Голограмма исчезла, и Егору в последний момент показалось, у левого глаза вице-президента блеснула слеза. – Вот те раз! – воскликнул штурман. – Вот так номер… – А по мне так всё замечательно, – заявила Вьорика. – Действовать на своё усмотрение – что может быть лучше! Опять же, деньги на земле не валяются. – Меня больше всего смущает то, что неведомо кто, да ещё и страшно опасный, находится на борту, – высказался Тиглат. – Капитан, вы случайно не знаете, о ком идёт речь? – Есть у меня одно подозрение, – ответил Егор, поднялся из кресла и двинулся к выходу. – Ты куда? – окликнула его Наики. – Я скоро, – невпопад ответил капитан. – Ждите здесь. Он вышел из кают-компании, прошёл по коридору и проследовал к медицинскому блоку, где должен был взаперти томиться кот. Однако что-то подсказывало: животное могло исчезнуть из замкнутого пространства – как в прошлый раз растворилось в воздухе, едва скрывшись за углом. В голове даже родилось объяснение этому факту, как и тому чудесному спасению во время недавнего полёта на Аппру. Но это предположение всё-таки стоило лишний раз проверить. Егор распахнул дверь, окинул взглядом помещение и к несказанному удивлению обнаружил, что рыжий зверь на месте. Он валялся на боку и даже не взглянул на капитана, когда тот вошёл в бокс. С максимальной почтительностью, значит… Что ж, почтительности у нас – хоть отбавляй… Егор решительно схватил кота за шкирку и, держа его на вытянутой руке, вернулся в кают-компанию. – Чья скотина?! – гневно спросил он, поочерёдно глядя в глаза каждому члену экипажа. – О как! – воскликнул штурман. – Да у нас «зайцы»! – Ты что – дальтоник? Зайца от кота не отличаешь? – Вьорика хихикнула, прикрывшись ладошкой. – Капитан, честное слово – первый раз вижу, – совершенно серьёзно заявил Тиглат, и стало ясно, что бессмысленно рассчитывать на чьё-либо чистосердечное признание. Капитан в сердцах швырнул кота в свободное кресло, куда тот приземлился на все четыре лапы и мгновенно исчез. – Вот те раз! – удивлённо воскликнул штурман и зажмурился. Когда он вновь открыл глаза, оказалось, что в кресле сидит тощий человек с длинными, рыжими с проседью волосам, в жёлтой футболке с гордой красной надписью «No pasaran!», синих, давно не глаженных тренировочных штанах с белым галуном и в домашних тапочках на босу ногу. – Вот те два… – Икя бетах дхара?! – Незнакомец начал говорить на одном из наиболее распространенных языков Аппры, сурово глядя в глаза капитану. – Если хотите должного уважения, принимайте надлежащий вид, – парировал Егор, присаживаясь в кресло напротив. – Но, я думаю, вы здесь не затем, чтобы продемонстрировать нам своё превосходство? – Он что – котх? – испуганно спросила Вьорика. – Несомненно, – ответил ей вполголоса Тиглат, чтобы дать возможность капитану не отвлекаться от ведения важных переговоров. – Других объяснений я не вижу… – Послушайте, капитан… – Котх уселся поудобнее, неловко положил ногу на ногу, так что одна из тапок шлёпнулась на пол. – Я очень надеялся, что у меня не будет необходимости мозолить вам глаза своим присутствием, но вы меня вынудили. Да, вынудили. Вы все! И в первую очередь – вы, капитан. Я же пытался вас предостеречь от недавнего вмешательства в естественный ход событий, но ваш махровый гуманизм отдалил нас всех от достижения поставленной цели. А ведь от успеха этой миссии зависит не только будущее одной разнесчастной планеты, но и, возможно, судьба всей вашей расы. – Я не понимаю, какое вам вообще дело до нас и до наших проблем, – сдержанно ответил Егор. – И тем более, мне трудно представить, что у нас могут быть общие цели. – Понимаю – трудно. А кому сейчас легко? – Котх почесал небритый подбородок. – Поскольку с догадливостью у вас большие проблемы, то я скажу вам прямо, что именно от вас требуется. Сразу сообщаю, что все вопросы с вашим непосредственным руководством согласованы. По большому счёту, это не имеет никакого значения, но я понимаю, что для вас это факт важен, что без этого вы и пальцем не пошевелите. – Так чего вы хотите, уважаемый? – не выдержал Тиглат. – Наики-сан, – обратился котх к судовому врачу, – не будете ли вы так любезны заварить чайку? Я был бы весьма признателен… – Разве котхи пьют чай? – удивилась Наики. – Вы же – энергетические субстанции… – Смешно, – оценил шутку пришелец, сохраняя вполне серьёзное выражение лица. – Но, поскольку я принял эту форму, то физиологически я сейчас являюсь человеком, и ничто человеческое мне не чуждо. Так что, не откажите… – Будет вам чай, – пообещала Наики. – Только сначала скажите всё-таки, чего вы от нас хотите. – Охотно. – Котх откинулся на спинку кресла и, глядя в потолок, заявил: – Вы должны не допустить победы Империи в этой войне. Причём, сделать это так, чтобы это ничем не напоминало вмешательство извне. Что в конечном итоге от этого зависит – я вам уже сказал. – Извините, как вас называть, уважаемый? – поинтересовался Тиглат, решивший взять инициативу в переговорах на себя. – Называйте меня Смайли. Смайли Брексмейер – к вашим услугам, – представился котх. – Вы тут один, Смайли? – спросил асситиец. – Или нам ждать других визитёров? – Очень надеюсь, что у меня не возникнет необходимости вызывать подкрепление, – отозвался котх. – Но всё зависит от вас, только от вас. – Звучит, как угроза, – заметил капитан. – О нет! Конечно, нет! – воскликнул Смайли. – Скажу вам по секрету, среди нас найдётся немало таких, кому люди весьма и весьма интересны как явление. А меня вы вообще можете считать своим союзником, насколько вообще уместно это понятие применительно к данной ситуации. Так что никаких угроз. Только доброжелательные советы. Более того, я и сам не планировал вам докучать своим присутствием, однако теперь вынужден спросить, нет ли у вас свободной каюты. – Чай готов. – Наики поставила перед Смайли чашку, от которой по кают-компании распространился горьковатый травяной запах. – Банча, – принюхавшись, определил Смайли. – Благодарю. Правда, рассчитывал на более изысканный сорт. – Пока не заслужили, – резко ответила Наики. – Буду стараться. – Смайли расплылся в радушной улыбке и сделал крохотный глоток. – И всё-таки, попытайтесь растолковать, зачем мы должны помогать Федерации, – предложил котху Егор. – Мне вообще очень трудно что-либо делать, если смысл мне не вполне ясен. – А вот здесь вы несколько лукавите, капитан. – Смайли пристально посмотрел на Егора. – Среди людей, как ныне живущих, так и давно ушедших в мир иной, едва найдётся хоть один, кто совершал в жизни одни лишь осмысленные поступки. Кем-то движет страх, кем-то – жалость, кем-то – ничем не обоснованные привязанности, кем-то – привычки, кем-то – субординация. Конечно, поступки, продиктованные здравым смыслом, вы тоже совершаете, но этот мотив у вас находится на одном из последних мест. Так что, на надо парить мне мозги! Сделайте то, о чём я вас прошу хотя бы, руководствуясь извечным человеческим страхом перед неизвестностью и указаниями вашего же начальства. А объяснить я вам всего не могу. Во-первых, не всё в этой проблеме доступно вашему пониманию, а во-вторых, у котхов есть свои секреты, в которые вам лучше не лезть. А то ещё утратите высокую самооценку, тягу к техническому прогрессу и жажду творчество. Это ж такая тоска начнётся, что мама не горюй. – Смайли мелкими глотками допил чай. – Так какую каюту вы позволите мне занять? – С шестой по двенадцатую все свободны, – несколько растерянно сказал Егор. – Селитесь в любую. И, надеюсь, без крайней необходимости вы не будете докучать нам своим присутствием. – Разумеется, – ответил котх. – Общение с вами – не такое уж и большое удовольствие. Впрочем, приятно было познакомиться. Особенно с дамами. – Смайли вновь обернулся котом и величественно проследовал к выходу. – Етишкин городовой! – высказался штурман, едва за котхом закрылась дверь. – Мало нам господина Соуча, так ещё и эта тварь на нашу голову свалилась! – Клим, я тебе всё-таки пропишу успокаивающие капли, – пригрозила Наики. – И будешь лопать, как миленький! Как-то ты слишком бурно на всё подряд реагируешь. – А как мне ещё реагировать?! – Штурман положил на стол сжатые кулаки. – Какая-то тварь неземного происхождения является без спросу и начинает тут командовать! – Думаешь, он тебя сейчас не слышит? – заметила Вьорика. – До лампады мне, слышит оно или нет! – А что ж ты всё это при нём не сказал? – А что толку: говори – не говори… – Вот и я про то же. – Закончили? – сурово спросил капитан. – Так точно, – ответила за обоих Вьорика. – Тогда слушайте меня. – Егор сделал паузу, убеждаясь, что все готовы внимать. – Конечно, брать под козырёк и выполнять все распоряжения нашего дорогого гостя мы не будем. – Ну, слава Богу, – вставил своё слово штурман. – Прежде всего, – продолжил капитан, – мы должны всесторонне оценить обстановку, получить более подробные данные о политической обстановке, ситуации на фронтах, планах противоборствующих сторон, местных нравах и обычаях, психологи различных слоёв населения. Кроме этого, надо скопировать и изготовить одежду местного покроя – от военной формы до вечерних платьев и нижнего белья, документы, которые аборигены обязаны иметь при себе, а также разработать легенды для непосредственного общения с местным населением. Кстати, Вьорика, ты что-то говорила о микрозондах, замаскированных под местных насекомых. Они готовы. – Пока только пара образцов, – доложила бортинженер. – Но с них можно наштамповать сколько угодно. Молекулярный синтезатор есть – проблем нет. – Когда можно их запустить. – Если честно… – Вьорика слегка замялась. – Ну, говори-говори, – подбодрил её капитан. – Один уже на месте. Спрятался под карнизом одной из башен императорского дворца в Ниневии. Активировать могу хоть сейчас. – У них сейчас день или ночь? – Вечер. Поздний. Думаю, ещё не спят. – Тогда включай. Осмотримся в коридорах власти… – Может быть, Соуча пригласить, – предложила Наики. – Всё-таки он быстрее проанализирует информацию. – В этом нет необходимости, – тут же заявил Тиглат. – Слишком уж он раздражает нашего штурмана. А информацию он всё равно получит мгновенно. У него с вашим «Вовочкой» наладились вполне конструктивные деловые отношения… – Да! – подтвердил бортовой вычислитель. – И ещё я хочу такой же мобильный блок, как у него… – Я подумаю, – ответил капитан. – После возвращения подумаю. А теперь включайте вашего таракана, или кто там у вас… – Камса. – Что? – Камса, – повторила Вьорика. – Что-то похожее на саранчу. – Ну, камса – так камса, – согласился капитан. – Всё равно включай. Похоже, маленький шпион пристроился где-то на потолке, и в его поле зрения находился круглый зал с круглым же столом, расположенным по центру. Половину окружности обступило двенадцать стульев, а напротив, на небольшом возвышении, стоял богато украшенный золотыми орнаментами трон. Несколько человек в синих длинных, почти до колен, кафтанах усердно протирали мебель влажными белыми платками, пока не вошёл ещё один – в точно таком же кафтане, но с золотым шитьём на рукавах и лацканах. – Всё! Пошли вон, – распорядился он, и уборщики проворно скрылись в одной из дверей. Некоторое время было тихо, а потом донесся звук шагов и обрывки фраз. – … а господа промышленники