«В планшетах были вопросы, которые у некоторых людей тут же отбивали всякую охоту отвечать. Самым тревожащим людей был вопрос “есть ли у вас другое жилье, кроме того, где вы сейчас прописаны?” и “каков адрес этого жилья”.

– Кому какое дело, есть ли у меня второе жилье! – стали   возмущаться многие.

– Не буду переписываться вообще! Знаю я это правительство – сначала попытаются всё выведать, а потом обложат новым налогом или вообще всё отнимут. До свидания! – и они указывали мне на дверь….» 

****

Сергей Воронин.

Чет? Нечет? «Около?»

   (Документальная повесть.)

Колыма, Колыма – чудная планета…

Итак – хожу, переписываю…

Обычно я старался оставаться в дверях, стоять за порогом и не проходить в квартиру.

…Дверь открыл пожилой интеллигентный мужчина с тихим голосом.  Он   настойчиво предлагал пройти в кухню, заполнять довольно увесистый планшет за столом. Вышла и его мать – красивая седая женщина  лет восьмидесяти. Сказала, что некрасиво держать гостя в дверях. Я снял ботинки и прошел в кухню.

– Да напрасно вы ботинки-то сняли, – забеспокоилась она. – Уж мы бы вытерли бы.

– Нет-нет, что вы!
Сын остался в комнате, а мне понравилось общаться со старушкой. И когда она сказала, что родила сына на Колыме, тут-то искать повода для беседы было уже не нужно. Я удивленно спросил:

– На Колыме? Как вы там оказались? Кто-то из ваших родственников был репрессирован?

– Нет. Я получила образование геолога в Новосибирске и всю жизнь потом проработала в Сибири. На Колыме в Магадане познакомилась с будущим мужем, там и прожили несколько лет.

– И как вам Магадан? Понравился? – спросил я с некоторой иронией, потому что про этот город лагерников и смертников у нас в стране принято говорить с презрением.

– Очень понравился! – неожиданно ответила она. – Там очень красиво. Природа изумительная! Незагаженная. Сопки. И климат хороший. Океанический. Город стоит на берегу, зимой его обогревает океан, а от материка его вот так, – прочертила она пальцем дугу на столе, – ограждает хребет Черского – был такой знаменитый геолог. В честь него хребет назвали. Самая высокая вершина над уровнем моря 3 тысячи ноль, ноль 3 метра. Видите, одни нули и тройки – красивая цифра! Это гора Победа. Изучать Колымский край начал еще Фердинанд Врангель. А его потомок стал адмиралом и тоже изучал Север. А после революции он  сделался врагом советской власти – это уже при Ленине. Да…

Так вот этот хребет Черского и защищает весь Колымский край от холода. На материке зимой минус 50, а в Магадане благодаря этому самому хребту 10-15.

– Чего? Тепла? – изумился я.

– Нет, что вы! Тоже холода. Но холод там как-то не чувствуется. Хорошо переносится. Потом дополнительно город защищает от ветров и холода Колымское нагорье – оно идет прямо вдоль берега. Но оно высотой уже поменьше – всего два километра. Да, было время! Советское! Молодость! Романтика! Все лето и осень на природе, в диких краях. В палатках. Вечером – песни под гитару: Высоцкий, Визбор… Такие имена! Есть ЧТО вспомнить! Кстати Высоцкий к нам в Магадан приезжал. Неоднократно. Своими глазами его видела. Мы по нему тогда все просто с ума сходили! Там и сына родила. Муж сейчас уже умер… Сын остался неженатым… Не повезло… Сейчас уже тоже на пенсии. Так уж сложилось… А мне есть ЧТО порассказать!

– Мама, ну ты уж слишком не в ту сторону ушла! – укоризненно отозвался из комнаты сын.

– Да ладно тебе, Юра. Дай поговорить с человеком, – вовсе не огрызнулась, а как-то очень даже нежно ответила она.

Сын вошел в кухню, и хотя они не произнесли друг другу ни слова, было видно, что между ними существуют очень теплые нежные отношения! Было очень приятно с ними разговаривать…

– А лагерников вы в Магадане видели? – спросил я старушку.

