От ведущего.

Чем только не озабочены люди! Какие  разнообразные темы они готовы обсуждать взахлеб : от выяснения  автора беременности  некой престарелой  московской актрисы –  до    воздействия искусственного интеллекта  на состояние  орбит вращения планет Солнечной системы…

А  в сторонке  от  этих  азартных дискуссий скромненько стоят в сторонке  крайне важные для каждого из нас  реальны  вопросы.…Ну, скажем, как остановить (и можно ли это сделать?) стремительное исчезновение  у нас  бабочек  и прочих насекомых;   птиц, рыб, лягушек, загрязнение воды – и так далее….

Впрочем, кроме экологических  проблем есть еще и не менее важные –  социальные, нравственные  – и все остальные прочие. Скажем: почему   у нас   топчется  а не развивается   экономика?  Что происходит  с юными гражданами  нашей прекрасной Родины? Или: что будет с демографией в России?

А вот еще одна важная –  и потому часто   вспоминаемая проблема: как нам обрести так называемую национальную идею?

Сегодня мы  публикуем   на эту тему весьма интересную статью известного доктора  философии, профессора УлГУ Валентина Бажанова.В ней  ученый анализирует аспекты  так называемой «Русской идеи», ее роль в судьбе нашего государства и ее  возможные трансформации. Эта  казалось бы сугубо теоретическая идея тем не менее является  весьма  злободневной среди всех прочих…Ибо она…

Впрочем, вчитавшись в текст вы  сами  все поймете.

Еще добавлю, что этой статьей  мы начинаем серию   подобных публикаций .

 

**** .

 

В,Бажанов,

профессор УлГУ.

 

РУССКАЯ ИДЕЯ СЕГОДНЯ: РОССИЙСКАЯ ИДЕЯ?

 

В последние годы все более и более настойчиво говорят о необходимости выработать новую государственную идеологию Российской Федерации и тем самым заполнить своего рода идеологический вакуум, якобы образовавшийся после крушения КПСС и распада СССР. Кто-то возвращается к казалось бы забытым спорам о существе некогда популярной русской идеи, кто-то делает акцент на евразийском характере России, кто-то более склонен утверждать важность формулировки новой российской идеи, прояснения ее содержания и работы на подъем этой идеи до общероссийского уровня для того, чтобы сплотить множество народов России.

Оставляя в стороне вопрос о желательности и/или необходимости, да и реальности выработки общегосударственной идеологии, – образованию, которое противоречит статье 13 Конституции России, постараемся выяснить, что же из себя может представлять российская идея как таковая и какова ее предыстория в том случае, если у нее имеются  некоторые “предшественницы” в виде русской идеи. Следует, вероятно, вспомнить, что в XIX – начале ХХ столетий рассуждали о «славянском», а не просто «русском» мире. Тяга к славянскому миру, увы, уже в прошлом.

Ныне очевидно, что размышления о предназначении, пути и будущем России, столь характерные для русских мыслителей ХIX – начала ХХ вв., на пороге ХХI века вновь обрели свою актуальность. Вновь вполне современно (хотя и в иной терминологии, да и в иной модальности) звучит, казалось бы, уже изрядно забытая полемика славянофилов и западников: уникален ли исторический путь России или ее развитие подчиняется некоторым общемировым историческим закономерностям. Эта полемика ныне обрела новых субъектов и новый смысл. Значит ли это, что вновь, как птица Феникс из пепла, возрождается и приобретает новый – на восходе XXI века уже общероссийский – смысл русская идея, питавшая давние размышления о судьбах России, дискуссию славянофилов и западников, да и во многом религиозно-антропологическое направление русской философии в целом? Может ли русская идея, понятая и истолкованная ныне несколько иначе, стать основой идеи (обще)российской? Способна ли русская идея, растоптанная и стертая из народной памяти коммунистами советского периода, завладеть умами не только собственно русских, а всех россиян, выйдя за границы лишь теоретических дискуссий?

Обращение к истории эволюции русской идеи недвусмысленно показывает, что русскую идею вряд ли можно сформулировать в виде некоторого компактного и однозначно интерпретируемого утверждения. Это, впрочем, и понятно: содержание русской идеи слишком богато и многогранно, чтобы быть зафиксированном в четком и кратком определении. Тем не менее русская идея допускает вполне логически корректную экспликацию. Если обобщать представление этой идеи в трудах видных представителей мысли России XIX – начала ХХ вв., то видно, что русская идея имеет отчетливый эсхатологический оттенок и ее смысл связан с обозначением пути к всеобщему спасению посредством создания условий и механизмов достижения коммюнотарности, братства людей, населяющих Россию. Понятно, что водораздел между славянофилами и западниками проходил по линии выбора этих условий и механизмов.