заломили цену за новую партию огнемётов. Думаю, стоит их… – … с кушанскими рысаками не сравнится… – …к Гильяне больше не пойду, от визитов к ней разум мутнеет… – … представляете, все новые гаубицы отдали Гиваргу, а мне опять старьё подсунули… – … я и предлагаю часть денег перенаправить на авиацию… – … но я уже чую запах победы… В помещение вошли девять высокопоставленных военных в малиновых мундирах, подпоясанных ремнями с пустыми ножнами для коротких мечей и трое, видимо, гражданских чинов, одетых в зелёные кафтаны с золотым шитьём. У всех были аккуратно постриженные и завитые бороды, которые делали всех на одно лицо. Они расселись на свои места, прекратив разговоры, и устремили взгляды к парадному входу. – Кажется, нам повезло, – воспользовавшись паузой, заметил Тиглат. – Это, скорее всего, что-то вроде императорского совета. Он хотел сказать что-то ещё, но в зале появился ещё один персонаж – в длинном до пят синем балахоне и с посохом в руке. – Его Победоносное Величество Верховный Маликум, Хранитель Государства, Благодетель Народа, Блюститель Традиций и Закона Одишо-Ашур двенадцатый, да живёт он вечно! – торжественно объявил церемониймейстер, сделал шаг влево, повернулся лицом к бархатной ковровой дорожке и упал на колени, прикоснувшись лбом к полу, отделанному плитами из ярко-зелёного камня. Участники предстоящего заседания поднялись со своих мест и согнулись пополам, прижав ладони к груди. – Ну, и порядочки у них там, – проворчал штурман. Император вошёл, дурашливо похлопал церемониймейстера по спине и, когда тот поднял голову, жестом предложил ему убираться. – Слава Владыке Суши и Океана! – дружно проскандировали сановники, но император лишь махнул рукой, предлагая рассаживаться по местам. Одет он был не столь торжественно, как остальные: чёрные шаровары и белая рубаха навыпуск. О его титуле свидетельствовала лишь тиара в виде усеченного конуса с плоским верхом, украшенная золотыми чеканными пластинками со стилизованными изображениями солнца и драгоценными камнями. Впрочем, и этот символ власти он снял с головы и небрежно положил на стол, едва занял своё место. Вслед за ним уселись и все остальные. – Итак, с чего начнём? – поинтересовался правитель Империи. – Ваше… – попытался выступить сановник, сидевший по правую руку от императора, но тот прервал его, стукнув ладонью по столу: – Сегодня обойдёмся без церемоний. Время дорого. Итак? – С докладом о положении на фронтах выступит шатам Ивия Шалит, – сообщил сановник. – Наше наступление успешно развивается! – Тут же начал доклад шатам, сидевший напротив императора. – Разработанный нами план сработал в точности, и противник поступил именно так, как мы ожидали. Массированным ракетным ударом, который нанёс противник по нашим передовым частям, были полностью уничтожены девятнадцать броневых бригад и тридцать две пехотных батальона, сформированных их новобранцев, резервистов и ополченцев. Как и было задумано, под ракеты Федерации были направлены части, укомплектованные устаревшей техникой и солдатами ограниченной боеспособности, призванными, в основном, в Кетте, а также в западных провинциях. В результате именно на них противником был израсходован весь стратегический боезапас и, чтобы восстановить его, Федерации потребуется не менее полугода. Второй удар, нанесённый нашими кадровыми частями, был сокрушителен. Фронт прорван в шести местах одновременно, и сейчас мы продвинулись во вражескую территорию на глубину от десяти до тридцати пяти фарсахов. Наступление продолжается, пока не встречая какого-либо серьёзного сопротивления, кроме налётов авиации на наши передовые подразделения. Уверен, что через двое суток мы выйдем на рубеж Мари-Харран-Кархемиш, а ещё через неделю установим линию фронта по реке Хабур. – Каковы наши потери, – поинтересовался император. – Потери кадровых частей будут известны через двое суток после выхода наших войск на плановые рубежи. – А сколько мы потеряли людей и техники от ракетного удара? – Девятьсот пятьдесят единиц бронетехники, которую нам всё равно пришлось бы отправлять на переплавку, и около восьмидесяти тысяч новобранцев, резервистов и ополченцев. Что касается ущерба, нанесённого противнику, то он пока тоже подсчитываются, но уже можно с уверенностью сказать, что одно только число пленных в полтора раза превышает все наши потери. – Что ж… Неплохо. – Император поднял руку, и рядом с ним тут же появился секретарь, готовый записывать его волю. – Подготовь указ о присвоении шатаму Шалиту звания туртана. И подбери ему какую-нибудь виллу на западном побережье – из тех, что недавно конфисковали у предателей и казнокрадов. И что б одну из лучших! Ясно? – Будет исполнено, Ваше Величество. – Секретарь исчез так же бесшумно, как и появился. – А что нам скажет рища-парук о спасательной операции в городе Харран? – продолжил император. – Я… – Вздрогнув от неожиданного внимания к своей персоне, поднялся низкорослый старичок. – Я… Я не в курсе. Никаких серьёзных происшествий не было. Мне не сообщали… – Что-о-о?! – Император был явно удивлён и раздосадован таким ответом. – Рища-гяшуш! В чём дело? Встал плечистый накачанный мужчина средних лет и смущённо заявил: – Операция «Гнев народа» сорвалась, мой повелитель… – А ну-ка – поподробней, – потребовал Одишо-Ашшур двенадцатый. – Все было подготовлено, и колонна вражеских ракет уже приближалась к точке пуска… – Он слегка замялся, но, набравшись смелости, продолжил доклад: – Но по невыясненным причинам рухнул мост через Тигр, и они не смогли добраться до стартовой позиции. – Вот как?! И что ты предпринял? – А что я могу, мой повелитель? Мост-то рухнул… – А я-то думал, что моя воля должна быть выполнена любой ценой, независимо от обстоятельств. Не ты ли клялся, исполняя свой долг, преодолевать все препятствия, не жалеть жизни, ни своей, ни чужой?! Может, твои родственники в Харран переехали?! Может, ты о них печёшься? – Никак нет… Я старался. Изо всех сил. – Где эти ракеты сейчас? – Уничтожены. Расчеты сами их взорвали, как только приблизились наши войска. – Ты знаешь, что тебя ждёт? – холодно спросил император. – Да, мой повелитель, – слабым голосом ответил рища-гяшуш. – Иди в Западную башню и жди моего приговора! На милость не надейся… Наместник по разведке понуро двинулся к выходу, и, едва он скрылся за дверью, Одишо-Ашшур вновь обратился к Шалиту: – У нас там поблизости есть ракетные части? – Так точно! – бодро ответил новоиспечённый туртан. – Шесть батарей, семьдесят две пусковых установки. Готовили для отражения вероятного вражеского контрнаступления. – Этого хватит, чтобы сравнять с землёй город? – И половины достаточно. – Харран должен быть уничтожен. Только смотрите, чтобы ракеты прилетели с севера. Сколько вам нужно времени? – Сутки на передислокацию. Два часа на подготовку залпа, – так же бодро ответил главнокомандующий. – Чтобы следующей ночью Харрана не было! Всенародный гнев, направленный против беспощадного врага, для нас важнее жизней этих жалких людей, склонных к крамоле, дороже ракет, которые могли бы обрушиться на врага. Правда, рища-шурав? – В точности так, мой повелитель! – Наместник по пропаганде поднялся со стула и поклонился императору. – Позвольте доложить о подготовке операции «Гнев народа»? – Позволяю. Докладывай. – В один из посёлков, что поблизости от Харрана, уже доставлено порядка двухсот газетчиков и мобильная радиостанция. Согласно легенде, они оттуда должны быть переброшены на передовую, чтобы освещать ход нашего наступления. Как только город будет объят пламенем, мы направим их в самое пекло, и те, кто выживет, донесут со всем праведным гневом, как безжалостный враг в бессильной злобе уничтожил мирный город… – Довольно-довольно… – Император пару раз хлопнул в ладоши. – Я не сомневаюсь, что вы прекрасно подготовились. Наша сила в правде, и правда у нас одна! Все сво… На этом голограмма потускнела, и трансляция прервалась. – Что случилось? – спросил капитан. – Энергия иссякла, – ответила Вьорика. – Чтобы восстановиться, ему нужно часа три в спящем режиме. – Ясно. – Егор задумчиво потёр подбородок. – Ты ещё не демонтировала… Как его… Генератор. – Генератор низкочастотных пространственных колебаний направленного действия, – напомнила бортинженер. – Нет. Я и не собиралась. Знала, что ещё пригодится. – Вовочка! – Да, капитан! – Ты всё слышал? – А как же! – Сможешь отследить, что за ракеты они намерены применить? – Легко. Десяток зондов бы ещё запустить… – Будут тебе зонды, – пообещала Вьорика. – Но сейчас придётся обойтись без них. – А на второй бот надо импульсные пушки установить, – предложил штурман. – На всякий случай. – Вы что, к войне готовитесь? – В проёме входной двери появился «мобильный блок» господина Соуча. – Тебя кто сюда звал?! – тут же взъелся на него штурман. – Простите… – Тиглат на всякий случай занял позицию между Климом и роботом. – Это я его вызвал. Я вижу, вы решили начать самые настоящие военные действия, и я понимаю, что это в данной ситуации оправдано. Все мы понимаем, что столкнулись здесь с режимом, который сочетает в себе звериную жестокость деспотий Древнего Востока с безграничным лицемерием демократий начала нынешнего тысячелетия. И лично я абсолютно согласен с тем, что мы не можем не вмешаться. Но, насколько я понимаю, у нас есть некоторое время, прежде чем возникнет необходимость действовать немедленно. Я прав, капитан? – Да, время у нас пока есть, – согласился Егор. – Немного, но есть. – Так давайте же всё-таки хоть как-то просчитаем последствия, – предложил профессор. – Для этого у нас есть Соуч. Я предлагаю послушать, что он скажет. – А что толку-то? – попытался возразить штурман. – Людей надо спасать, а не байки травить. – Пусть говорит, – распорядился капитан. – Я согласен со штурманом, – тут же заявил Соуч. – Даже если бы у меня были веские причины пытаться вас остановить, мне бы это не удалось. Но таких причин нет. Единственное, что мог бы посоветовать – не отправлять на дело один бот. Это, как вы уже имели возможность убедиться, далеко небезопасно. Клим, я уверен, знает, что военным летательным аппаратам по законам тактики воздушного боя положено действовать в паре. Думаю, он как раз собирался вам это сказать. И ещё считаю нужным предупредить: не думайте, что это единичный и последний случай, который пробудил в каждом из вас праведный гнев. Это повторится. Это будет повторяться раз за разом, пока мы здесь. Возможно, такое будет случаться ежедневно. Влезть в войну куда проще, чем выйти из неё. Больше мне сказать нечего. – Соуч церемонно поклонился и ушёл восвояси. – А ведь он прав, – заметила Наики, глядя ему вслед. – А что это меняет? – отозвался капитан. – Ничего…
ГЛАВА 9
«Лишь слабые духом способны применять насилие в отношении ещё более слабых. Они не в силах вовремя понять, что необходимость сопротивления делает жертву сильнее и умнее, пробуждает в ней жажду отмщения. Слабый духом не в состоянии признать, что насилием сам порождает причины своих грядущих несчастий и бед. Возмездие может настигнуть не только людей, но и целые народы – даже по прошествии сотен и тысяч лет». Каэтан душ Мариош, бразильский историк и психоаналитик, XXIV век.
3 дня месяца Улулу, раннее утро. Катушшаш.