– Ну а как же! Куда ж они из Магадана денутся. Полно их там было. Особенно бывших бандеровцев. Я начала там работать как раз в то время, когда Сталин умер и Хрущев отпустил бандеровцев всех на свободу. Реабилитировал их полностью! Зачем?! Они ж как были враги до этого, так ими и остались. Ничему их зона не научила. Не исправила. Их отпустили, они вернулись на Украину и вон что там теперь сделали! Парады фашистов в Киеве устраивают!

Ну и вот… А тогда что ведь было… Хрущев их реабилитировал, а денег на обратную дорогу им не дал. Вот они и работали, где могли, где их брали, чтобы домой уехать. У нас в геологии разнорабочих всегда не хватало, всегда нанимали их из местных. Вот мы и брали освободившихся бандеров. Днем с ними работаешь, а ночью их боишься! А что с нас возьмешь? Мы ж еще совсем юные девчонки были, а защиты в сопках – никакой! Тайга на сотни верст! Кроме нас, 10-ти человек геологической партии, вокруг ни единой души! Так вот нас начальство сразу, еще в городе предупредило, чтобы мы в бандеров стреляли сразу! На поражение! – если почувствуем от них какую опасность. Ну, так и вот…

Днем с ними, с бандерами, работаешь бок о бок, и всё вроде бы ничего, всё тихо-мирно. А ночью спать ложишься, так рядом обязательно винтовку заряженную кладешь – стрелять! Всегда наготове! И были случаи, когда освободившиеся зэки действительно нападали и даже убивали геологов. И наши их в ответ тоже убивали! Всякое бывало… Мне есть ЧТО вспомнить… А сейчас – вот… Ничего не происходит… Жизнь доживаю…

– Вам  надо мемуары писать, – попытался я ее подбодрить.

– Мемуары? – изумилась она. – Кто их будет читать?..

– Вы, главное, пишите. А читатели найдутся! Вот я – не бог весть какой писатель, пишу про то, что видел в юности и молодости. Размещаю в интернете, и вы знаете, вдруг находятся тысячи читателей! И некоторые пишут мне комменты – ругают или хвалят. Людям интересно прошлое – особенно тем, кому сейчас 20-30 лет, они же ничего о том времени не знают. Так что пишите!
Она в ответ только недоверчиво и печально покачала головой…
****
В другой квартире – опять старушка. Внешне она была даже страшноватая. В анкете были вопросы: “работаете ли в настоящее время?” “Искали ли работу в предыдущем месяце?” “Если найдете подходящую вакансию, станете трудоустраиваться?” Я прочитал эти вопросы старушке чисто машинально, не задумываясь о том, что она, естественно, ответит на них только “нет”. Она так и ответила:

– Я – что! С ума сошла? В 80 лет работать. Хватит уже! Получила от государства пенсию 8 тыщ – спасибо ему! Всю жизнь медсестрой отпахала. И вот получила “подарочек”! Вон дочке уже 60 лет, тоже на пенсии, а она тоже всё еще работает. А куда деваться, при таких грошах-то! И тоже медсестрой. В ЦК МСЧ, рядом с ковидниками. На одном этаже с ними. Через дверь. А денег за такое соседство не доплачивают. Дескать вы через дверь не заразитесь.

– Это в бывшем засвияжском роддоме, что ли? – спросил я.

– Ну да. А вы знаете?

– Конечно. У меня там мама 40 лет проработала.

– Кем?

– Врачом. Завотделением патологии беременных.

– Так это Воронина, что ли? Валентина Сергеевна?

– Да. Вы ее знали?

– А то как же! Вместе же работали. Почти 30 лет. А ты, значит, ее сын. Сергей. Так?

– Да.

-Господи! Так я ж и тебя прекрасно знаю! Ты-то меня наверное не помнишь. Ты тогда еще совсем ребенком был, постоянно летом играл в саду у роддома, пока маленький был, к матери приходил, а я там на первом этаже в лаборатории работала, кровь смотрела через микроскоп, тебе кровяные тельца еще показывала. Вспомнил?

– Ну а как же! Прекрасно вас помню!

– Ну вот и встретились! Спустя столько лет! Ну как ты? Где живешь-то?

– Да рядом же и живу, в соседнем доме, мои окна прямо на вашу квартиру смотрят. И этаж у меня тоже 6-й.

– Ай свЕты мои! Вот это да! 35 лет каждый день в окна смотрим друг на друга и знать об этом не знали. Только сейчас встретились!

