«Собраться с мыслями и целый день молчать,

Смотреть друг в друга пристально и нервно –

В зеркальную сверкающую гладь,

Что так не прочна, зыбка, эфемерна….»

 ПРЕДЧУВСТВИЕ АПОКАЛИПСИСА

Полгода назад, 13 февраля 2022 года, перестало биться сердце самобытного поэта Владимира Жилкина. Когда певец и музыкант Сергей Лямин позвонил и сообщил печальную новость, мне сразу вспомнилось стихотворение Александра Андрюхина:

     Умер поэт неизвестный, непризнанный,
Старый, больной, небогатый, неизданный.
Всё ничего… Всё потом… Всё уляжется…
Смерть и поэзия. Как-то не вяжется.

Почти всё так, только до старости Владимир Жилкин не дожил, ему было лишь 47 лет. В 1990-х годах я напечатал его стихи в газете «Град Симбирск», и они, к сожалению, оказались единственной публикацией поэта. Родился он 7 марта 1974 года в селе Дмитриево-Помряскино Старомайнского района. Учился в местной школе, где труд и изобразительное искусство преподавал его отец Евгений Михайлович. А мама, Лидия Васильевна, работала экономистом в совхозе «Неверовский». По её воспоминаниям, Володя уже в начальных классах проявлял себя как творческая личность – много читал, писал прекрасные сочинения о природе, был маленьким философом. С детства он увлекался музыкой, научился играть на гитаре. Рано начал писать стихи, но печатать их не хотел и никуда не посылал. Его кумирами в те годы были Борис Гребенщиков, Виктор Цой, Владимир Высоцкий и Андрей Макаревич. А когда Сергей Лямин создал в Дмитриево-Помряскино вокально-инструментальный ансамбль, с большим удовольствием пел в нём и играл на гитаре.

После окончания школы Владимир Жилкин учился в Ульяновском культпросветучилище, но не смог его закончить, так сложились обстоятельства. Работал на приборостроительном заводе в Старой Майне, был опиловщиком фасонных деталей. После развала страны остался без работы, но продолжал увлекаться музыкой, писал стихи, ездил с концертами по сёлам Старомайнского района. В то время я и познакомился с ним, когда приехал в гости к Сергею Лямину. Потом пару раз заезжал к Жилкину домой. С трудом мне удалось уговорить его опубликовать стихи в газете «Град Симбирск», где я тогда вёл литературную страницу. Публикация всё-таки состоялась, с фотографией поэта и самыми яркими его стихами. Договорились напечатать ещё одну подборку, но больше он мне так ничего и не прислал…

С 1998 года жизнь его по состоянию здоровья ограничилась домом и садом. Лидия Васильевна вспоминает, что Володя называл сад своим лесом, так как в нём, кроме плодово-ягодных культур, росли ещё и берёзы, ели, ландыши. Поэт очень любил природу, простор и ветер. С годами заметно сократилось его общение с друзьями, а здоровье продолжало ухудшаться, и он скончался после тяжёлой болезни. Остались три толстых тетрадки его стихов, которые убитая горем Лидия Васильевна прислала мне, не зная, что с ними теперь делать…

Стихи Владимира Жилкина в большинстве своём тяжёлые, с философским смыслом. И совсем мало у него беззаботных стихотворений, таких, например:

«Картошка, осень, калий-хлор, /

Ты пишешь что-то, я – скучаю, /

Нарядный, жёлто-красный двор – /

Как трогательный тортик к чаю».

 

Или насмешливо-иронических:

«Герр Штудтгартен писал роман, /

Сэр Джессет пил коньяк, /

А дед Василий драл баян, /

Чтоб распугать собак».

И ещё из этой серии:

«Зимний вечер, встреча с тайной, /

За окном — холодный мрак, /

На плите бормочет чайник, /

В телевизоре — дурак».

Поэт задавал себе многие вопросы, на которые пытался отвечать стихами:

«Чуть двинешь стол рукой, и вот

Вопрос всей плоскостью не узкой

Лежит, как обнаглевший кот

Между бутылкой и закуской».