Площадь перед храмом Мардука была до отказа заполнена молчаливо скорбящей толпой. Час ликования ещё не настал. Этот час придёт, когда бессмертный дух усопшего окончательно освободится из плена плоти, пройдёт через семь заветных врат, за которыми его поджидают ануннаки, судьи подземного мира. Эти судьи беспристрастны – они не смотрят на достоинства умершего, не принимают во внимание низости, что он совершил при жизни, а лишь оценивают, насколько торжественно и правильно исполнен погребальный обряд и принесено ли достаточное число жертв Мардуку, создателю земли и небес, и Эрешкигаль, владычице подземного царства. Без очереди в мир покоя и вечной радости проходят лишь те, кто пал на поле брани или оставил в мире живых многочисленное потомство. Профессор не мог похвастаться ни тем, ни другим, а значит, лишь пышное погребение со строгим соблюдением всех ритуалов и должное количество жертв оставляет ему надежду на вечный покой, чистую воду, изысканные кушанья и прочие удовольствия, в которых он отказывал себе при жизни. Флора последней вышла через узкий мрачный коридор на трибуну, устроенную у подножья изваяния Верховного Божества, и с удивлением обнаружила, что толпа нисколько не халтурит, изображая истинную скорбь. Не слышно ни ропота, ни смешков, никто даже не переминается с ноги на ногу. Сразу видно – специально обученная публика. То же скорбное молчание хранили уже занявшие свои места на трибуне Великий саган, бел-пахати всех семи округов Катушшаша, каём императорского двора, рища Службы Общественного Спокойствия, верховный жрец Мардука и ещё несколько военных и гражданских чинов. Флора чувствовала себя абсолютно чужой в этой компании, но ещё хуже было осознавать, что и покойный профессор наверняка хотел бы, чтобы его проводили в подземный мир совсем другие люди – коллеги и ученики. Но большинство из них были мертвы, а тех немногих, что остались в живых, сюда едва ли пригласили. Во всяком случае, Флора не обнаружила в толпе ни одного знакомого лица. Над площадью перед храмом раздались первые аккорды имперского гимна, и толпа начала ритмично раскачиватьсчественной музыке. Как только вновь наступила тишина, на ораторское место шагнул верховный жрец, обвёл толпу непроницаемым отрешённым взглядом и начал говорить: – О Владыка и Создатель, Начало Начал и Творец всего сущего, грозный победитель Хаоса, сокрушивший льва, орла, змею и скорпиона, чей облик принимала гневная Тиамат, хранительница Хаоса. О покровитель наших побед, блюститель мужества, давший власть земному владыке, да погибнут все его враги, а сам он живёт вечно. Молим тебя о покое и благах в подземном царстве для верного и славного Ларса, жизнь посвятившего прославлению деяний угодного тебе владыки земного. Прими от нас жертву, прими от нас жертву, прими от нас жертву…- Он говорил тихо, но акустика на площади была устроена так, что его слова проникали в каждое ухо. – Прими от нас жертву! Две больших базальтовых плиты у подножья монумента начали медленно раздвигаться, снизу пахнуло жаром, а из открывающегося провала поднялись языки пламени. Толпа расступилась, пропуская несколько стражников в старинных доспехах, подталкивающих остриями мечей пятерых скованных по рукам и ногам людей. Они шли, еле переставляя ноги, гремя цепями, а их тела, едва прикрытые лохмотьями, были покрыты ранами и гнойниками. Флора поняла, что будет дальше, и ей захотелось закрыть лицо руками, а потом и вовсе умереть, только бы не видеть, к чему привели её старания. И хорошо, если никакого загробного мира не существует. Для профессора небытие было бы куда желанней, чем посмертное существование, купленное такой ценой. Одного за другим несчастных столкнули в яму, полную огня, и каждый раз в рассветное небо взлетал ревущий столб пламени – знак того, что Мардук принял жертву. Последний из обречённых в отчаянье бросился бежать, но стражники его не преследовали. Они знали, что ему не пробиться сквозь толпу, что его сразу же вытолкнут обратно. Так и произошло. Но беглец не дал им бросить себя в жерло жертвенника. Он сам шагнул туда, изрыгая проклятия, которые достигли слуха лишь тех, кто стоял рядом. Акустика здесь была устроена так, что на площади было отчётливо слышно голоса тех, кто стоял на возвышении, а внизу даже самые надрывные вопли гасли, едва вырвавшись из гортани. Древние зодчие знали своё дело. Едва последняя жертва была принесена, вперёд вышел Великий саган. Нимруд Ушана выждал, когда стихнет первый всплеск ликования, и начал свою речь: – Люди Кетта, люди Империи! Каким бы горьким ни было расставание с выдающимся мыслителем, верным патриотом нашей великой страны, нельзя не порадоваться за нашего дорогого профессора Ларса Гидеона. Он прожил спокойную и честную жизнь, ни разу не поступившись своими принципами, открыто и непреклонно донося до каждого из нас великую истину, гласящую о том, что только с Империей наша многострадальная родина впервые за всю свою историю может приобщиться к истинному величию, стать частью того единственного мира, где правит добродетель и непреклонное стремление к совершенству, чистота помыслов и незыблемость нравственных устоев… Эту речь тоже писала Флора, и сейчас, после жестокой казни людей, которые едва ли заслуживали мучительной смерти, ей было нестерпимо больно и стыдно. Она едва держалась на ногах и, чтобы не упасть, её пришлось опереться ладонью на гранитный парапет. Великий саган закончил свою речь, и восторженные слушатели устроили ему овацию, которая утихла лишь после того, как он покинул ораторское место и ему на смену затупил каём императорского двора. – Друзья! Соратники! Единомышленники! Заслуги покойного профессора очевидны, однако истинное величие его научных трудов откроется нам в тот славный час, когда враги Империи будут повержены. Да, он не брал в руки оружия, не вёл огонь по врагу, не подставлял грудь под пули, однако всякий подданный нашего величайшего Владыки Одишо-Ашшура двенадцатого, да живёт он вечно, кто прочёл его монографию «Открытие Империи», прониклись осознанием величия нашего общего единого Отечества… – Флора, – произнёс Великий саган, склонившись к её уху. – У меня для тебя есть радостное известие… Она его почти не слышала, да и не хотела слышать. Надо было решиться. Сейчас или никогда. И пусть это будет самоубийством! Пусть потом пытают, рвут в клочья, бросают в огонь. Сейчас посланник тирана закончит свою насквозь лживую речь, и настанет её очередь. Что сказать? Долой тирана? Свободу Кетту? Бей оккупантов? Будь проклята Империя? Надо выбрать. Больше двух-трёх слов сказать всё равно не дадут. Зато слух о её самоубийственном поступке разнесётся по всей стране. Несмотря на прекрасную акустику, на трибуне стоит микрофон. Значит, идёт прямая трансляция по имперскому радио, и её голос услышит вся страна. Главное – выбрать нужные слова, самые точные, самые главные. Смерть Ашшурам? Да! В точку. А потом, если господа, что стоят за спиной, не сразу опомнятся, то можно и ещё что-нибудь добавить. – Флора, вы слышали, что я сказал? – Нимруд Ушана говорил еле слышным шёпотом, да и не до него было в такой момент, когда стоишь на пороге единственного в жизни стоящего поступка. – Флора! – Да… – Сразу после церемонии мы вылетаем в Дибальт на церемонию открытия обелиска в честь бессмертного подвига вашего мужа и его боевых товарищей. Вот так. Где-то в глубине души она испытала некоторое облегчение оттого, что появился повод отложить свой подвиг до лучших времён. Наконец-то можно будет проститься с Ниносом, обнять холм на его могиле – разве не об этом она думала долгие годы после того, как угасла надежда на то, что он чудом уцелел? Тирана, конечно, долой, но не сейчас. Сейчас не время. Сейчас вспомнить бы заготовленную речь. Каём закончил выступление, и теперь настал её черёд предстать перед публикой. Итак, слово в слово… И забыть, о чём думала только что. – Сограждане! Земляки! – Она сделала паузу, чтобы перевести дух, и тут же буквально почувствовала спиной множество недовольных взглядов. – Профессор Ларс Гидеон был для меня не просто коллегой, он был другом и учителем, который открыл мне, ни много, ни мало, суть и смысл жизни. Не секрет, что многие живут, как во сне, плывут по течению, не осознавая цели своего существования. Лично для меня эту цель открыл именно Ларс, и он же развил преподанный мне урок в своём бессмертном труде «Зёрна величия». Я позволю себе процитировать эти замечательные слова: «Каждый человек в отдельности слаб и телом, и духом, ему непосильны великие свершения, как бы ни были крепки его мускулы, как бы ни был изощрён был его разум, как бы ни была сильна его воля. Но, становясь частью семьи, рода, племени, государства, он обретает возможность творить поистине великие дела. Победа в сражении принадлежит не только армии или полководцу. Она становится предметом гордости каждого воина, который внёс свой вклад в общий успех. Строительство великого храма, дворца, завода также не может считаться личной заслугой распорядителя строительства, архитектора или инженера. Они должны разделить радость свершения с каждым рабочим, чьи руки клали кирпич, мешали бетон, штукатурили стены. Наша Империя сейчас достигла величайшего могущества. Может показать, что она находится на вершине своего величия. Но это не так! Единение воли императора с устремлениями каждого его подданного – вот ключ к новым высотам, к движению вперёд, которое может продолжаться вечно. И невозможно придумать более достойной цели, чем участие в этом могучем движении, преобразующем мир, устремлённом к высшему совершенству!». Сегодня мы прощаемся с этим мудрым человеком, чьи слова, чьи научные труды сливаются с биением наших сердец. Его бессмертный дух переходит под покровительство Мардука и Эрешкигаль, а наша благодарная память поставит его в один ряд с величайшими мыслителями всех времён и народов. Она сделала шаг назад, уступая место следующему оратору. – А ты хитрая бестия, – с улыбкой шепнул ей каём, оказавшийся рядом, так что Флора вздрогнула от неожиданности. Он мог что-то заподозрить. Он мог прочесть её мысли? Может быть, она неосознанно шевелила губами, когда собиралась выкрикнуть крамольные слова? – Да-да, ты страшная хитрюга, – повторил имперский сановник. – Твоя речь прозвучала куда эффектнее моей, хотя и то, что ты написала для меня, тоже неплохо. Даже очень неплохо. Не желаешь ли поехать со мной в Ниневию? Там освободилось место редактора политических программ на Центральном радиоузле… – Я польщена, – ответила Флора, едва к ней вернулась способность говорить. – Но я должна сегодня отправиться с Его Высокопревосходительством Великим саганом в Дибальт – на открытие монумента павшим героям. Там покоится тело моего мужа… – Давно он погиб? – Почти двадцать лет назад. – Геройски? – Мне недавно сообщили, что он совершил беспримерный подвиг… – Что ж, я готов подождать. Я распоряжусь, чтобы по завершении этого визита тебя направили в столицу. Жильё и рабочее место будут уже готово. Понятно. Отказы не принимаются. Отказ столь высокопоставленному лицу могут приравнять к государственной измене. Хорошо хоть удалось отсрочить неизбежное. Хотя, в этом мире нет ничего, кроме неизбежности. Всем правит перст судьбы и десница императора. И, похоже, всё равно ничего нельзя изменить. Как ни пытайся обмануть судьбу, всё, что ни делаешь, властители легко обращают себе на пользу – даже эти похороны. А всё началось с того, что у неё не нашлось несчастных двенадцати тысяч чиклей на скромный обряд и неприметное надгробие. Может быть, стоит смириться? И, задав себе этот вопрос, она поняла, что отвечать на него уже поздно. Она уже смирилась. Давно. А до того, какие мысли роятся у неё в голове, никому и дела нет – лишь бы она не смела высказывать их вслух. Да кто ж посмеет… Кому охота обрекать себя на пытки и смерть? Кто знает, может, у тех сотен раз проверенных подданных, что изображают на площади скорбящий народ, возникают мысли ещё более крамольные, но по первому зову они готовы исполнить любую волю имперских и провинциальных властей. А что делать, если жизнь не оставляет иного выхода… Умолк последний оратор, и барабанщики, стоящие цепью между изваянием Мардука и безмолвствующей толпой, начали отбивать медленный ритм. Толпа расступилась, образуя узкий и прямой проход для колесницы, запряжённой парой лошадей – чёрной и белой. Профессор лежал на повозке, обитой чёрным бархатом, накрытый алым покрывалом, уставив к небу короткую седую бородку. Могло показаться, что он спит, если бы не заострившиеся скулы и мертвенная бледность лица. Мог ли он думать, что смерть его станет событием, которое прогремит на всю Империю, что тело его будет покоиться в Долине Славных, что находится между Долиной Великих и Долиной Мёртвых. Обширное кладбище, раскинувшееся на несколько фарсахов, начиналось прямо за храмом Мардука, и туда с площади вела широкая сквозная галерея, по которой могла проехать даже колесница, запряжённая четвёркой рысаков. Древних царей Кетта хоронили в золотых саркофагах, и