«Юрий Горяев после комсомола  более десяти лет работал первым секретарем сельского райкома КПСС. И, надо сказать, многое сделал, чтобы деревенскому люду и жилось полегче, и работалось лучше…

    А в годы  его губернаторства практически в каждое село был проложен асфальт. Именно по его инициативе была начата газификация области. Сотни километров водопроводов, десятки артезианских скважин, реконструкция водоснабжения целых районов – тоже его, Горячева, заслуга. По его настоянию построено 45 сельских средних школ. И каких! С оснащенными кабинетами, зимними садами, картинными галереями – только учись, ребятня!»

                                 ***

 Жан Миндубаев.

Тернии «особого пути».

Впервые в жизни с Юрием Горячевым я встретился в мае 1969 года.

В те дни “родной город Ильича” был буквально нашпигован гостями из Москвы. Партийные работники и чиновники; строители и связисты; артисты и журналисты – “все пребывали тут”. Единственная более-менее приличная гостиница “Волга” была “забита под завязку”.

Попал я в Ульяновск так. Небезызвестный и поныне Валентин Васильевич Чикин (в последние годы – главный редактор газеты “Советская Россия”; а тогда – “замглавного” “Комсомольской правды”) позвонил мне в Казань и строго спросил:

  • Ты сидишь рядом с Ульяновском и не знаешь, какие великие дела происходят там? Между прочим – идет подготовка не к какому-нибудь заурядному мероприятию – а к столетию со дня рождения Ленина, которое состоится ровно через год. Немедленно выезжай туда – и ждем ярких материалов…

Приказ начальника – закон для подчиненных. Вместе с шофером Махмутом Гальмановым в ту же ночь рванули в Ульяновск – на вездеходе УАЗик…

Город напоминал взъерошенный муравейник. Никогда раньше сюда не съезжалось столько разнообразного люда. Даже основной состав московского театра “Современник” во главе с Олегом Ефремовым прибыл! Какие имена: Евстигнеев, Кваша, Вертинская…     Именно Анастасия и явилась поводом для нашей стычки с первым секретарем обкома комсомола Юрием Горячевым.

Дело обстояло так. Один из ответственных работников ЦК ВЛКСМ, обретавшийся тоже в гостинице “Волга” встретил меня в коридоре.

  • Жан, нас везут на волжскую уху. Ты бы пригласил Настю Вертинскую, а?

Я пригласил. Ослепительно хорошая госпожа Вертинская озорно сверкнула прелестными глазками:

  • Поеду! Но – со всеми нашими.

Так компания удалых комсомольских функционеров и талантливых артистов оказалась на берегу волжского залива…

Ну, сидели: выпивали, хохотали, травили анекдоты, ели уху. Водку пили все, кроме Ефремова. Он долго и мрачно смотрел на застолье – а потом, двинув свой стакан к “разводящему” кратко приказал:

  • Лей! И до краев.

Тут вдруг весь коллектив ужасно всполошился: “Не надо, Олег Николаевич!” “Ехать, ехать пора!”. Почему так всполошился театральный коллектив, мне стало ясно лишь через несколько дней – в номере “люкс”, где проживал Олег Николаевич, затеялось непрерывное застолье…

А в тот вечер все вдруг сорвались с места, расселись по машинам – и рванули в Ульяновск.

Где-то на полпути, еще до асфальта, мне надоело тянуться в этой автомобильной кавалькаде. Я попросил шофера обогнать колонну. Наш “уазик” ловко проскочил по папшне – и вперед!

Однако сзади началось нечто шумно-возбужденное. Загудели клаксоны, замигали фары. И через несколько минут черная “Волга” первого секретаря обкома комсомола, ныряя на вспаханном поле, обогнала наш вездеход – и встала поперек дороги… Из нее выскочил сильно взволнованный Юрий Горячев.

  • Если ты еще раз на территории моей области посмеешь меня обогнать, то я !