И настроение уже менялось со светлого на тёмное:

«За что люблю? – За серый цвет лица,

/ За злобный взгляд, нелепую походку, /

За то, что некрасиво пьёте водку /

И что-то скучно врёте без конца».

Вынужденное одиночество порой рождало в душе поэта мистические образы, и он признавался в стихах:

«Ломаных линий оборотень /

Хочет мне что-то сказать».

Возможно, что это:

«Ночь – во мне, ночь – вся моя семья,

И безумие скребётся под окном,

Как собака, жалобно скуля,

Просится в разрушенный мой дом».

А многие стихи Владимира Жилкина — как предчувствие апокалипсиса:

«Я всё смотрю в чужие зеркала,

/ Не видя ни теней, ни отражений,

/ Лишь только лёд холодного стекла,

/ Как памятник великих поражений…».

Или ещё трагичнее:

«От чёрной истины, от боли душевной,

Когда выкипяченный стынет разум,\

Процесс моего саморазрушения

Удесятеряется разом…».

И ещё одно предсказание:

«Июнь, жара, предчувствие войны

И раскалённые, как сковороды, крыши…».

Жить с такими мыслями трудно, особенно когда не с кем ими поделиться, кроме заветной тетради. Отсюда рождались и размышления о смерти:

«Поступь века-командора,

По костям грохочет медь:

Странный город, страшный город, /

Я хочу в нём умереть».

И на ту же тему — о новом зловещем веянии времени:

«И что-то ещё в движении соков,

Когда, обращая к солнцу лица,

Из окон и с крыш городских высоток

Слетают, как птицы, самоубийцы».

В своих стихах поэт не питает оптимизма, что человек исправится:

«Проснувшийся с желанием восстать

Вновь, по привычке, встанет на колени…».

Но всё же даёт полезный совет современникам:

«Всё, тебе ненужное теперь,

Выброси или раздай прохожим…

/ Уходя, оставь открытой дверь,

Чтоб не быть ни на кого похожим».

В подборке стихов Владимира Жилкина, которым он не любил давать названия, — лишь небольшая часть из его философских поэтических тетрадей. И поэт оставляет нам, как завет, свои простые и мудрые строки:

«Перед временем все равны,

и да будет благословен

Тот, кто грустно глядит из окна

на мерцающий Млечный Путь».

 

Николай МАРЯНИН, поэт  и краевед.

***

От ведущего.

Мне остается лишь еще раз  удивиться  тому энтузиазму Николая Марянина- с которым он отыскивает и являет нам   полузабытых или вообще неизвестных  поэтов Среднего Поволжья..Ну, просто  «шахтер поэтических

Подземелий»..

Но  в этот раз я ошарашен…Почему? Да потому , что отыскать и предъявить  миру поэта такой  философской глубины,такой проникновенности в человеческие  мысли и чувствования-это  НЕЧТО. И отнюдь не дано каждому.

Скажу короче: родись и вырасти  Москве такого рода поэтический дар  как Владимир Жилкин- вся Россия  бы изумлялась… А у нас , в нашей провинции , в чести лишь серенькие рифмачи-проныры. С худосочными « озарениями»  и « откровениями»..

Даже местный филиал громогласного  СП РФ.. делает вид что…Ну, сами понимаете, что думают , что творят,чем заняты  и к чему стремятся наши стихосочинители…

А если сброситься и издать сборник стихов В.Жилкина? Слабо?

А теперь- поэзия.

Ж.М.

****

 

Владимир ЖИЛКИН

«Между чёрным и белым

есть какая-то связь…»

 

*  *  *

В моих руках котёнком дремлет воздух,

Свернувшийся в клубок,

И в небе ослепительные звёзды

Пьют виноградный сок.

 

Шумит камыш, в дугу деревья, песни

О том, как мы цвели,

С пакетом срочным мчит Блудливый Вестник

С той стороны земли.