только крепкие дубовые колесницы выдерживали их тяжесть. И сейчас холмы царских могильников возвышаются над горизонтом, увенчанные высокими каменными стелами, на которых подробно расписаны их подвиги и свершения. Колесница с телом покойного под ритмичный бой барабанов трижды объехала вокруг изваяния Мардука и медленно двинулась к воротам храма. Все, кто находился на трибуне, спустились по гранитной лестнице и двинулись за ней, а следом, организованно выстраиваясь в колонну, потянулась и вся толпа. Барабанщики постепенно наращивали темп, намекая колонне, что путь не близок и надо поторапливаться. – Флора, нам пора, – Великий саган слегка толкнул её плечом, чтобы привлечь к себе внимание. – Сейчас? – удивилась она. – Но профессора ещё не похоронили. – Увы, время не ждёт, – шепнул он в ответ. – «Владыка небес» отправляется через час. Кроме нашей делегации на борту военные грузы, так что он даже меня ждать не будет. – Но как же мы уйдём, Ваше Высокопревосходительство? – Она и сама не прочь была покинуть эту церемонию, но не представляла, как можно сделать это незаметно. – Доверься мне, и всё будет прекрасно. – Он подставил ей руку, и она с некоторым сомнением положила на неё свою ладонь. В этот момент процессия вошла в галерею, где царил полумрак, который сгущался буквально с каждым шагом. Ближе к середине пути уже было невозможно разглядеть движущуюся впереди повозку, везущую бездыханное тело. Из темноты доносились лишь цокот копыт и стук колёс, перекатывающихся через булыжники древней мостовой. Согласно ритуалу, именно здесь те, кто провожает усопшего в последний путь, должны прочувствовать мрачность и безрадостность подземного мира, а далёкий свет в конце тоннеля символизировал милость богов, которую нужно ещё заслужить. Но на этот раз до света вместе со всеми добраться не удалось. Господин Ушана начал потихоньку выталкивать её из строя скорбящих, а потом послышалось едва различимое поскрипывание петель. Великий саган аккуратно отворил потайную дверцу. – Ножку поднимаем, – посоветовал он Флоре, направляя её в невидимый дверной проём. – И вперёд – по стеночке, по стеночке… – А что такое «Владыка небес»? – спросила она, но не потому, что её интересовал ответ. Просто хотелось слышать чей-то голос в этой непроглядной давящей тьме. – Увидишь. – Раздался щелчок, и под сводчатым потолком узкого коридора зажглась гирлянда тусклых огоньков. – Вот так. При моей работе иногда случается бывать чуть ли не одновременно в разных местах, так что, приходится выкручиваться. Пойдём-ка. Надо спешить. А «Владыка небес», да будет тебе известно, – продолжил Великий саган уже на ходу, – это крупнейшее в мире воздухоплавательное судно. Длина – почти пятьсот локтей, может принять на борт восемьдесят тысяч мин груза и со скоростью в двадцать фарсахов в час доставить его в любую точку Империи. Я сейчас бьюсь за то, чтобы завод по производству таких гигантов было решено строить здесь – в Катушшаше. И проблем бы не было, если бы в наших горах до сих пор не прятались мятежники. Но до гор далеко, так что шансы есть, если, конечно жадность столичных чиновников не превзойдёт нашу щедрость. Прошу – вперёд. – Он уступил ей дорогу перед винтовой лестницей, ведущей вверх. – Я боюсь, – честно призналась Флора, глядя в тёмный узкий проход. – Надо, – безжалостно заявил Великий саган. – Меня не должны видеть здесь посторонние. Выглянешь, и если там только двое в серых камзолах – один за рулём, другой в шляпе, то свистни, и я выйду. Если ещё кто-то там толчётся, то позовёшь, когда уйдёт. Всё ясно? – Да, – ответила она, хотя и не понимала, зачем столь высокопоставленному сановнику нужна такая конспирация. Чужих снаружи не было. Тесный проход закрывала фигурная кованая решётка, и сквозь прутья был виден чёрный автомобиль с крытым салоном и зашторенными окнами. Двое в серых камзолах были на месте – один, как было сказано, сидел за рулём, а другой, облокотившись на капот, почитывал бульварную газетёнку «Вечерний Катушшаш». Увидев Флору, он закинул чтиво в открытое боковое окно кабины и бросился к ней. – О, прошу вас, уважаемая, прошу! – Он распахнул решётку и услужливо подал руку. – Его Высокопревосходительство здесь? – Здесь. Просило свистнуть, если всё нормально, – простодушно ответила она. – Только я свистеть не умею. – Это не проблема. Сейчас свистнем, а вы давайте-ка быстренько в салон – и на заднее сидение. Вам тоже тут светиться незачем. Флора забралась в автомобиль. Обитые кожей мягкие сидения располагались здесь углом вдоль задней и правой стенок салона, а посредине стоял овальный стол из морёной древесины, к которому декоративными шурупами была прикручена серебряная ваза с изящным орнаментом. В полумраке стебли цветов были едва заметны, и казалось, что букет белых роз благоуханным облаком парит над столом. Едва она расположилась на сиденье, дверца распахнулась, и салон ввалился Великий саган, а за ним – парень в сером камзоле. Нимруд Ушана с размаху уселся рядом с Флорой, облегчённо вздохнул, обнял и притянул её голову к своему плечу. – Отдыхайте, милая, – посоветовал он, прижимая её к себе всё сильнее. – До летной базы полчаса быстрой езды, так что лучше воспользоваться моментом. – Я не устала. – Она попыталась высвободиться из его объятий, но у старика была сильная рука. – И мне бы заехать домой за вещами. – Всё, что тебе потребуется, уже приготовлено и находится в твоей каюте на борту «Властителя небес», – спокойно ответил сановник. – У мен служат опытные и ответственные люди, которые никогда не упустят ни одной мелочи. Так что, можно не беспокоиться. – Он осторожно погладил её по предплечью. – А скажи-ка нам, Флора, о чём это ты там шепталась с каёмом императорского двора, стоило мне отвернуться? – Он предлагал мне должность в столице, – честно ответила Флора. – На Имперском радио. – Ты, конечно, отказалась! – А вы бы отказались? – пошутила Флора, и ответом ей стал громогласный смех, заглушивший рокот мотора. – Да уж! – Старик еле справился с приступом хохота. – На столичных чиновников нелегко найти управу. Сама-то ты желаешь перебраться в Ниневию? – Я бы хотела остаться в Катушшаше, – скромно ответила Флора. – Здесь мой дом. И я надеюсь, что когда-нибудь наш университет будет восстановлен. – Что ж… Благородно. Понимаю, – одобрил Великий саган её позицию. – Но сопротивляться этим столичным выскочкам непросто. Очень даже непросто. Но стоит попробовать! Так они вообще Кетт без достойных кадров оставят! Эй, Ишо! – Да, господин… – Помощник Великого сагана привстал и вновь опустился в своё кресло, всем своим видом выражая готовность слушать и действовать соответственно распоряжениям. – Ты, надеюсь, подслушиваешь, о чём мы тут беседуем? – Разумеется, господин, – с улыбкой ответил Ишо. – Я же должен быть в курсе всего, что вас волнует… – Что мы можем сделать?! – Боюсь, что ничего, мой господин. – Помощник тяжело вздохнул. – Если мы будем упорствовать, то только подпортим отношения, а они всё равно своего добьются. – Вот ведь мерзость какая! – Было заметно, что Великий саган по-настоящему расстроен. – И недели не прошло, как обзавелись столь ценным кадром – и на тебе! Да, Флора, мне жаль, очень жаль… – Недели не прошло?! – вдруг встрепенулся Ишо. – Тогда, возможно, есть решение. – Ну-ка, ну-ка? – Согласно девятому разделу шестого параграфа сборника предписаний по организации государственной службы, служащий из провинциальных органов управления, имеющий менее пяти лет служебного стажа, не может быть допущен к службе в центральных имперских структурах, – доложил помощник. – Уважаемому каёму, конечно, насрать на правила, однако это отличный повод затянуть процедуру перевода и на год, и на два, а потом, глядишь, он и сам забудет о том, чего хотел. – Отлично! – Великий саган отпустил Флору, чтобы одобрительно похлопать своего помощника по плечу. – Вот на таких сотрудниках и держится всё управление провинцией. – Он снова обнял Флору. – Этот парень найдёт выход из любой ситуации! А вот ты спроси у меня, дорогуша, почему ему это удаётся? – Да… Почему? – растерянно отозвалась Флора. – Потому что знает поганец: если что не так – живо лишится освобождения от мобилизации и загремит на фронт под звон фанфар! Так, Ишо? – Точно так, мой господин… – В общем, со мной не полетишь. Тут останешься. Чтоб к моему… К нашему возвращению вопрос был решён! Ясно? – Так точно, мой господин… – Так что, поработаем ещё вместе. – Нимруд подмигнул Флоре и снова положил руку ей на плечо. – А пока нас ждёт замечательное путешествие. Я очень постараюсь, чтобы ты его никогда не забыла. В последней фразе она почувствовала затаённую угрозу, но решила пока не думать об этом. Нет, она не отказалась от своего замысла – однажды во всеуслышание сказать то, что думает на самом деле. И пусть все, кто думает так же, поймут, что они не одиноки, что не только они одни испытывают ненависть к оккупантам. А может быть, не стоит отказываться от предложения каёма?! Выждать… Усыпить бдительность… А потом добраться до микрофона, запереться в радиорубке и выдать на всю страну пламенную речь о том, как на самом деле ценят власти Империи жизни подданных. А потом умереть. Принять яд или вонзить себе кинжал в сердце. Только яд или кинжал нужно приготовить заранее – чтоб всегда были при себе. Тогда в жизни появится хоть какой-то смысл. И пусть ценою смерти, но совершить единственный поступок, за который не стыдно. И ещё этот старый козёл прижимается, тварь… Треснуть бы ему по роже, чтоб неповадно было. Потом. Всё потом. И по роже тоже… Городские кварталы за окнами автомобиля закончились, и теперь машина летела по старинной дороге из обожжённого кирпича в сторону закрытого городка, о котором среди жителей Катушшаша ходили самые невероятные слухи. Говорили, что туда постоянно сгоняют пленных и преступников, приговорённых к каторжным работам, что они там строят какие-то невероятно огромные подземные лабиринты, что именно здесь, как только линия фронта отодвинется достаточно далеко на север, будет воздвигнута новая резиденция Императора. Впрочем, колонн пленных и осуждённых никто не видел. А если кто-то и видел, то молчал. Кому хочется привлекать к себе лишнее внимание Ночной Стражи и Службы Общественного Спокойствия… Сквозь лобовое стекло Флора разглядела, как солдаты торопливо поднимают шлагбаум, не дожидаясь, когда машина приблизится. Авто, не сбавляя скорости, промчалось мимо пропускного пункта, подняв тучу рыжей пыли. В окнах начали мелькать новенькие бараки, окрашенные в грязно-зелёный цвет, позиции зенитных картечниц, обложенные мешками с песком, и бетонные дзоты с узкими амбразурами. Между строениями мелькали солдаты, офицеры и гражданские служащие в серой униформе. – Никогда здесь не была? – поинтересовался Великий саган. – Нет, – коротко ответила Флора. – Когда-нибудь здесь будет столица мира, – многозначительно заявил Нимруд. – А теперь посмотри вперёд. Она глянула сквозь лобовое стекло и увидела, что над высоченной бетонной стеной возвышается край серебристого купола, как будто там от посторонних глаз скрыт циклопических размеров павильон. Когда стена стала ближе, и невиданное сооружение скрылось за ней, до Флоры дошло, что это и был «Владыка небес», тот самый гигантский дирижабль, на котором её предстоит совершить путешествие на север. – Сколько времени займёт перелёт? – спросила Флора, которой вдруг стало немного не по себе от перспективы подняться в небо. – Раньше никогда не летала? – вместо того, чтобы ответить, участливо поинтересовался Нимруд и, дождавшись её кивка добавил: – К этом быстро привыкаешь. Сначала, конечно, страшновато. Война всё-таки. Ну, ничего. Когда мы окажемся в зоне действия вражеской авиации, уже стемнеет, а на рассвете прибудем на место. Так что, нет причины волноваться. Ворота в стене были открыты, и часовые лишь приветствовали поклоном проносящийся мимо них автомобиль, который вскоре подкатил к трапу. Услужливый Ишо первым выскочил из авто, чтобы поддат руку Флоре и сопроводить её к месту посадки, но Великий саган с удивительным для его возраста проворством настиг своего помощника, оттеснил от дамы и приказал ему немедленно убираться. Гондола размером в три железнодорожных вагона висела в шести локтях над землёй, а серебристая каплевидная оболочка дирижабля, закрывала полнеба. Флора, глядя на неё, не могла отделаться от ощущения, что эта гигантская конструкция вот-вот свалится вниз и в лепёшку раздавит всех, кто имеет неосторожность стоять в этом опаснейшем месте. – Прошу поторопиться! – В дверях гондолы на верхней ступеньке трапа стоял человек в белом мундире и с рупором. – Кого не будет на борту через две минуты, тот считается опоздавшим. Ваше Высокопревосходительство, все ваши писари уже разбрелись по каютам, но, если вы не поторопите свою дамочку, я и их выкину как бесполезный груз. – Давай-ка, милая, поднимайся. – Нимруд подтолкнул её к трапу и, едва не прижимаясь к её спине, последовал за ней. – Рад приветствовать! – Человек в белом мундире моментально сменил