Далее следовало обещание выдворения с территории и прочие неприятности… Мне, честно говоря, было и смешно, и грустно. Я тогда еще не подозревал, что ровно через год мне придется прибыть “на родину Ильича и Фролыча” в качества собственного корреспондента “Известий”…

Вышеприведенный эпизод вспоминается мне в связи с тем, что он обнажает одну из черт характера Юрия Горячева. Ему выпала судьба регионального “политического долгожителя”.

Биография Горячева такова.

Еще будучи студентом сельхозинститута, Юрий Горячев попал в “комсомольскую обойму”. Комсомол в те годы много чем занимался – от участия в уборке целинных урожаев до борьбы со стилягами. Юрий Горячев руководил всем этим в роли первого секретаря обкома комсомола целых семь лет! Эта должность была уже номенклатурной, само собой подразумевалось, что с нее человек, если не случалось никаких ЧП, как бы автоматически попадал в число лиц, чье призвание – руководить.

У Горячева так и вышло. После комсомола он более десяти лет работал первым секретарем сельского райкома КПСС. И, надо сказать, многое сделал, чтобы деревенскому люду и жилось полегче, и работалось лучше: в районе асфальтировались дороги, был подведен газ, проложен водопровод… А некоторые его задумки вызывали недоумение. Например, организация на животноводческих фермах неких Домов животноводов со здравпунктами при них, где можно было получить любую, в том числе стоматологическую, помощь. Создание зоопарка в райцентре Ишеевка – из того же ряда.

Но одно несомненно: партийный лидер искренне хотел улучшить быт и условия работы сельских жителей.

Добивался этого, естественно, способами и методами в те годы общепринятыми: выбивание лимитов, использование личных связей.

Затем Горячев был назначен председателем облисполкома.  Тут я позволю себе рассказать о маленькой детали …

В те годы  в еще не распавшемся  СССР  шла реформация  власти. Проще говоря у всесильной и всемогущей КПСС  отбирались  и передавались  Советам некоторые властные полномочия. В те месяцы Юрий Фролович  совмещал  и партийную  и советскую власть в своем лице.

Мы уже к тому времени были хорошо знакомы- и даже вроде бы симпатизировали друг другу-   отношения у нас были весьма доброжелательные. И вот он как-то  спрашивает: «Жан, а что мне  выбрать- партийную  или советскую  стезю?»

–  Конечно стезю  Советов!-ответил я. – КПСС больше не будет единственной партией в стране!

Думаю,Юрий Фролович и СА так полагал- но решил как-ьл еще  у кого –то  поспрашивать…

Он стал председателем областного Совета – и руководил Ульяновской областью 13 лет! В 1991 году главой администрации его назначил Президент Б. Ельцин. На второй срок Ю. Горячев уже был избран.

Тогда, в 1996 году, многие аналитики подметили ту особенность избирательной кампании, что за губернатора Ю. Горячева проголосовало в основном село. Ведь именно в годы его губернаторства практически в каждое село был проложен асфальт. Именно по его инициативе была начата газификация области. Сотни километров водопроводов, десятки артезианских скважин, реконструкция водоснабжения целых районов – тоже его, Горячева, заслуга. По его настоянию построено 45 сельских средних школ. И каких! С оснащенными кабинетами, зимними садами, картинными галереями – только учись, ребятня!

Прибавим к этому детскую областную больницу, лечебницу для ветеранов, диализный, ортопедический, офтальмологический центры.

Если в иных регионах народные деньги тратились на сооружение помпезных арок и прочих триумфально-показушных проектов, на дорогостоящие вояжи областного начальства в дальние страны, то ульяновский губернатор добивался, чтобы на бюджетные деньги создавалось что-нибудь нужное, полезное.

С Горячевым ульяновцы справедливо связывают и дешевый (по рубль пятьдесят!) хлеб для малоимущих, и дотируемое молоко, и льготный проезд на автобусах и пригородных поездах для садоводов и дачников, и ежегодные ярмарки по продаже сельхозпродуктов (тоже с покрытием часто расходов за счет бюджета), и магазины для пенсионеров.