 

Оваций гром, Великий Врун на сцене,

Я лично с ним знаком…

Туман лежит с собаками на сене,

Белея молоком.

 

И дом с трубой, и тихой ночью поздно –

Твой нежный голосок,

И на руках котёнком дремлет воздух,

Свернувшийся в клубок.

 

*  *  *

Каждый в сем мире несёт свой крест:

Кому — кипарис, а кому — осина…

Может быть, это естественно здесь,

Но смотреть на всё это не-вы-но-си-мо.

 

Только слепые имеют шанс

Выжить в этом чудовищном мире,

Чтоб относительное сейчас

Вновь превратить в истории гирю.

 

И на невинных своих детей

Тысячелетья кровавого смрада

Повесить в сгущающейся темноте

Привычного и дорогого ада.

 

*  *  *

Поскольку мною жизнь поделена

На грех ума и сердца искушенье,

Безумие здесь — не сойти с ума,

И преступление — не преступленье,

А следованье слепо за слепцом,

Не видящим ни света, ни дороги:

Всё в руки сына отдано Отцом,

Шалят, как дети маленькие, Боги.

 

*  *  *

Отзвездело, накинулись птичьи своры,

Тишину растерзали в пух и перья…

На мгновенье зевнув, проснётся город,

В наступление дня ещё не веря.

 

Как явленье Христа народу — солнце,

Придавая видимость смысла, взмыло

В небо, и там беззаботно смеётся,

Заливаясь светом, над тем, что было.

 

*  *  *

Собраться с мыслями и целый день молчать,

Смотреть друг в друга пристально и нервно –

В зеркальную сверкающую гладь,

Что так не прочна, зыбка, эфемерна.

 

Глаза в глаза — провалы чёрных ям,

Беззвучный ужас, ласковый и близкий,

Оставить за чертой досадный хлам

И сделать шаг сквозь огненные брызги.

 

В ту глубину без меры и без дна,

Где воедино собраны все роли,

Где я не знал, что ты — начало сна,

И я не знал, что я — начало боли.

 

*  *  *

Октябрь за стеклом туманным

Затих, и тишина светла…

Уныл закатом осиянный

Пейзаж на плоскости стекла.

 

По саду гость вчерашний бродит

С травинкой в замшевых перстах

И, размышляя о природе,

Природу обращает в прах.

 

Летят усталые минуты,

С ветвей слетает листьев рой,

Кровавой бородой Малюты

Закат сгорает за горой.

 

Но вот уже потухли краски,

Излом стекла метнулся прочь,

И со всего срывая маски,

На землю опустилась ночь.

 

*  *  *

Летом жарко, летом душно,

Мухи сохнут на лету,

И до судороги скучно

Длинношёрстному коту.

 

Куры, растопырив ноги,

В полуоблачной пыли

У обочины дороги

Окопались, как могли.

 

Выгорают, вянут листья

У берёзы под окном,

И философ мрачный злится,

Сатанеет — допекло!

 

Бродят дачники по саду,

Все с сачками и в очках,

И ни ветра, ни прохлады,

Даже тени ни клочка.

 

Воздух плавится от зноя,

Растекается свечой,

После майского запоя

Наступил закон сухой.

 

Солнце светит, солнце греет,

Солнце жарит и печёт,

Лето тлеет, лето млеет,

Лето любит горячо.

 

Голый мальчик на скамейке –

Закопчённый, как матрос –

Поливается из лейки,

Издевается: «Замёрз!».

 

Холодильник дверью лязгнул,

Лёд в бокале захрустел:

Как бы в нём бы я сейчас бы

Оказаться бы хотел.

 

*  *  *

Что дальше? Дальше — тишина

В уютном кресле в полнолунье,

Где справа — белая стена,

А слева — чёрная  колдунья.

И улыбается змея,

Свернувшись на моих коленях…

Строка из Книги Бытия,

Развеявшая все сомненья,

Беззвучно улетела, чад

Свечей громовых делал воздух

Похожим на миниатюрный ад,

В котором растворялись звёзды.