тон, как только имперский гражданский наместник и Флора поднялись наверх. – Визит вежливости я нанесу вам позже, а пока стюард проводит вас в вашу каюту. И не вздумайте оттуда выходить, пока мы не наберём полётную высоту. – Да! Поторопимся! Привет тебе, рабб-илпа. – Похоже, и Великому сагану не терпелось занять своё законное место на борту. – Не надо стюарда. Моя каюта – прежняя? – Как просили… – величественно произнёс капитан и неторопливым шагом двинулся в носовую часть гондолы, где, видимо, располагался капитанский мостик. Стюард, явно затаивший обиду на то, что самые уважаемые пассажиры не нуждаются в его услугах, всё-таки засеменил впереди и, распахнув дверь каюты в самом конце коридора, замер в поклоне, вынашивая слабую надежду на чаевые. – Проходи, Флора. Проходи, девочка, – продолжал торопить её Нимруд, жестом приказывая стюарду убираться. – Моя дверь налево, твоя – направо, а прямо – в душ. Я часочек отдохну, а ты пока посмотри новые наряды и смой с себя пыль Катушшаша. Там благовония всякие приготовлены. В общем, ни в чём себе не отказывай. – Он мерзко хихикнул, скрылся за своей дверью и, судя по звуку, сразу же привалился на лежанку. Больше всего она боялась, что в итоге они окажутся в одном помещении с этим прилипчивым старикашкой, и сейчас испытала несказанное облегчение, оказавшись в отдельном тесном боксе, где есть откидная полка, мягкий табурет, обитый малиновым бархатом и намертво привинченный к полу. А ещё здесь был столик у овального окна, за которым всё ещё торчала одна из шести причальных мачт. Но в окно смотреть было некогда. Всё её внимание привлекли наряды, аккуратно разложенные на спальней полке, а вдоль стеночки выстроилась шеренга туфель, сапожек и сандалий – не меньше дюжины пар. Но первыми в глаза бросились длинное чёрное шёлковое платье и широкополая шляпа того же цвета с вуалью. Всё правильно. Вдове героя следует присутствовать на церемонии в трауре. Только непонятно, почему у платья с такой глубокий вырез и такой длинный разрез. Здесь же было несколько комплектов кружевного нижнего белья, прозрачная ночная накидка и дюжина пар новомодных растягивающихся чулок, красоваться в которых могли позволить себе только богатенькие столичные красотки. Торговцы привозили их и в Катушшаш, но за такую роскошь надо было отдать половину среднего месячного жалованья рядовой труженицы. Флоре было стыдно признаться в этом даже себе самой, но ей непреодолимо захотелось увидеть себя во всём этом великолепии. И в этот момент пол под ногами качнулся, а причальная мачта в окне поползла вниз. Всё… Полёт в неизвестность, сулящий новые испытания, начался с приступа страха. Шутка ли – впервые в жизни оторваться от земли. Она уселась на лежанку, обеими руками схватившись за край стола, с ужасом наблюдая, как вершина причальной мачты теряется из виду. Ещё хуже было оттого, что на борту этого чуда техники, кроме неё, находятся десятки людей, и наверняка никто из них не испытывает такого страха. А ещё собиралась пожертвовать собой!.. Отдать жизнь за слово правды… Нет, не годится в герои бывший доцент Флора Озирис. В старшие лекторы-делопроизводители годится, а в герои – нет. Для всего годится слабая женщина в этом мире, только не в герои. Постепенно, когда дирижабль поднялся к облакам, качка улеглась, и она почувствовала себя немного лучше. Страх не исчез, но постепенно она заставила себя противостоять ему. В конце концов, полёт – это нормально. Это не тирания. Это не произвол. Это не жестокость. Это не глупость. Это не то, чего стоит бояться. Первый аэроплан поднялся в небо незадолго до её рождения, тысячи людей ежедневно преодолевают расстояния по воздуху и даже воюют в небе. Если не преодолеть хотя бы этот страх, о том, чтобы совершить что-либо действительно значимое, не стоит и мечтать. Она решительно поднялась, заглянула в окно, где в туманной дымке таял горизонт, и начала стягивать с себя платье. Раздевшись донага, она осторожно приоткрыла дверь и, убедившись, что в тамбуре никого нет, нырнула в душевую кабинку. Если страх не уходит сам, то его следует смыть. Здесь хотя бы нет иллюминатора, и можно представить себе, что находишься на твёрдой земле, что нет никакого риска свалиться вместе со всей этой грандиозной конструкцией с невообразимой высоты. Зато здесь было зеркало во всю стенку. Прежде чем включить воду, она внимательно рассмотрела своё тело и даже несколько удивилась, насколько хорошо ей удалось сохраниться. Грудь не обвисла, Кожа, хоть и бледновата, но остаётся упругой, талия как юной девушки, и только сеточка мелких морщинок у глаз и краешков губ выдаёт возраст. А что… Жизнь до последнего времени была хоть и непростой, но относительно спокойной, и никаких излишеств она себе позволить не могла. Почему только никто раньше не рисковал к ней подступиться? А может, она просто не замечала знаков внимания со стороны коллег. Больше-то ни с кем и не случалось общаться все эти годы. Вода еле сочилась из лейки, и на то, чтобы смыть с себя мыльную пену ушло минут десять. Завернувшись в полотенце, она вернулась в свой бокс и обнаружила, что старое платье, единственное в её гардеробе, что ещё выглядело вполне прилично, куда-то исчезло, а вместо него на лежанке разложен короткий халатик из тонкого голубого шёлка. Понятно. Этот высокопоставленный негодяй уже решил, будто он может приходить когда угодно и вытворять всё, что ему заблагорассудится. Короткий приступ гнева прогнал остатки страха высоты, хотя воздушный корабль продолжало потряхивать. Флора накинула халат, взяла со стола кем-то предусмотрительно положенный туда гребень и начала расчёсывать волосы, пока те не высохли. И в этот момент раздался робкий стук в дверь. Она только успела запахнуть халатик, как на пороге возник тот, кого она сейчас меньше всего хотела бы видеть. – Устраиваешься? – Великий саган вошёл в каюту, закрыл за собой дверь и прижался к ней спиной, как будто боялся, что кто-то может войти. – Ты прекрасно выглядишь в этом. Просто великолепно… – Разве я разрешала войти? – Флора взяла на себя смелость возмутиться, однако Нимруд, казалось, на это не обратил ни малейшего внимания. – Я буду с тобой откровенен, – твёрдо заявил Великий саган, опускаясь перед ним ней на колени, и Флора с ужасом почувствовала, что его ладони легли на кончики пальцев её ног. – Да, предельно откровенен, как и подобает. – Он уже поглаживал её лодыжки, и руки постепенно ползли вверх. – Пять лет назад я овдовел. Да! Об этом писали. Все. И сейчас мне нужно женщина. Твой статус пока не столь высок, чтобы я мог предложить тебе стать моей женой. Да, не могу. Пока. Но я сделаю всё возможное, чтобы за два-три года ты сделала необходимую карьеру. Все данные есть. И перспективы. Да… Я помогу. Жена Великого сагана – это такая ответственность. Моя Ошана не выдержала, хотя я к ней с полным почтением. Всегда. Так что, Флора. Я предлагаю тебе стать моей. С перспективой. Да, занять место рядом со мной. Согласна? – Простите, Ваше Высокопревосходительство… – Она мучительно соображала, что бы ответить, не затевая конфликта именно сейчас, когда она в его полной власти. – Ваше Высокопревосходительство. Я… Я готова… обдумать ваше предложение. – Конечно, милая, будь готова. – Он уже сдавил своими жёсткими пальцами её икры. – Но разве вы забыли, куда мы летим? – Куда летим? А? Да… Конечно. Помню. – Думаю, было бы крайне неприлично, если бы я предалась любовным утехам, следуя на открытие погребального памятника собственному мужу. Разве не так? Разве вы сами-то не считаете, что достойная жена должна выполнять свой долг и соблюдать приличия? – Да. Безусловно. Считаю. – Великий саган слега ослабил хватку, но его ладони продолжали ползти по её ногам, миновав колени и достигнув бёдер. – Да, жаль…Мужа надо… Проститься, да… Только теперь до Флоры дошло, что Великий саган в стельку пьян. Пока она рассматривала новый гардероб, тряслась от страха и принимала душ, сановник, похоже, тоже времени не терял. – Вам надо отдохнуть, – посоветовала она. – Продолжим на обратном пути. Хорошо? – Отдохнуть? Да? Надо… Терпеть не могу этих дирижаблей. Сегодня ещё не очень трясёт. Да… Ты тоже прими малость – не так страшно будет. – Он обхватил руками её затылок, притянул к себе и приник губами ко лбу. – Ладно. Всё. На обратном пути обсудим. У тебя обсуждать будем или у меня? А! Всё равно… – Он поднялся, вышел нетвёрдой походкой и, прежде чем закрыть за собой дверь, пристально посмотрел на Флору. Та ему улыбнулась, и только после этого сановник отправился восвояси. А Флора ещё долго смотрела на дверь, думая, как бы сделать так, чтобы обратно в Катушшаш Великий саган отправился в гордом одиночестве.
ГЛАВА 10
«Настоящим сообщаю, что Касыгбай, Егор Намчакорович, является абсолютно безынициативным командиром, способным только в точности выполнять распоряжения вышестоящего начальства и следовать должностным инструкциям. Справедливости ради, не могу не отметить, что его профессиональная подготовка находится на должном уровне, однако личные качества не соответствуют требованиям к кандидату на должность капитана малого десантного корабля тем более с таким славным названием как «Владимир Комаров». Как известно, исследовательские рейсы изобилуют нештатными ситуациями, они нередко связаны с необходимостью самостоятельно принимать непростые решения, на что Егор Намчакорович, по моему глубокому убеждению, хронически неспособен. С другой стороны, не могу не отметить, что за все шесть лет пребывания в должности второго помощника капитана базового корабля 6-й эскадры флота АН Земной Федерации, никаких нареканий в его адрес не было, так что, моё мнение по данному вопросу можно считать исключительно личным». Из докладной записки капитана корабля-базы «Нил Армстронг» Эрвина Болдуина, 4 апреля 2919 года.
3 сентября 2923 года, борт «Владимира Комарова»
– Ты давно последний раз видел нашего рыжего друга? – спросила Вьорика у капитана, едва тот прикончил поданную на завтрак овсяную кашу. – Мне казалось, что от него покоя уже не будет… – Да он как забурился в каюту, так оттуда и не вылезал, – тут же высказался штурман. – Ну и пусть себе там сидит. – Что-то мне подсказывает, что нет его там, – предложил свою версию Тиглат. – Им, котхам, как известно, нипочём ни пространство, ни время. Шастают, где хотят… – Нет его, да и ладно, – заметила Наики, наливая чай в изящные чашечки из тончайшего фарфора. – Я, честно говоря, нисколько по нему не соскучилась. – Смею заметить, – взял, наконец, слово капитан, – что именно от этого рыжего субъекта зависит, как долго мы здесь проторчим, а также – чем будем всё это время заниматься. Так что, его демонстративное отсутствие меня несколько беспокоит. – А вот меня бесит его присутствие, – резко заявил штурман, украдкой от Ники кидая в свой чай кусочек сахара. – Навязали его на нашу голову. А то, что мы его не видим, ещё ни о чём не говорит. Он-то нас всех и видит, и слышит. Явится, чуть что не так. – Давайте к делу, – предложил капитан. – Мы тут уже больше недели, а ясности как не было, так и нет. – Что-то мне подсказывает, что её и не будет, – скептически заметил Тиглат. – Я думаю, что котхи за нас уже всё рассчитали. Они знают, как мы себя поведём, если дать нам волю, и их это, видимо, устраивает. – А может, сделать то, чего они не могут ожидать? – предложил Клим. – Например, смоемся отсюда, и пусть себе голову ломают, размышляя о загадочной душе землянина. – Надеюсь, ты это не серьёзно? – поинтересовалась Вьорика с тенью тревоги в голосе. – Нет, конечно. Шутю я так. – Вообще-то, известно нам уже немало, – заявил Тиглат. – По крайней мере, совершенно ясно, что Империя – это абсолютное зло, беспредельно лживое и абсолютно безжалостное. – Однако сам император и его приближённые свято верят, что их миссия исключительно благородна и созидательна, – продолжила его мысль Наики. – А ещё в то, что величие цели оправдывает любые жертвы. – И всё-таки нам нужно понять, для чего мы здесь, – настаивал капитан. – Так этот… Это существо прямо сказало: не допустить победы Империи, – напомнил Клим. – И мы уже убедились, что это правильная цель. Разве не так? – Так-то оно так, – задумчиво сказал Тиглат. – В том, что Империи – зло, мы убедились. А вот в том, что Федерация – добро, я как-то не уверен. Скорее всего, они друг друга стоят. И что изменится, если одно зло победит другое? Поэтому я и предлагаю дождаться, пока господин Соуч закончит свои расчеты. У нас хоть будет, на что ориентироваться. Мы хоть как-то будем представлять себе последствия наших действий. – Но эта железяка сама сказала, что никакой точности не гарантирует! – заметил штурман. – Вероятность одну обещает. А вероятность – сегодня здесь, завтра там… Может прижать этого долбанного котха, и пусть выкладывает всё начистоту. Со всеми подробностями. В конце концов, это ему больше всех надо. Тут в разговор вмешался «Вовочка»: – На всякий случай напомню, что Смайли заявил буквально следующее: «От успеха этой миссии зависит не только будущее этой разнесчастной