Так Ю. Горячев старался “самортизировать” реформы, смягчить их безжалостный характер для населения.

Юрий . Горячев, на мой взгляд, руководил регионом не хуже, чем его коллеги в соседних областях – Пензе, Тамбове, Чебоксарах, Саранске. Все десять лет область регулярно платила федеральные налоги, здесь не случалось каких-то обвальных ситуаций. И объективно говоря, никакого “зажима” рынка и бизнеса в регионе не было. Кто мог и умел – тот развивался, процветал.

Конечно, такие соседи Ульяновска, как Казань или Самара, жили лучше, бойчее, современнее. И именно этими регионами чаще всего попрекали Горячева: вон, мол, как живут у других губернаторов! Но как можно равнять абсолютно разные по промышленному, культурному и прочим потенциалам регионы? Ведь Татарстан много лет практически не платил федеральные налоги, имел собственную нефтедобычу и нефтепереработку, свою республиканскую квоту на реализацию “черного золота”, свою академию наук и множество научных институтов, созданных еще в советское время на государственные средства. Как можно ставить в один ряд с ульяновскими предприятиями такие гиганты Татарстана как “КамАЗ”, Нижнекамский химкомбинат,  комбинат «Оргсинтез» и прочие востребованные предприятия…

Как можно сравнивать Татарию с областью, перенасыщенной “оборонкой”-  но лишенной полезных ископаемых, энергогенерирующих мощностей, базовых отраслей экономики?   А именно на них работали в последние годы все рыночные механизмы, делая заведомо неконкурентоспособной всю продукцию механообработки.

Также некорректны сравнения и с Самарской областью.

Я не считал и не считаю Юрия Горячева экономически гением. Он делал то, что умел, и старался, как мог. Беда губернатора была в другом. Юрий Фролович не сумел  собрать возле себя людей  ответственных, мыслящих, деятельных, способных видеть и обнажать нелицеприятную правду, отстаивать свою точку зрения. Его окружали большей частью соглашатели, поддакивальщики, политические приживалы. И очень часто в аппаратном закулисье эти персоны действовали куда успешнее, чем в сферах своей компетентности и ответственности. И нередко они делали дела как бы от имени губернатора – но во вред ему  ( что   имеет место быть и поныне)..…

Вот лишь один случай. В областной центре два энергичных и знающих свое дело стоматолога решили организовать платную клинику. Нашли предпринимателя с деньгами, организовали совместное товарищество, арендовали помещение, закупили оборудование – и вперед!

Дело пошло. Но бюрократы от медицины развели вокруг законного и полезного дела непотребную возню с проверками, милицией и прочими приемами “удушения инициативы”…

И при этом каждый кивал на губернатора: это, мол, он затеял…

Когда я рассказал Ю. Горячеву о сути происходящего, всякие притеснения медиков были прекращены…

По происхождению, воспитанию, складу характера и мировоззрению Горячев – тип руководителя-патерналиста. В его представлении власть – это нечто вроде заботливого, строгого, все контролирующего и всем помогающего отца. А граждане – как бы дети, которые в ответ на заботу о них должны быть ему за все благодарны.

Да, Юрий Фролович любил своих деревенских земляков и себя не жалел ради их благополучия. Надеясь на ответное чувство если не благодарности, то хотя бы признательности. И ведь неспроста, казалось бы, народ в области его за глаза называл по-свойски: “Фролыч”.

Но как ошибся он, не поняв главного: люди выше ценят и лучше помнят то, что достигнуто их личными усилиями, их собственными заботами. А все, что дала власть – так уж они привыкли за десятки лет, – это как бы заведомо им положено, это само собой разумеется.