– Да. Чудеса!

– А роддома теперь там уже нет, под ковидник его переделали. Люди там теперь не рожают, а мрут, как мухи! По 5-10 покойников каждый день. Во что родом превратили!.. слов нету…

– Слышал я о том…… Так, выходит, ваша дочь теперь тоже в защитном костюме на работе ходит?

– В том-то и дело, что нет! Через дверь от нее – “красная” зона. И тем, кто в ней работает, платят добавку, даже санитаркам, а дочери – нет. Потому что – через дверь от них. А это, мол, совсем не опасно. Вот как хочешь, так и понимай. Им лишь бы деньги сэкономить. Людям не платить. А этот СИЗ (средство индивидуальной защиты) он ведь – как? Его как утром на себя напялишь, так целый день в нем и ходишь. Ни воды тебе не попить, ни в туалет не сходить – только в памперс дело делаешь. Так врачи и медсестры и ходят целыми днями в памперсах – потеют, опрелости зарабатывают. Да еще все время в очках – установили, что ковид можно подхватить даже через оболочку глаз. Ужас! И так уже полтора года, в ковиднике этом проклятом! И конца края этому не видать…

…В третьей квартире со мной общалась 40-летняя женщина. Она все время внимательно вглядывалась в мое лицо, а потом наконец сказала:

– Кажется, вы у нас в школе работали, да? В 70-й. Учителем истории.

– Да, точно.

– Я вас помню. А вы знаете, что наш бывший завуч Чугунова Валентина Ивановна умерла? На той неделе.

– Ого! Нет. Не знал. И ведь не старая еще. Ей где-то всего 65 было. И отчего умерла?

– Вот этого не ведаю.

Тут из соседней квартиры вышел  небритый старик, который был явно поддатый, и мне надо было бы промолчать совсем, но я машинально его спросил:

– Переписываться будете?

– Чё-чё-чё?! – возбужденно  закричал он.

– Переписываться.

– Зачем это?! – нахмурился он.

– Ну… это… решение правительства…

– Какое еще решение? Какого правительства? Зачем еще?

– Чтобы знать, кто как живет, на какие деньги, в какой квартире…

– Тебя моя квартира интересует! Кто ты такой?!!! –

И  он хотел уже с кулаками выскочить ко мне на площадку, но моя бывшая ученица его успокоила:

– Замолчи, дядя Гриша! Это – свои. Мой бывший учитель. Он не к тебе пришел.  Ко мне.

И я поспешил смыться от них. И тут же прямым ходом направился в соседний дом, где жила учительница по русскому языку и литературе Лидия Николаевна Цыганова – с ней 29 лет назад я работал в той самой 70-й школе, и мы когда-то очень дружили. В молодости она была очень симпатичная, улыбчивая и разговорчивая, и поэтому мне нравилась. Она очень любила детей и, когда ей было 30 лет, она несколько раз подряд летом со всем своим классом, где она была классной руководительницей, в полном составе ездила в пионерлагерь на три смены.

Ее школьные дети были для нее почти что ее родными детьми! – редкое качество, присущее только настоящим учителям. Учителям по призванию! К тому же я подружился с ее детьми. Ее сына, когда ему было 12 лет, я учил, а с ее 4-летней дочерью Юлей я познакомился при необычных обстоятельствах.

Расскажу  …

Летом я подрабатывал в школе маляром, белил в классах потолки, красил стены, окна и всё прочее. И вот однажды ко мне в кабинет, где я уже заканчивал ремонт и красил парты, ко мне пришла девочка – дочь Цыгановой. В руках она держала куклу и от скуки бродила по школе. Увидев меня, она решила завести со мной знакомство. Я тоже скучал от ежедневного полного одиночества и был не против общения с интересным ребенком, тем более я знал, что она – дочь Лидии Николаевны и была, как и мать, очень обаятельная и разговорчивая!

– Меня зовут Юля Ручкина, – сообщила она мне первым делом. – А как тебя зовут?

– Дядя Сережа.

– А у меня вот что есть! – торжественно сообщила она и показала свою куклу.

– Очень красивая! – похвалил я игрушку. Так мы с Юлей и познакомились.