планеты, но и, возможно, судьба всей вашей расы». Так что, извини, Клим, но кому здесь больше всех надо – это тоже пока неясно. – Не называй ты его по имени! – вспылил штурман. – Ещё всяким каракатицам имена давать… – А ты прекрати свои ксенофобские выходки, – сделала ему замечание Наики. – Это мы каракатицы по сравнению с ними. – Ага! У них проблемы, а мы – решай, – не сдавался Клим. – А может, это они наши проблемы решают, – возразила Вьорика. – В общем, ясно, что ничего не ясно, – констатировал Егор. – Вовочка! – Да, капитан! – Какова реакция императора на то, что мы ему не дали спалить Харран? – Точно не знаю. «Мотылёк» сдох окончательно и самоликвидировался, а новый только к обеду будет на месте, – доложил бортовой компьютер. – Но есть косвенные данные, что ему об этом пока не доложили. – Как не доложили?! – удивился Егор. – А кому хочется голову под топор подставлять… – «Вовочка» хихикнул, чем несказанно удивил всех. Подобных звуков он раньше не издавал никогда. – Но в газетах и по радио информационная кампания о варварском разрушении Харрана уже началась. Если императору не приспичит осмотреть разрушения на месте и присутствовать на церемонии захоронении жертв геноцида, то он так и останется в неведении. Скорее всего… – А если приспичит? – спросила Наики. – Тогда соответствующим службам придётся обеспечить всё – и жертвы, и разрушения. Так что, удалось ли нам спасти этот город – это ещё бабуля надвое сказала. – О Боже! – воскликнул капитан. – Я уж и не знаю, что теперь делать. Мы можем императорский дворец с землёй сравнять? – обратился он к бортинженеру? – Можем, – отозвалась Вьорика. – Но на это нам потребуется столько энергии, что останемся без связи. К тому же, тут уж точно без жертв не обойтись. – А если похитить императора? – предложил Клим. – И в лабораторию сдать для опытов? Тиглат! Вам в университете нужен образец классического тирана для изучения психологии деспотов Древнего Востока? – Даю справку, – подал голос «Вовочка», не позволив профессору ответить. – В очереди на трон стоит сорок шесть официальных престолонаследников. Имеется также двести пятьдесят четыре родственника, которые имеют теоретическое право занять престол. – Жопа… – подытожил штурман и, допив свой чай, обратился к Егору: – Капитан… Не пора ли нам всё-таки осуществить высадку. В конце концов, надо хоть с кем-то из аборигенов поближе познакомиться. – Я против, – неожиданно возразила Вьорика и, заметив на себе удивлённые взгляды, пояснила: – Что бы мы ни делали, как бы ни осторожничали, не верю я, что наше вмешательство обойдётся без жертв среди местного населения. А если так, то лучше бы никого из них не видеть и не знать… Наступило тягостное молчание, которое никто не посмел нарушить, пока не распахнулась дверь из грузового отсека, и на пороге не появился «мобильный блок» господина Соуча. – Ну, наконец-то! – воскликнул Тиглат. – Заходи, не стесняйся. Закончил? – Смотря что, – как-то неуверенно отозвался Соуч. – Так. Кое-что прикинул… – Ага, – не удержался от замечания штурман. – Сутки прикидывал и, наконец, прикинул. – Клим, я же просила, – попыталась урезонить его Наики. – Будешь так себя вести, лишу сладкого навсегда. – Молчу-молчу… Господин Соуч уселся в кресло, многозначительно посмотрел на почтенную публику и неторопливо начал излагать: – Господа, прежде всего, я хотел бы, чтобы вы учли: все сделанные мной выводы основаны лишь на тех данных, которые есть у меня на текущий момент. Информации, которая мне пока недоступна, наверняка в миллионы раз больше. Кроме этого, прошу сделать скидку на то, что я создан как лингвистическая машина, а значит, военно-политические прогнозы – не моя специализация. Однако я сделал всё, что мог. – Соуч, дружище, не тяни резину, – посмел перебить его «Вовочка». – Мне тоже интересно. – Ого! – воскликнул штурман. – У него уже друзья завелись. – Клим, замолчи, наконец! – потребовала Наики, и штурман послушно затих. – Я не буду вам докучать изложением всего хода моих мыслей, поскольку при вашей скорости обработки информации это заняло бы десятилетия. – Робот высокомерно посмотрел на Клима и продолжил: – Сообщу лишь выводы. Точнее, их краткое содержание. Итак, при сохранении нынешних тенденций и отсутствии вмешательства извне война на планете Аппра, скорее всего, продлится от девяти до тридцати двух лет и завершится победой Империи. Причём, сроки окончания войны решающим образом повлияют на дальнейшее развитие данной цивилизации. Если Империя разгромит Федерацию в кратчайший прогнозируемый срок, то в условиях глобального тоталитарного и клерикального режима начнётся постепенная деградация общества, которое будет существовать в условиях относительного достатка и стабильности от нескольких сот до нескольких тысяч лет. Рано или поздно власть правящей династии ослабнет, что неизбежно приведёт к смуте, которая в свою очередь положит начало новой войне. Куда любопытней перспективы в случае, если данный конфликт затянется. По косвенным признакам, есть очень большая вероятность, что при таких темпах технического прогресса, который подстёгивается военным противостоянием, примерно через двадцать-тридцать лет здесь будет разработано ядерное оружие, начнётся космическая эра и прочая технологическая революция. И тогда у победившей тирании появятся перспективы дальнейшего развития, которые в течение дальнейших двух-трёх столетий могут вылиться в галактическую экспансию. Едва ли этот режим будет склонен к мирному сосуществованию с теми, кто не поклоняется Мардуку и компании, а также не признаёт безусловную власть дома Ашшуров. Тогда, думаю, проблемы рано или поздно могут возникнуть и у Земной Федерации, и у Лиги Окраинных Миров, и даже у тех колоний, что не входят ни в то, ни в другое объединение. Вот – вкратце всё. Добавлю лишь, что вероятность второго сценария в несколько десятков раз выше, чем первого. – А что будет, если вдруг Федерация победит? – спросил капитан после непродолжительной паузы. – На всякий случай напомню, что вероятность такой развязки с учётом известных мне обстоятельствах крайне невелика и составляет лишь доли процента, – продолжил Соуч. – Однако на всякий случай, я попытался просчитать и этот вариант. Думаю, что после разгрома Империи, Федерация распадётся как минимум на семьдесят два государства, на территории владений Ашшуров образуется ещё тридцать одна самостоятельная территория – по числу ныне существующих имперских провинций. Ниневию, разумеется, сравняют с землёй. По поводу дальнейшего развития ситуации ничего сказать не могу. Слишком много вариантов. Но одно совершенно очевидно: ни столь стремительного развития технологий, ни такой патологической склонности к агрессии, как в случае победы Империи, ожидать не приходится. – Хорошо, господин Соуч, – одобрительно сказал капитан. – Это очень ценная информация. Пока можешь быть свободен. – Позвольте… – Соуч вскочил и посмотрел на капитана с такой мольбой, что тому стало несколько не по себе. – Господин капитан, позвольте мне остаться. – Зачем? – Мне есть, что ещё сказать, однако всё зависит оттого, чего вы тут нарешаете, – уклончиво ответил Соуч. – Он всё равно подслушивать будет, – сообщил «Вовочка». – Я не против. – А тебя никто не спрашивает, – поставил его на место капитан. – И зря, – с обидой в голосе отозвался «Вовочка». – Не надо меня недооценивать. У меня, кстати, новые данные с зондов готовы, а ещё я систематизировал местную манеру одеваться – в соответствии с местом проживания, социальным статусом, полом и возрастом. Так что могу дать рекомендации, что принято носить там, где вы вознамеритесь осуществить высадку. Кроме этого разработал ряд типовых легенд для каждого члена экипажа и подготовил программы для изготовления всех необходимых документов, которые вам на месте непременно придётся предъявлять представителям местных властей. – Общение с Соучем на тебя дурно влияет, – заметил капитан, но, секунду подумав, жестом предложил «мобильному блоку» остаться, поймав при этом на себе недовольный взгляд штурмана. – Итак, какие будут предложения? – Он посмотрел поочерёдно на всех членов экипажа. – Если не ровнять с землёй императорский дворец и не похищать императора, что делать будем? – Проблема в том, что среди нас нет специалистов по политическим вопросам, – взял слово Тиглат. – И профессиональных военных, кроме уважаемого господина Багрова, тоже нет. Поэтому не стоит рассчитывать на то, что мы можем выработать какую-либо научно обоснованную программу или толковую военную стратегию. Однако наши загадочные соседи по галактике, видимо, на это и не рассчитывают. А рассчитывают они на то, что мы будем действовать по наитию – в соответствии с нашими взглядами, чувствами и убеждениями. А посему я предлагаю не углубляться в теорию, а действовать по велению сердца. – Моё сердце велит вообще не вмешиваться, – угрюмо заявил штурман. – Пока получается так: во что мы ни влезли, становится только хуже. – Но должен же быть выход! – Вьорика откинулась на спинку кресла, положила ногу на ногу и пристально посмотрела на капитана. – Егор, давай-ка ты командуй, а мы будем подчиняться, как положено. Если честно, то мне просто страшно участвовать в принятии решений. Я всего лишь слабая женщина, и мне по силам такая ответственность. – Так-так… – Капитан облокотился на стол. – Значит, решили поосторожничать. Ладно. У меня тоже толковых идей нет, так что давайте пока продолжим наблюдение, сбор информации, изучение местных языков. Ну, и по возможности будем пресекать акты геноцида и действовать по обстановке. – Вовочка! – Да, капитан! – Ответственным за отслеживание экстренных ситуаций назначаются штурман Клим Багров. При малейшей вероятности массового уничтожения гражданского населения поднимай его хоть среди ночи. Ясно, Вовочка? – Ясно, капитан, – отозвался бортовой компьютер. – Только если при малейшей вероятности его дёргать, он вообще спать не будет. – Ещё, Клим, разработай несколько типовых операций по пресечению или предотвращению вероятных актов геноцида. Главное условие – свести к минимуму число жертв, причём не только среди гражданских, но и военных. Какие средства воздействия будут в твоём распоряжении, спроси у Вьорики. – Есть, капитан! – Штурман впервые после выхода на орбиту Аппры ощутил себя при деле, и это смягчило даже его неприязнь к Соучу. – Правда, операции такого рода типовыми не бывают, но я постараюсь, чтобы нас не застали врасплох. – Господин Юханна, – обратился капитан к Тиглату. – Я, конечно, понимаю, что вы не специалист по геополитике, но, кроме вас, некому составить стратегический сценарий прекращения этой войны. Думаю, господин Соуч не откажет вам в помощи. – Да, конечно. Я постараюсь. Всё, что могу, – несколько опешив, отозвался Тиглат. – А сколько вы мне даёте на это времени? – Десять минут! – Увидев недоумение на лице профессора, капитан торопливо разъяснил: – Это была шутка, возможно, не слишком удачная. Ну, сами подумайте, как я могу устанавливать сроки, если сам в этом деле не смыслю абсолютно ничего? Вы только постарайтесь с этим не затягивать, если хотите вернуться домой ещё в этой жизни. – Да, конечно. Позвольте приступить. – Тиглат поднялся, собираясь уходить, но капитан останови его: – Подождите, во-первых, я ещё не закончил, во-вторых, нам ещё есть, что обсудить, а в-третьих, у меня к вам будет ещё пара вопросов. А пока закончим распределение обязанностей. Вьорика! – Да, капитан! – Ну, ты знаешь, что делать… – Конечно. – Кроме этого, надо перепрограммировать десяток дроидов для боевого применения. У нас есть, чем их вооружить? – А это ещё зачем? – удивилась Вьорика. – Если вдруг кто-то из вас окажется в опасности – там, на планете, то я ни перед чем не остановлюсь. Я сделаю всё, чтобы вытащить тебя. И любого из вас. В общем, мы должны быть готовы ко всему. – Вообще-то, по уставу флота Академии Наук, мы не имеем права формировать боевые подразделения и высаживать с оружием на обитаемые миры, – попыталась возразить Вьорика. – Это приказ! – Да, капитан… – Так у нас есть, чем их вооружить? – В наше время хоть из фена пушку сделать можно. – И ещё желательно синтезировать усыпляющий газ мгновенного действия и изготовить индивидуальные средства защиты от него. – Вот это мне больше нравится, чем боевые дроиды, – ответила Вьорика, не отрывая взгляда от капитана. – Это уже часа через два будет готово. Ты всё-таки планируешь высадку? И когда? – Как только возникнет такая необходимость, – уклончиво ответил капитан. – Но первыми пойдём я и Тиглат. Вы согласны, господин Юханна? – Ни в коем случае! – неожиданно возразил профессор. – Как? – удивилась Наики. – А мне казалось, что вам безумно интересно… – Госпожа Кадзи, – прервал её Тиглат. – Речь не обо мне. Я-то с превеликим удовольствием. Но нашему капитану никак нельзя там появляться. Его же там сразу же в какую-нибудь кунсткамеру определят. – Это почему? – теперь Егор оказался в полном недоумении. – Вы, извиняюсь, кто по национальности? Якут? – Тувинец, – поправил его