И хочется дополнительных даровых благ и льгот. Легко и быстро, впрочем, забываемых в силу того, что они даровые…

Таков – в общих чертах – краткий обзор начальственного пути Юрия Фроловича Горячева. Доминантой его деятельности, несомненно, было стремление сделать жизнь людей в регионе лучше и легче. И делал он это так, как умел: по-советски. Не углубляясь в анализ причин и следствий; не размышляя об ущербности планово-идеологической экономики; не озадачивая себя глобальными вопросами мироздания. Была страна СССР; был “великий Ленин”; было незыблемое “строительство коммунизма”. И он был старательным и настойчивым исполнителем этой программы…

***

Из мемуаров Горячева:

“В связи с августовскими событиями 1991 года и последующими за ними гайдаровскими реформами потребовался особый подход к управлению экономикой региона. Ведь что случилось? В мгновение ока страна, а вместе с ней и весь народ оказались один на один с миллионами проблем, порожденными “шоковой терапией”. Помните, была дана команда “Вперед!” и московские завлабы стали старыми большевистскими методами внедрять в жизнь во многом неприемлемые для России “саксреформы”. Получалось – кто громче кричит, кто отчаянней старается – тот и герой, реформатор. Но элементарный здравый смысл подсказывал: если нет ясных целей и апробированных путей – не спеши, поотмеряй семь раз, как учит народная мудрость, а потом делай шаги наверняка, чтобы результат был положительный.

Конечно, люди ждали и хотели изменений в жизни, но не такой же ценой, и не с такими результатами, которые получили. И, безусловно, в той обстановке нужно было буквально спасать тысячи и тысячи растерявшихся людей. Перед нами в то время было две возможности: первая – ничего особенного не предпринимать и послушно выполнять волю опьяненных неожиданно полученной ими властью приватизаторов. А вторая – искать свой путь в бурном океане реформ, чтобы не наломать дров. Мы, посоветовавшись, решили вырабатывать свой путь. Договорились, что главными приоритетами будут: сохранение имеющегося в области производственного потенциала, максимально возможная в складывающихся условиях поддержка социально незащищенных слоев населения, поддержка отечественного, а еще точнее, областного товаропроизводителя.

И без промедления начали действовать.

Разработали ряд социальных программ, таких, например, как “Забота”, “Семья и дети”, “Здоровье”, – целая концепция появилась – так называемого “мягкого вхождения в рынок”! У нас стало традицией по три раза в неделю проводить Дни открытого письма (два – на селе, один – на промышленном предприятии Ульяновска или Димитровграда), где мы рассматриваем целый комплекс проблем – как социальных, так и экономических. Решаем вопросы газификации отдаленных сел, строительства школ, жилья, больниц! И все это при дефиците бюджета.

Иногда задают вопрос: а нужен ли был этот курс на мягкое вхождение в рынок? Лично у меня сомнений нет. Об этом очень убедительно говорят строгие цифры статистики. Достаточно сказать, что десять самых трудных девяностых годов наша Ульяновская область прожила, по сравнению со всей страной, с самыми наименьшими потерями. Мы сохранили производственный потенциал, в основном сохранили кадры. Область потеряла в промышленном производстве только четверть объемов уровня 1990 года, тогда как по России этот показатель достиг более 50 процентов. Сохранен в целом и потенциал сельского хозяйства. Именно на этой основе в последние три года экономика области развернулась в сторону роста.

В этой связи вспоминаю одну из публикаций в “Независимой газете”. Там было помещено интервью с моим бывшим коллегой из Псковской области Евгением Эдуардовичем Михайловым. Что он говорил? Признавал, что экономика в регионе находится на очень низком уровне. Причины этого? Он их тоже называет: в свое время область “упала” по сравнению со средне российским уровнем более чем в 2 раза ниже. И дал еще более убийственную характеристику. Оказывается, по его оценке, в ту пору в области вообще не было никакой экономической политики – она просто следовала в фарватере московских завихрений. А разве это лучше, чем у нас? Что, и нам надо было так же бездействовать?