Подробности такие.  Мать ее была разведена и носила фамилию своего первого мужа – Цыганова, а Юля осталась с фамилией отца, второго мужа матери – Ручкина. Этот второй муж Лидия Николаевна умер, и теперь она жила в 4-комнатной квартире со своей уже очень старой матерью и детьми. Я с Юлей прелестно разговаривал больше часа, и мы друг другом были вполне довольны. Лидия Николаевна в это время вместе с сыном отмывали от побелки окна в соседнем кабинете, который был закреплен за ее классом и где тоже был ремонт. Потом Лидия Николаевна мне рассказала:

– Мы, значит, моем окна, а Юля подходит к нам и вдруг тихо так заговорщически говорит: “А дядя в соседнем классе – что? Пират? У него и пистолет есть?” – “Нет, что ты! Почему ты так решила?” – “А у него на голове красный платок, как у пирата. Почему?” – “Он платком закрыл волосы от краски, чтобы не испачкаться – не шапкой, а косынкой. А что? Страшный?” – “Нет. Наоборот, он мне понравился. Можно я с ним поразговариваю?” – “Можно. Иди. Поразговаривай.”
И вот встреча с ее мамой… Она рассказывает о своей дочери:

– Юлька живет  в Петербурге, – первым делом сообщила   она. – Перевели туда ее мужа. – Старший сын у нее уже закончил 8-й класс. Во мне они больше не нуждаются. А то раньше я летом часто к ним ездила – сидеть с ними, особенно когда они болели. Я  же на пенсии

… А сейчас я шел  к  Лидии Николаевне, чтобы сообщить ей о смерти Чугуновой. Я долго звонил в дверь их квартиры – за нею лаяла собака, но мне никто не открывал.

Придя домой, я в интернете первым делом начал искать Лидию Николаевну, потому что она была единственной, с кем я из всех учителей 70-й школы еще поддерживал кое-какие жалкие отношения. Я набрал в поисковике Яндекса ее имя, нашел ее страницу “ВКонтакте”, и ударом для меня было сообщение под ее портретом. Ее бывшая ученица писала: “Сегодня умерла наша любимая Лидия Николаевна. Вечная ей память… Мы все, бывшие ее ученики, сейчас собираем средства на ее похороны.” Сообщение было написано в апреле  2021-го года.
А ведь  она была старше меня всего на четыре года…
******
Я   нашел страницу ее сына Александра. Он, как и мать, тоже закончил филологический факультет нашего пединститута и теперь работал в соседней Вырыпаевской русско-татарской 55-й школе – завучем. Я написал ему, что поражен сообщением о смерти его матери!

Я   спросил, что случилось, почему умерла так рано? Через час он прислал очень короткий ответ: “Онкология. Долго болела. За три года сделали несколько операций – не помогло. Перед самой смертью по ночам впадала в забытье и, как по списку, здоровалась со всеми нашими ранее умершими родственниками. Каждый день…” Я написал ему: “Юля на похороны приезжала? Где она сейчас живет?” – “Юля с мужем в Питере, – ответил он. – Приехала к нам, когда мать была еще жива, но видеть ее муки не могла и даже не заходила к ней. Боялась. Спасибо, что сообщил мне о смерти Чугуновой.”

Тут-то мне вспомнилась как Лидия Николаевна год назад  она на Пасху покупала  для чужих детей  угощения – в дни тяжкой болезни многие люди начинают усиленно верить в Бога и соблюдать всевозможные обряды. Становятся очень сентиментальными…       Насколько я вник в психологию ее тогдашнего поступка, угощая чужих детей, Лидия Николаевна как бы общалась с ангелами… И просила их пощадить ее, продлить ей жизнь, не мучить ее болями… А возможно, она уже понимала, что умирает и так прощалась с жизнью и готовилась отойти на небо… После той Пасхи она прожила ровно год… Мне бы тогда, в магазине, подольше поговорить с ней… пообщаться. А я испугался ее крайне изможденного вида и поторопился уйти… Теперь мне горько сознавать, что я так бестактно с ней тогда обошелся… А ведь мы с ней 20 лет назад так дружили…
Теперь я часто прохожу мимо дома, где жила Лидия Николаевна с детьми, и теперь все время по вечерам смотрю на ее окна на 2-м этаже. Там на кухне часто горит свет. Кто же там живет? Возможно, ее внучка – дочь сына Александра. А может, кто из родственников. Или  квартиру уже купили чужие люди…
(Окончание следует).