Михаил Четин очень дорожил доброй репутацией медиков и умер от инфаркта после того как коллеги отказались оказывать ему экстренную кардиологическую помощь.

Про старую историю

Врач-детский хирург и эндоскопист Михаил Четин умер 8 февраля, ему было всего 60 лет. Новость о его уходе получила огромный отклик в соцсетях Интернета – десятки публикаций, сотни комментариев. О большой утрате писали не только коллеги, пациенты, студенты-медики, друзья, но и люди самых разных профессий, разного возраста, живущие в Ульяновске и далеко за его пределами. Вот так выяснилось, что доктор Четин очень известный человек. Феномен его личности заключался в том, что он любил жизнь, умел видеть в ней много интересного и щедро делился своими «открытиями» с другими людьми. Для большинства, кто знал Михаила Владимировича, его образ неотделим от фотокамеры. С ней он появлялся на всех городских мероприятиях – фестивалях, выставках, конкурсах, мастер-классах, встречах со «звездами»… И везде его камера ловила яркие моменты и лица людей – смеющиеся и задумчивые, одухотворенные и счастливые. По сути, он был идеальным популяризатором ульяновской культурной и общественной жизни, потому что с помощью своих фоторабот рассказывал о том хорошем и интересном, что происходило в городе. Его снимки с помощью Интернета разлетались к многочисленным друзьям по всей России, да и не только по ней.

Ему хотелось, чтобы люди жили с добром в душе, умели ценить и уважать друг друга. И он очень переживал, когда в адрес его коллег, медиков, сыпались обвинения. Вот это была его боль, и он хотел изменить общественное мнение.

Мы познакомились пять лет назад как раз по этому поводу. Михаил Владимирович предложил мне эксклюзивный материал о чрезвычайном происшествии в детской больнице на ул. Сурова, которое произошло в начале двухтысячных.

– Тогда удалось сделать все, чтобы информация не просочилась в газеты, потому что на тот момент СМИ наверняка преподнесли бы ее в виде скандала, – сказал он. – Позже проверка подтвердила, что администрация больницы была невиновна в ЧП, а врачи и медсестры, которые оказались на месте событий, вели себя как герои. Но общество наше ориентировано на то, чтобы обсуждать негатив. Мало кого интересует, скольких людей медики спасают.

Речь шла о пожаре в отделении реанимации из-за короткого замыкания в распределительном щитке. Отделение в это время было заполнено маленькими пациентами, перенесшими операцию, и новорожденными на искусственной вентиляции легких. Медицинские работники быстро вызвали пожарных, специализированные машины «скорой» и тут же начали эвакуировать детей в соседнее отделение. Работали слаженно и быстро, хотя ни у кого не было такого опыта. Пока одни перевозили детей, другие устанавливали новую разводку кислорода, третьи помогали дышать детям с помощью ручных аппаратов для искусственной вентиляции легких. Эвакуация прошла успешно, помощь «скорой» не понадобилась.

Михаил Четин хотел, чтобы в статье обязательно были имена всех врачей и медсестер, которые спасали детей. О своей роли сказал коротко: «Делал то же, что и все. Не надо обо мне особо…». Когда статья вышла, он был доволен, что коллеги, о которых мы рассказали, обрадовались и этому запоздалому публичному признанию, и поводу встретиться через много лет (кто-то к тому времени уже вышел на пенсию, многие уволились из больницы). Через какое-то время их даже наградили благодарственными письмами.

«Радуга» не приняла

Все это вспомнилось после сообщения о смерти доктора Четина из-за инфаркта. Ему стало плохо на рабочем месте, вызвали «скорую». В первых сообщениях говорилось, что Михаил Владимирович скончался прямо на рабочем месте. Но потом на его страничке в Фейсбуке
сын уточнил: в ЦГКБ. И было непонятно, почему доктора с инфарктом повезли с правого берега на левый, в ковидный госпиталь.

11 февраля, уже после похорон отца, дочь Михаила Владимировича написала в Фейсбуке, что отца сначала повезли в «Радугу» (так по привычке называют первичное сосудистое отделение ЦК МСЧ, которое разместилось на территории бывшего профилактория радиолампового завода «Радуга». – Ред.), но там его не приняли, потому что якобы нашли у него ковидную пневмонию. Хотя этого диагноза в принципе быть не могло: коронавирусом Михаил Четин переболел в ноябре, причем довольно тяжело: 60% поражения легких (есть все медицинские подтверждения, что это был именно ковид).

В итоге из засвияжской «Радуги» «скорая», теряя золотое время, через пробки повезла пациента в заволжскую ЦГКБ. Там Михаила Четина приняли быстро, но было поздно: он умер раньше, чем ему начали оказывать помощь.

Эти подробности вызвали большой резонанс. Сообщение о том, как с доктором обошлись его коллеги, разошлось по разным врачебным сообществам в Интернете. Многие писали, что в российской медицине последнее время, действительно, творится что-то неладное: больше стало жесткости, циничности, меньше – человечности. Сами врачи признавали, заставляли приспосабливаться к новым условиям, и они уходили, потому что не хотели и не могли работать на конвейере. Теперь все напуганы этим ковидом. Людей за инструкциями не видят», – с горечью написала врач из Москвы.

Сам Михаил Четин был уверен, что абсолютное большинство его коллег трудится честно и самоотверженно, об этом он настойчиво говорил мне в том старом интервью, о котором упоминалось выше. И он точно не хотел работать на «конвейере»: в своих пациентах видел, прежде всего, людей. Взрослых подбадривал улыбкой, добрым словом, для детей держал в кармане какую-нибудь забавную игрушку. Несмотря на большой опыт работы, он постоянно учился, ездил на медицинские конференции, осваивал новые технологии. Он говорил, что любит свою профессию за то, что она дает возможность каждый день в меру сил помогать людям жить здоровыми и счастливыми. Или хотя бы просто жить.

Кто-нибудь скажет правду?

На момент подготовки материала было известно, что по факту неоказания медицинской помощи доктору Четину проводится какая-то проверка. Главный врач ЦКМСЧ Юрий Келин уже дал публично пояснения, что медики первичного сосудистого отделения ЦК МСЧ сделали все, что могли, что у них просто не было возможности оказать необходимую медицинскую помощь. Этот ответ как минимум вызывает массу новых вопросов.

В 2009 году, когда в Ульяновске создавали два первичных сосудистых отделения (на базе ЦК МСЧ и ЦГКБ) и региональный сосудистый центр в областной больнице, на всех пресс-конференциях трубили, что таким образом созданы условия для максимально эффективной помощи в течение первого часа с момента начала сосудистой катастрофы. Что теперь показатели смертности пойдут вниз, а демографии – вверх. Так что пошло не так? Почему доктора Четина из клиники на Московском шоссе, где он работал, повезли на улицу Рябикова в «Радугу», понятно. Но почему его там не приняли или, если уж не хватало возможностей для помощи, не отправили в региональный сосудистый центр, а повезли в ЦГКБ? Почему, в соответствии с какими инструкциями кто-то принял решение, которое вероятно стоило жизни человеку? Сколько таких решений уже было принято, мы никогда не узнаем. Доктор Четин оказался слишком известной личностью, чтобы вместе с ним похоронить и обстоятельства его смерти. Но будет ли в итоге настоящее расследование причин неоказания ему помощи, это еще большой вопрос.