Меня иногда упрекают, что ты, мол, Горячев, антирыночник. «Тормозишь реформы, мешаешь прогрессу.» На самом деле все совершенно не так. Наоборот, я ждал, когда появится возможность управлять экономикой экономическими методами. Собственно говоря, я стремился их применять, где это было возможно, и до 90-х годов. Сколько “незаконных” ферм, школ и детских садиков благодаря этому выстроили мы за свои, самими заработанные деньги только в одном Ульяновском районе.

А уж если вести речь принципиально, то следует сказать и о том, что вне зависимости от терминологии для меня определяющим приоритетом всегда и во всем остаются интересы людей. Кстати говоря, это нисколько не противоречит самым “рыночным” теоретическим выкладкам. Буквально недавно в одной из статей известного экономиста вычитал любопытную информацию. Оказывается в 1995 году на Копенгагенской встрече по линии ООН на высшем уровне черным по белому единодушно было зафиксировано: “Социальное развитие и благосостояние людей является высшим приоритетом как в настоящее время, так и на ХХ1 столетие… Социальное развитие и экономическое развитие невозможны друг без друга”. Вот так. Вся наша политика в области в полной мере укладывается в эти приоритеты, и, думаю, мы будем им следовать и в дальнейшем.

Сегодня иногда из уст недоброжелателей звучат ехидные фразы: кончился ваш “ульяновский талонный рай”. Да, кончился в той форме, в какой он существовал в первой половине 1990-х годов. Но свою охранительную, а зачастую просто спасительную для огромного количества ульяновцев роль он выполнил. Когда люди сумели преодолеть тот гайдаровский шок, смогли хоть немного приспособиться к радикально изменившимся условиям, мы стали искать новые формы социальной защиты и нашли. Главным направлением здесь стала адресная поддержка наиболее незащищенных слоев населения.

Если же взглянуть на нашу политику “мягкого вхождения в рынок” глубже, то мы неизбежно должны будем обратиться к тем исконным ценностям нашего народа, которые всегда лежали в основе его мировоззрения и практического поведения. Разве допускали наши отцы, деды, прадеды, чтобы на их глазах люди бедствовали, погибали от голода и холода. Нет, душа нашего народа такова, что русский, российский человек всегда открыт к ближнему своему. Ему и кусок в горло не полезет, если на него смотрят голодные и страдающие глаза. Поэтому мы, решая все необходимые вопросы реформирования экономики, сосредоточили значительные усилия на создании многоуровневой и эффективной системы социальной защиты ульяновцев. И эту работу, меняя, конечно, в зависимости от условий какие-то ее формы и методы, мы будем продолжать и впредь. Уверен, что Ульяновская область вполне могла бы стать в этом смысле моделью дальнейшего возрождения России.

“Штатные критики” часто в те годы криком кричали: “Отменяйте талоны! Выдавайте их только самым нуждающимся!” Но ведь за этими криками как бы остается в тени тот факт, что в ту пору не просто нуждающихся, но буквально бедствующих, было подавляющее большинство людей. Богатых же были единицы. И если бы мы тогда начали создавать систему учета всех бедствующих, нуждающихся в адресной помощи, то это стало бы очень обременительным для бюджета. Кстати говоря, в те годы мы четко видели, что талонами пользовались не все, значит те, кто в них особо не нуждался, без них и обходились.

Иногда меня спрашивают и о том – почему зарплата в области ниже, чем у соседей. Исходя из особенностей нашего региона, структуры экономики, мы не могли рассчитывать на быстрое реформирование промышленных предприятий, на обильный приток инвестиций. В этих условиях наиболее оптимальным путем было не зарплату нагонять и не выплачивать ее, а лучше не накручивая цифры, не увеличивая размеры взносов в различные фонды, сосредоточиться на том, чтобы каждый человек имел реальную возможность приобрести и потребить максимальное количество продуктов и товаров.