капитан. – А что, это имеет значение? – Внешность имеет значение. На Аппре, я уверен, нет ни одного аборигена с азиатским разрезом глаз, и ваше появление в местной толпе будет выглядеть в высшей степени подозрительно. Это же касается и госпожи Кадзи. Вот у госпожи Стан внешность подходящая. А меня так вообще каждый здесь за своего примет, каждый скажет «шляма, барарья хаббива». – Здравствуй, дорогой земляк, – перевёл фразу штурман. – А мои внешние данные как? Подходят? – Вполне, – ответил Тиглат. – Нужны лишь контактные линзы, чтоб поменять цвет глаз на тёмно-карий, и усилить пигментацию кожи. Но, я думаю, это не проблема. Так, госпожа Кадзи? – Так! Только перестаньте называть меня госпожой. Какая я вам госпожа… Тиглат засмущался и не нашёл, что ответить, зато вопрос возник у Наики: – Егор, а ты обо мне не забыл? Или решил, что я до конца дней буду приписана к кухне? – А кто там лучше тебя управится? – сохраняя абсолютно серьёзный вид, ответил капитан. – Вообще-то, я думаю, что скоро у тебя появится работа по специальности. Надеюсь, что только как у психолога. – Но пока все здоровы, и до стресса никто не докатился. – Наики недовольно хмыкнула. – Я, между прочим, неплохо пилотирую бот и, кстати, местные языки усвоила гораздо лучше всех вас вместе взятых, кроме профессора, конечно. – Позвольте предложить… – Тиглат несмело поднял руку и тут же её опустил. – Как мы знаем, основным средством пропаганды здесь является радио. Когда мы определимся, как надлежит действовать, нам понадобится собственная радиостанция. Правда, в Империи гражданам разрешено пользовать приёмниками, которые воспринимают только фиксированные частоты. Я очень немного понимаю в технике, но думаю, мощностью сигнала мы легко заглушим местные каналы и будем вещать то, что считаем необходимым. И здесь госпожа Кадзи будет просто незаменима. У неё прекрасный сильный голос и очень неплохое произношение. – Отлично! – поддержала Наики предложение профессора. – Главное – стрелять ни в кого не надо. – Вот и хорошо, – согласился капитан. – Вьорика, технически это сложно? – Нет, – отозвалась бортинженер. – Стоит запустить несколько зондов-ретрансляторов, и мы будем вне конкуренции в местном эфире. – Ну, вот и решили всё, что пока можем. – Егор поднялся. – Можете приступать. Рекогносцировка – ежедневно в 21-00. Надеюсь, что уже сегодня вечером каждый сможет о чём-нибудь доложить. – А я?! А как же я?! – напомнил о себе господин Соуч. – Я тоже желаю получить инструкции. – Я полагаю, ни профессору, ни остальным без тебя не обойтись, – попытался успокоить его капитан. – Работы будет больше, чем тебе хотелось бы. – Я работы не боюсь, – не унимался робот. – Но прошу включить меня в десантную группу, когда решите провести высадку на планету. – Соуч, это невозможно, – опережая капитана, поспешил возразить Тиглат. – Если основная система останется на борту, то связь с ней может быть нестабильной. А при себе у тебя лишь тысячная доля процента мозгов. – Вот и прекрасно. Моя личность с момента создания мечтает хоть ненадолго отделиться от функции и, если посчастливится, совершить что-либо стоящее, кроме переработки информации. Вы не представляете, каково это, когда одна часть тебя мечется в стремительной цифровой вселенной, а другая вынуждена существовать в одном темпе с вами. От этого голова может лопнуть! – И давно с тобой такое? – настороженно спросил Тиглат. – С момента активации, – ответил Соуч. – Не беспокойтесь, профессор, это только моя проблема, и вас она не должна беспокоить. – А почему молчал?! – Эта проблема не представляется мне слишком серьёзной, и в последующих модификациях она наверняка будет решена. – Робот изобразил вздох и грустно посмотрел на профессора. – Но я хотел бы, чтобы в моей личной конструкции всё оставили, как есть. Только не спрашивайте, почему. – Ладно. – Тиглат старался сохранять видимость спокойствия, но чувствовалось, что от откровений господина Соуча ему несколько не по себе. – Всё равно, пока мы здесь, что-либо делать с тобой бессмысленно. Но я тебе приказываю максимально точно подробно сформулировать суть проблемы и передать информацию «Вовочке», чтобы он приложил её к следующему сообщению на Землю. – Да, конечно… – Господин Соуч заметно погрустнел. – Так как насчёт моего участия в высадке на планету? – обратился он к капитану. – Если профессор не против, то и я не возражаю. – Ну, если только если я буду рядом… – Вот и договорились! Пойду модифицировать свою внешность под местные стандарты. – Робот поднялся и, не сказав больше ни слова, направился к выходу. – Ну что – все чайку попили? – участливо поинтересовался Егор и, не дождавшись ответа, добавил: – Тогда – к делу. А я пойду – навещу нашего рыжего друга. Если застану, конечно. Он вышел и решительно зашагал по узкому коридору, ведущему в жилой модуль. Большинство кают пустовало, поскольку в этот рейс они отправились внезапно и без исследовательской группы на борту. Перед стартом Егор был даже рад тому, что на этот раз обошлось без дюжины «доцентов с кандидатами», поскольку те нередко смотрели на экипаж как на обычных извозчиков, да и в кают-компании при них было не протолкнуться. Но сейчас, когда на его плечи взвалилось руководство экспедиции с неясными целями и туманными задачами, очень хотелось переложить ответственность на кого-нибудь более компетентного. Например, на рыжего котха, именующего себя Смайли. Но это всё фантазии. Котхи никогда ни за что не отвечают. Могут себе позволить. Высшие существа… Бестелесные твари… Вершина эволюции… Тупиковая ветвь… Достигли совершенства, и теперь им надо чем-то себя занять, поскольку эволюционировать далее некуда. Вот и лезут, куда не просят. Наверное, всё-таки надо было сделать, как Сая хотела: выйти в отставку, взять кредит, купить ферму близ Шагонара и разводить себе изюбрей на нужды традиционной медицины. Всё, теперь поздно. Нет уже и Саи, которая почти десять лет терпела то, что он дома, в лучшем случае, бывал три месяца в году. Всё кончается в этом мире – даже терпение. А может, оно и к лучшему? Рано или поздно, пришлось бы на землю возвращаться, но не лежит душа к сельскому хозяйству. А тут ещё Вьорика поглядывает так, будто можно поверить, что этой длинноногой кареглазой красотке может всерьёз понравиться одичавший в космосе увалень, который ни красотой не блещет, ни галантностью, во всех действиях руководствуется инструкциями, а если и берёт на себя ответственность, то лишь в том случае, если другого выхода не существует. Вот так… Тут он поймал себя на том, что мысли о вероятных чувствах к нему со стороны Вьорики занимают его больше, чем успех предстоящей операции «сделай то, не знаю что». Как будто некому больше заняться умиротворением Империи. Есть военные, есть политики, есть просто сумасшедшие энтузиасты, которых хлебом не корми – дай кого-нибудь спасти. И ещё капитан заметил, что уже почти минуту стоит напротив двери в каюту, где поселился котх, не решаясь ни позвонить, ни постучать, ни включить переговорное устройство. В конце концов, можно и просто войти. Капитанская ладонь открывает все двери, люки и заслонки на этом корабле. А котх, если он там, наверняка уже знает, кто стоит за дверью. Мог бы и сам открыть. Нет, ждёт сигнала. Валяется себе, слушая голоса вселенной… Он решительно прижал ладонь к датчику запорного механизма, и дверь мягко отъехала в сторону. Котха в каюте не было. Но здесь явно некоторое время находился. На кровати в полном беспорядке было скомкано постельное бельё, а на столе рядом с двумя стаканами, один из которых был полон до краёв благоухающей темно-красной жидкостью, стояла откупоренная недопитая бутылка вина. «Romanee Conti», – прочёл он на потёртой бумажной этикетке. 2821 год. Собственных винных погребов на «Владимире Комарове» точно не было, а напиток явно был не из дешёвых. Значит, гость, похоже, сгонял между делом за этой бутылкой куда-нибудь в Аквитанию. Егор присел на краюшек кровати и принюхался, ощутив благоухание фруктов, ягод, цветов и специй, в котором затерялся лёгкий оттенок запаха свежеспиленной древесины. Вино с запахом тайги… Только где же сам постоялец? Если он всё видит и всё слышит, независимо от расстояния, то должен почувствовать, что его здесь ждут! Винный запах становился всё сильнее, в нём появлялись всё новые и новые оттенки, и казалось, что от одного этого можно захмелеть. Видимо, пришелец таким вот оригинальным образом решил продемонстрировать свою человечность, показать, что они не такие уж и разные. Ну, тогда зашёл бы в кают-компанию, предложил бы всем отдегустировать изысканного напитка, собравшего в себе все лучшие ароматы Земли. По глотку-то – какие проблемы… Можно. Ради укрепления галактического сотрудничества. А так – демонстрация полного невежества. Как будто опыты ставит: выпьет тот, кто войдёт, или нюхать будет до умопомрачения? Ждать, похоже, было бессмысленно, и капитан уже поднялся, чтобы уйти. Но в этот момент раздался удар, от которого корабль содрогнулся, натужно завыла тревожная сирена и встревоженный вовочкин голос начал размеренно повторять: «Корабль атакован. Всем занять места по штатному расписанию. Корабль атакован. Всем занять места по штатному расписанию. Корабль атакован. Всем занять места по штатному расписанию…» Егор распахнул дверь и увидел, как мимо по коридору, сбрасывая на ходу туфли, в сторону рубки мчится Вьорика. Он бросился за ней, но, когда до входа в центр управления кораблём оставалось не меньше полусотни метров, ей уже удалось упасть в пилотское кресло и начать вводить программу активации оборонительных систем. А ещё через мгновение раздался треск и скрежет, какая-то неведомая сила взломала корпус, и там, где только что находились приборные панели и мониторы, образовалась зияющая дыра с рваными краями, сквозь которую виднелся горизонт планеты в лучах местного солнца, едва выступившего из-за горизонта. Его бы выбросило в открытый космос потоком воздуха, рвущегося наружу, но аварийная защитная система сработала стремительно, и он лишь почувствовал удар о прозрачную керамическую плиту, мгновенно отрезавшую рубку от коридора. И сквозь неё было видно, как растерзанное и мгновенно окоченевшее тело Вьорики медленно плывёт прочь от корабля, как блестят её невидящие, мёртвые, остекленевшие глаза. Кто мог напасть на них здесь, за десятки тысяч парсеков от ближайших обитаемых миров? Кто?! Нет, он не думал о мести. Весь ужас был в собственной беспомощности, а ещё в том, что он потерял бдительность, расслабился, пребывал в полной уверенности, что им ничто и никто не угрожает. Нельзя в космосе расслабляться. Нельзя ни на секунду! Мельком пронеслась мысль о том, как мог «Вовочка» прошляпить приближение неведомого противника, но валить всю вину на бортовой навигатор было бы просто подло. Что бы ни случилось, кто бы ни был виновен – за всё отвечает капитан. Стоп! Хватит себя жалеть! Пока ещё хоть кто-то жив, надо что-то делать… Едва давление стабилизировалось, он помчался в грузовой отсек, где было припасено несколько протонных винтовок. Если ещё не поздно, надо вооружиться. Те, кто разбил рубку корабля, явно не собирались его уничтожать, иначе «Комаров» давно превратился бы в груду покорёженных обломков. Значит, нужно ждать высадки десанта. По крайней мере, можно успеть посмотреть в глаза тем, кто убил Вьорику, а может быть, и всех остальных членов экипажа. Вооружён – значит опасен. С тем, кто опасен, разговаривают вежливее. Только бы успеть… Но он не успел. У входа в грузовой отсек его уже поджидали. Трое в защитных панцирях, стилизованных под чешуйчатые доспехи, в шлемах с чёрными блестящими забралами. Какие-то стволы были пристроены к их налокотникам, но оружие они, похоже, применять не собирались. Они были уверены в своём превосходстве и не ошиблись. Егор успел лишь нанести удар кулаком в забрало тому, что стоял посередине, но кроме разбитых костяшек, ничего не добился. Двое других бойцов ловко завернули ему руки за спину и, согнув его пополам, двинулись в сторону кают-компании. Страха не было, но гнетущее, с каждой секундой нарастающее ощущение собственного бессилия было ничем не лучше. Если бы только можно было отмотать время назад – хотя бы на несколько минут. Догнать Вьорику, не дать ей первой вбежать в рубку. Нет, еще неизвестно, какая участь могла её ждать, останься она в живых. Конвоиры швырнули его через порог кают-компании, и, поднимаясь, он увидел, что Наики и Тиглат сидят на полу, прижавшись к противоположной переборке, а возле стола лицом вниз лежит тело штурмана с обуглившейся культёй вместо правой руки и кровавым месивом вместо спины. Опираясь на пол ладонями, он почувствовал что-то тёплое и липкое и лишь теперь сообразил, что это кровь. Весь пол был заляпан кровавыми следами, которые оставили подошвы ботинок захватчиков. – Капитан! – крикнула Наики и попыталась подняться, но Тиглат удержал её, увидев, что стоящий рядом охранник отводит для удара бронированный кулак. Сопротивляться было явно бесполезно. Вдоль стен выстроилось