 

РУССКАЯ ИДЕЯ: ВЫЗОВЫ ОСУЩЕСТВЛЕНИЮ

 

Русская идея в таком истолковании может считаться одной из краеугольных ценностей общества в том случае, если братство и коммюнотарность российских граждан не будут предполагать подавления личности для их обеспечения за счет прав отдельного человека.

Если в каком-то гипотетическом смысле и можно говорить о зарождении российской идеи, то ясно, что может и должна носить вне- и надэтнический характер и в том плане она смыкается с идеей русской в том ее звучании, который соответствует ее происхождению и исторической эволюции. Коммюнотарность и братство людей и народов, живущих на российских просторах, равно как и их экономическое благополучие, соблюдение прав и свобод, зафиксированных в Конституции РФ – что может быть более желанным и в теоретическом, и в практическом аспектах? Не являются ли эти же ценности ценностями любого общества, для России в силу ее мульти-этничности ценностями первостепенной важности?

Тем не менее следует, по-видимому признать, что если русская идея в таком виде еще не потеряла своего значения и может служить ядром идеи, общероссийской по своему ареалу и ориентиром в построении открытого мировым ценностям человечества, то существует вызов возможности ее воплощения в жизнь (безотносительно ее истолкования приверженцами той или иной модели развития страны) со стороны современных политических реалий. И дело здесь вовсе не в характере философской рефлексии, а в соответствующем объективном положении вещей и тенденциях их группировки и упорядочения. Увы, до сих пор большинство и активно мыслящее, рефлексирующее меньшинство живут в различных системах ценностей.

Национально-административное деление России, внедренное большевиками, вносило существенно новый – этнически-региональный – элемент в исторический процесс, в который была вовлечена Россия как фундамент СССР. Ныне ткань ее государственности продолжает испытывать напряжения, характерные для асимметричных федераций. Это напряжение определяет потенциальные тектонические сдвиги и смещения громадных территорий, заселенных и освоенных весьма в общем-то незначительно, особенно на востоке страны.

 

РАЗНЫЕ ЛИКИ РЕГИОНАЛИЗМА СКВОЗЬ ПРИЗМУ РУССКОЙ ИДЕИ

 

Продвинутые формы регионализма предполагают смещение акцентов в доверии населения в пользу местных органов власти, которая им «ближе», «роднее», понятнее и представляется часто более эффективной, нежели центральная власть (не способная в некоторых случаях варьировать контуры регионов и обеспечить их лояльность в смысле беспрекословного следования правовым нормам и финансовому равноправию субъектов государства). Федерализм в современной России с его достаточно нечетким на практике разделением предметов ведения является достаточно мощным подспорьем укрепления регионалистических тенденций; процесс деволюции – непосредственным их источником и катализатором.

Без единства регионального и федерального уровней и их взаимозависимости государство со временем приобретает аморфный характер. Обеспечить такого рода единство и избежать многополюсной системы власти в асимметричной федерации непросто.

Если регионализм выражается в ощущении самобытности на уровне особенного и чувством приобщенности к общенациональным задачам и ценностям на уровне общего, то русская идея может выступать как системообразующий и цементирующий фактор многообразия российского культурного и социально-политического пространства. Торжество бескомпромиссной системы правоприменения на всех уровнях власти (федеральной и региональных) не могло бы не способствовать торжеству этого фактора в аспекте придания ему статуса достаточно универсальной поведенческой и идеологической ценности.

Если же ощущение самобытности слабо или вообще не дополняется чувством приобщенности к реализации общенациональных задач, а федеральный центр рассматривается как «возмутитель спокойствия», неустранимый источник непрозрачной олигополии, экономического неравенства и порой неурядиц, то едва ли не любые объединяющие идеи и общие ценности станут (особенно для региональных правящих элит) сильно привлекательными. Наложение культурных, языковых и политических предпосылок к самоидентичности может интенсивно питать повышение степени регионального обособления с угрозой перерастания его в стремление к более или менее выраженной сецессии. Вероятность такого стремления повышается в условиях договорной и асимметричной федерации, характером своего функционирования, подразумевающим укрепление регионального суверенитета, что во многом препятствует оформлению какой-либо идеи в статусе общегосударственной. И российская (русская) идея здесь вряд ли составит исключение.

 

Без адекватного ответа на вызов существу российской идеи, которая будет понятна и принята остальным миром, страна вряд ли может рассчитывать на реализацию оптимальной стратегии своего развития ни в экономическом, ни тем более в политическом плане. Пока такой ответ отчетливо не просматривается. Тем не менее, при некотором счастливом стечении обстоятельств русская идея все же может явиться тем самым духовным «аттрактором» в процессе построения гармоничного общества в российском варианте, который определит в будущем траекторию развития всего пространства от Балтики до Тихого океана.