Оглядываясь на пройденный путь, на те труднейшие годы первой половины 90-х, в которые мне пришлось руководить областью, я испытываю все же удовлетворение. Конечно, все сделанное в нашей области за все эти годы, оценивать должен не я, но мне не в чем себя упрекнуть, мне нечего стыдиться. Наоборот, у меня есть все основания считать прожитые годы не напрасными. Мы старались взвешенно и точно оценивать складывающуюся ситуацию в стране и в экономике области, принимать на основе анализа верные и перспективные решения, чтобы смягчить для ульяновцев все эти шоковые удары, чтобы защитить слабых и обездоленных, чтобы подготовить базу для последующего подъема….»

Были ли другие  мнения? Да, были. Вот  как оценивал работу губернатора Горячева кандидат экономических наук, доцент УлГУ Сергей Светуньков:

“Символом и квинтэссенцией “ульяновской модели” является “самая дешевая в России продовольственная корзина”. И эта дешевизна для многих действительно остается чудом.

Как сам автор “ульяновской модели” объясняет низкие цены на продукты питания? “Дотируются за счет созданного в области внебюджетного фонда стабилизации экономики” (сокращенное фонд “СтабЭк”).

Но ведь дотируемые продукты как раз и составляют основную часть высчитываемой продовольственной корзины! Значит дешевизна корзины определяется вовсе не успешной работой производителей продуктов и их низкой себестоимостью, а успешной работой областной администрации по заполнению фонда “СтабЭк”. Запомним это.

Не без скрытой гордости упоминает Ю.Ф. Горячев о сохранении в области продовольственных талонов. О том, насколько убога и ущербна талонная система, по собственному опыту знает каждый россиянин – продукты, приобретенные по талонам, низкого качества; их не всегда удается “отоварить”, особенно тем, кто работает днем; за ними приходится выстаивать многочисленные очереди…

Высказывание Ю.Ф. Горячева: “Кто может без талонов, тот от них отказывается” нуждается в комментариях. В условиях, когда практически все продовольственные магазины торгуют мясом только по талонам – попробуй, откажись от них! В качестве альтернативы придется его покупать или на рынке, или в немногочисленных кооперативных магазинах, где его чаще всего и не бывает. Сливочное масло без талонов я лично в продаже не видел. Поэтому реальной альтернативы талонным продуктам в Ульяновске нет.

Вообще говоря, “ульяновская модель” полна противоречий. Социальная поддержка населения за счет дотации цен на продовольствие – безусловно необходимая мера. Но если бы эта поддержка была адресной и оказывалась не всем подряд, а только тем, кто в ней больше всего нуждается! Эффект от нее был бы куда значительнее. А сейчас – происходят совершенно необоснованные траты денежных средств фонда “СтабЭк” по принципу: “всем сестрам – по серьгам”.

От ведущего.

Конечно,  с  уважаемым  ученым мужем спорили- в частности ему возражал известный экономист С.Глазьев.

Я же позволю себе лишь краткую ремарку.  Так уж вероятно повелось в России  что  (по Козьме Пруткову) – «ученый муж подобен флюсу». То  мифический «коммунизм»ь строили на фундаменте знаменитой фразы «Учение Маркса всесильно –ибо оно верно!»

( думаю автора сей мудрости многие узнали)… То  пытались  препарировать жуткую реальность того времени на  опять-таки на  довольно шатких научных постулатах…

Но завершу кратко:  по науке –то оно может и так…Да ведь Губернатор Горячев  пытался спасти не  девственность науки- а реальную жизнь людей. Не потому ли от него остались нам  дороги, больницы, школы которые он строил несмотря на  ни на что  для людей?

Вопрос такой: а что останется от сегодняшнего  диковатого  российского капитализма  основанного  на бесстыжем присваивании кучкой людей знаменитой прибавочной строимости- и почему-то не  слишком  обуздаемого   этой бесстыжести  соответствующими  законами?

Ж.М.