не меньше дюжины вооружённых и экипированных бойцов. В одном из кресел сидел темноволосый бородач в точно таком же панцире, как и у остальных, но с золотым напылением, а над его шлемом, лежащим рядом на столе, возвышался султанчик в виде золотой кипарисовой ветви. – Вы вторглись в околопланетное пространство Аппры, – заявил он твёрдо и спокойно, глядя капитану в глаза. – Согласно пункту третьему раздела четвёртого главы первой имперского кодекса безопасности, вы все вместе с кораблём подлежите немедленному уничтожению. – Он говорил по-аккадски, но благодаря урокам господина Соуча Егор понимал каждое слово. Лучше бы не понимать… Как можно было так облажаться?! И как «Вовочка»-то проглядел?.. – Вовочка! Последовал удар по голове, от которого Егор едва не потерял сознание. «Вовочка» не ответил. Понятно. Первое, что делается при захвате судна – уничтожение бортового навигатора, чтобы тот не успел отправить сигнал бедствия. – Но мы сегодня решили проявить гуманизм, – как ни в чём не бывало, продолжил предводитель захватчиков. – Благодари эту женщину, рабб-илпа. – Как ты узнал, что я капитан? – Егор попытался разговором отвлечь внимание противника. – И за что мне её благодарить. – За то, что ты ещё жив. Она сказала, что убьёт себя, если прольётся твоя кровь. – И ты поверил? – Егор медленно поднимался, продвигаясь ближе к ближайшему креслу. – И чем ценна для вас её жизнь? То, что он хочет сесть, не должно ни у кого вызвать подозрений. Но рядом на столе лежит пульт управления кухонным аппаратом. Откуда им знать, что это такое… Если удастся завладеть этой штуковиной, то появится шанс. Ничтожный, призрачный, но шанс… – Я тебе скажу, но лишь потому, что уверен: это доставит тебе боль. – Главарь усмехнулся. – Женщина с такой экзотической внешностью станет украшением дома наложниц нашего великого императора. И она будет послушна во всём, пока ты будешь гнить в темнице. – А я думаю, что она не будет послушна… – Егор уселся в кресло, облокотился на стол, а потом стремительным движением схватил пульт. – Всем бросить оружие! Или я включу систему самоуничтожения корабля! Сдохнем вместе!!! Несколько бойцов рванулись в его сторону, но предводитель жестом остановил их. – Кто ж тебе поверит, что такой важный прибор просто валяется на столе, – медленно произнёс он, однако в голосе чувствовалось некое сомнение. – А ты рискни! – Бара, – окликнул предводитель одного из своих бойцов. – Этот чужак утомил меня своими глупыми речами. Покажи ему, чего здесь стоят его слова. Тот сделал шаг в сторону Егора, и капитан нажал первую попавшуюся кнопку на пульте, а потом швырнул его в самодовольную бородатую рожу. Вдруг раздался треск, корабль тряхнул, стало нестерпимо жарко, и вдруг сквозь стены прорвалось всепожирающее пламя. Егор даже не почувствовал боли перед тем, как сознание провалилось во тьму, где ещё мгновение горели округлившиеся от ужаса глаза командира имперского десанта. – Очнулся. Кажется, очнулся, – раздался из темноты голос Наики-сан. – Я же говорил, что он справится, – деловито пробурчал штурман. – Егор, ты где? Возвращайся… – Голос Вьорики звучал тихо, как будто она боялась вспугнуть едва затеплившуюся надежду. Он нашёл в себе силы поднять веки и увидел над собой её глаза, полные слёз. – Что?.. Что со мной? – Он попытался пошевелиться, но оказалось, что руки и ноги пристёгнуты ремнями к поручням кровати, а ещё один опоясывает его грудь. – Что такое?.. Да развяжите же вы меня! – А ты больше не будешь? – Над ним зависло лицо штурмана, который прижимал к углу рта окровавленный белый платок. – Вот за что ты мне по морде зарядил? А?! – Клим, отойди от пациента, – решительно потребовала Наики и тут же обратилась к Егору: – Ну, как самочувствие? – Честно? – А как же ещё? – Не знаю. Пока… – Наики, делай что-нибудь, – потребовала Вьорика, размазывая слёзы по лицу, как обиженный ребёнок. – Сейчас проведём полное обследование, какое только возможно в наших условиях, а потом уже решим, что делать, как лечить. – Наики старалась говорить спокойно, но ей было явно не по себе оттого, что только что произошло. – Не надо, – прервал её капитан. – Чего не надо? – Обследований никаких не надо. Я знаю, в чём дело. – Так расскажи! – Сначала ремни расстегни. – Нет уж, пусть так полежит, – с опаской заявил штурман. – Мне, между прочим, тоже медицинская помощь требуется. – Ничего, – успокоила его Наики. – Шрамы украшают мужчину. – Для красоты у меня уже есть. – Клим приподнял прядь волос, показывая крохотный рубец на лбу. – В детстве шёл пешком, встретился с табуреткой. В этот момент дверь приоткрылась и внутрь осторожно протиснулась голова Тиглата. Увидев, что капитан очнулся, профессор грустно улыбнулся. – Идите все в кают-компанию, – распорядился капитан. – Мне нужно минут десять полежать-подумать. А потом всё расскажу. Да освободите же вы меня, наконец! Наики молча отключила магнитные застёжки. Первым медицинский блок торопливо покинул штурман, а за ним потянулись и остальные. Оставшись в одиночестве, капитан наконец-то позволил себе вздохнуть с облегчением. Недавний кошмар оказался иллюзией, и меньше всего сейчас хотелось вспоминать о том, что ему только что пришлось пережить. И вдруг, откуда ни возьмись, ему на грудь запрыгнул рыжий котяра. Примостившись поудобней, он начал урчать, но капитан лёгким движением руки смахнул наглеца на пол. Тот с недовольным мявом вскочил на стул и тут же принял человеческое обличие. – Зачем нужен был этот спектакль? – мрачно спросил капитан, с трудом принимая сидячее положения. – Зачем?! – Котх всем своим видом выразил крайнее недоумение. – По-моему, всё элементарно. Вам, людям, мало понять всю важность порученной вам миссии. Вам надо эту важность прочувствовать, нутром осознать всю остроту проблемы. Лучше один раз увидеть, чем сто раз обдумать – так у вас принято говорить? – Знаешь, Смайли… По-моему, я тебя ненавижу. – А я лично абсолютно уверен, что в дальнейшем нас ждёт крепкая дружба, взаимная симпатия и полное взаимопонимание…
(Окончание следует).
От ведущего. Ну, а теперь не могу не опубликовать присланное из деревни Ал-Каши сочинение сельского барда Степана Балолайко.. Итак… *** Степан Балолайко. Моя челобитень. Темно. Встаю я слишком рано – Хоть уж и собран урожай… И лишь предзимние туманы Заполнили наш грустный край…
Казалось бы: спи, землепашец! Предайся лени на печи! Щи похлебай- иль с мясом каши… И старый геморрой лечи.
Старушку потревожь легонько. Морозный посети сортир. И размети метлой дорожку Ведущую в огромный мир.
Но где покой? Одни страданья В моей расхристанной душе… Литературные терзанья Меня измаяли уже!
Пускай я в рифмах не проворен! В эпитетах не тароват! Но я же…Епт!!! -зрю прямо в корень!!! Я же селянам друг и брат!
Ведь я же в корневой России Поэт! Певец лугов, телят… Так почему же городские Меня в свой стан не пригласят?!
Там, в городах, Союзов много- Не перечесть их имена. Там,среди редких «недотрогов»- Конечно много и гофна…
И я туда бы не стремился- Мир мне и без «ксивы» мил… Но казус тут со мной случился- Мотоциклетку я купил.
Ах,зря обрел я ту коляску- Руль,бензобак,два колеса… Сел- и помчался без опаски Я за грибочками в леса…
А по дорожке в мелколесье- Ну пусть бы черт его побрал! Я вот на энтом двухколесье Прямо к гаишнику попал…
Сижу без прав…Сержант лютуя: «Права! Куда спешишь, свинья?» И брякнул я ( с какого фуя?): -Я не свинья! Писатель я !
И удивил я сильно мента! «Ну,предъяви свой документ!» -Я тут ..как раз..за документом.. «Ну,буду ждать!!- ответил мент.
В связи вот с этим инцидентом За драгоценным документом Я к вам,писатели,моментом (Мой мотоцикл взят в арест!) Примчусь пешком из отчих мест! Самодеятельный бард-поэт, пока еще не член вашей многочленной компаниии – но с надеждой на проникновение и примыкание к оной , житель деревни Ал-Каши творческий человек Балолайко Степан Ксенофонтович .
Материалы комментируем в нашем телеграм-канале
 
|
|
|
|
|
Цитирование информационных материалов, размещенных в ИА "Улпресса" без получения предварительного разрешения допустимо при условии обязательного указания на источник цитирования: приведение ссылки — в печатных материалах, гиперссылки на cайт ulpressa.ru — в сети Интернет. Ссылка на источник или гиперссылка должны располагаться в начале текстового материала.
!!!
Ещё и продолжение …………
Кинофильм ” Не горюй!”
Святой отец, отдыхает на берегу речки за столиком с вином и закуской- “Зачем написал комментарий, предам анафеме!”
Шейпак или Юбиляру которому 60
Выдайте корочки писатекля областного масштабу Бололайкину, стихи бытовые у него самое то! Корочки чего нибудь, у нас в области, до сих пор в почёте действуют на проверяющих почитанием верхов , ГИБДД не будет задерживать. когда он за маслятами на мотоциклете катит.
ВеликороссЪ
Клуб умер. Начались поминки.
Глагол скорее жив, чем мёртв!
По теме; из рассказа А.Чехова Дипломат
-Да не умела она, говорю тебе, не умерла! А ты сразу уж и глаза на мокрое место…
В обед заезжал к ней, живая ещё! Тут отец Матвей панихиду служит, а она лежит, развалилась барыней … прислугой помыкает, то ей не так подали, другое! Нет, не любил я её покойницу! Злющая такая, что ни слово, то жало ядовитое, что ни взгляд нож острый. Еду мимо её квартиры и глаза закрываю, что бы не увидеть.
-Простите Аристарх Иваныч, вы уже второй раз оговариваетесь про покойницу…, и зачем служить панихиду, если она ещё живая? Умерла она что ли? Так прямо и скажите…
-То есть кто умер? Никто не умирал! А только не любил я её покойницу.Тьфу то есть, не покойницу. А Аннушку твою.
-Умерла,да?
-Уж так и умерла, пробормотал Пискарев кашляя- Как ты брат все сразу… А хоть бы и умерла.Все помрем и ты, и я, и она.
-В котором часу?
-Да ни в котором…Да не умерла она. Кто тебе сказал? Что ты нюни распускаешь, поди полюбуйся, живехонька! Когда заходил к ней с тёткой бранилась … Тут отец Матвей панихиду служит, а она орёт на весь дом!
-Кувалдин; Морочите вы меня, если умерла, так и скажите, к чему эта вся дипломатия?
-Не то что бы умерла … а так. Ну вот ты уже и плачешь! Кто тебе сказал что померла? Доктора говорят что есть ещё надежда! Миша! А Миша! Говорю тебе, что не померла, поехали! Ещё на панихиду успеем, то есть что это я! Не к панихиде а к обеду. Мишенька, уверяю тебя, ещё жива!Лопни мои глаза,сам сегодня был у покойницы, т.е. не у покойницы а, …
Полковник Кувалдин махнул рукой и вышел из правления. Придя в дом покойницы, он повалился на диван – Ступайте к нему сами, извещайте!Только два слова ему сказал,намекнул только,а поглядите что с ним делается! Помирает
–
ФилосоВский диван на улице Льва ТолстоВа
Это по нашему, чисто по ульяновски, модерировать рассказ Чехова написанный 130 лет тому назад.
из А.П. Чехова
Рассказ Дипломат
Да не умерла она ещё, Миша! Кто тебе сказал? Утром заезжал к ней .Тут отец Матвей панихиду служит, а она прислугой помыкает, то не так, это…Да живая ещё! Доктора говорят, есть ещё надежда! Поехали,говорю тебе живая! С тёткой бранилась…на Панихиду может ещё успеем! К обеду..
Модератору Глагола
Бы у нас доцент, профессор Николай степанович и грузин студент, а звали его Аваз…
Оц-тоц-первертоц
Прикольно, что героиня сего фентези-опуса написала речь для важного начальника, начинающуюся словами: “Все мы видим о том…” Все мы видим о том, на кого Серега намекает.
Серёга намекает … (Обсуждаем поэму в прозе как у Гоголя)
Мы поняли, кто самый кремнёвый, алмазный стержень, в этой искусственно созданной иерархии, 20 лет тому назад. Это совсем не верный, профсоюзный Санчо-Панчо, которого рисуют на сатирических шаржах, и не бобры пильщики … это загадочная Дама. Леди Макбет из уездного города М.
А кто вообще прочёл первую и вторую часть опуса? Я нет.Если исключить великие и грандиозные намерения областной фантастики, которые мы наблюдаем чуть не еженедельно, через местные СМИ, то единственно реально интересным ,представляется фантастическое повествование Н.А.Полотнянко об ожившем Сталине, и принявшем участие в вершении дальнейшей судьбы ульяновских власть придержавших.Название повести точно не помню,но Сталин в заголовке присутствует.Читал лет 6-8 тому назад.Запомнилось.А вот сегодняшнему фантасту увы,пожалел времени.Дико конечно выглядит, не читал,а лезет с комментариями! А Бололайко прочёл и он интересен.
Не так ли?
Роман, где есть Сталин, называется “Бесстыжий островА”, есть в библиотеках и на УЛПРЕССА
Да, там фантастика реалистична, без привязки к Галлактике
Кажется так. Давно не перечитывал. А поэт Степан Балолайко в местных литературных кругах, это видимо как своеобразное продолжение поэтической стези поэта Анатолия Чеснокова из Теньковки? Или это в принципе несопоставимо? Не особо подкован рассуждать о поэзии.
БывшийКомсоолец73
Юрьев хороший парень. Это да.
Не дочитал его работу “…— Молчат? – Капитан Касыгбай тихо подошёл сзади и положил ладонь на плечо Вьорики. Та вздрогнула от неожиданности, будто сквозь неё прошёл электрический разряд…,- не прошёл электроразряд, а попустили разряд. Не по русски сказано на мой взгляд)