И ход медлительных часов

Не предвещал желанной встречи,

Я умирал без голосов,

Я умирал, ко мне на плечи

Ложились руки старых шлюх,

Глухонемые хороводы,

Беззубых сонмище старух

И похотливые уроды…

Всё кончено… И тишина…

В уютном кресле… В полнолунье…

Где справа — белая стена,

А слева — чёрная  колдунья.

 

*  *  *

Чую я что-то страшное,

Чую я что-то жуткое,

С чем всё плохое вчерашнее

Глупой покажется шуткою.

 

Реки страданий — лужами,

Тонны проклятий — граммами,

Бомбы — простыми ружьями,

Изверги — хулиганами…

 

Звуки молитвы стылые,

Руки похолоделые:

Люди, мои вы милые,

Что ж это вы наделали?

 

*  *  *

Из жизни дождей и безумных поэтов,

Бродячих певцов о любви

Я смог уяснить, что неясное это

Исходит от грешной земли.

 

Неясное это — забавная штука,

Зовущая в светлый полёт,

Стрелу вдохновенья звенящего лука

Усилие в небо пошлёт.

 

Неясное это возникнет из праха

Когда-то мной прожитых дней,

Неясное это без боли и страха –

В распахнутом настежь окне.

 

*  *  *

Я пропитался злобой дня,

Ничтожной некрасивой злобой

И, проклиная и браня,

Утрачиваю дар особый

В освобождённой тишине

Творить миры из слов и звуков,

И бесконечно стыдно мне

За приумноженную скуку.

 

*  *  *

Сказал, когда сковало синью силы,

Когда уже ни пелось, ни пилось:

Жаль, ни минуты не жил я в России,

И на Руси мне жить не довелось…

 

*  *  *

Обломали баламута,

Уболтали дуболома,

Улыбаясь долбануто,

Лили облако с балкона,

Баловались беладонной,

Альбиносом саблезубым,

Отбивали лбом ладони,

Волшебство любили, грубо

Блудодейство обличали,

Лебезили, бедолаги,

Блюда хлеба и печали

Облачали в боль и благо.

 

*  *  *

Между чёрным и белым

Есть какая-то связь,

Но слова между делом

Превращаются в грязь.

 

И чернеет икона,

А лампадицы глаз

Освещают её нам,

Но не трогают нас.

 

*  *  *

Душа — перпетум мобиле,

Закованное в тело,

Стена с портретом Нобеля,

Где всё осточертело.

 

Мечта больного гения,

Храм смерти и свободы…

Во имя Воскресения

Спаситель канул в воду.

 

*  *  *

Что ни лето — то жара,

Что ни осень — дождик:

Из волос его, зараз,

И петля, и вожжи.

 

Гонит время облака –

Все из хлебной браги,

Облаков напьюсь пока

Допьяна, до драки.

 

Всё оставлю на потом,

А сейчас в угаре

Погрожу я кулаком

Зазеркальной твари.

 

И в перины мутных луж,

Как на грудь любимой,

С тихим вздохом опущусь,

Крутанусь на спину.

 

Да из грязи в небеса

Песню заору я…

Вот тоска моя, краса,

С ней я озорую.

 

*  *  *

Застыли времени капли воском

На досках стола, за которым жили

Большие страшные тени, плоско

Лежащие над покрывалом пыли.

 

Качалась маятником злая скука

Условных линий и точек зренья,

Хотелось действия или звука,

Но что быть может статичней лени?

 

И стороною летела буря,

Все крыши мира бесшумно руша:

Она прекрасна была до дури,

А я до одури был бездушен.

 

Казалось, сломленною иглою

На граммофонной пластинке шорох

Едва-едва, но её игрою

Я любовался в вечерних зорях.

 

И как давно же всё это было,

И как же это всё было глупо,

А время каплями воска стыло,

Чуть прикоснувшись к ладоням трупа.

 

В холодном мраке полураспада

Свеча, потрескивая, горела,

И кто-то сзади стоял крылатый,

На тело глядя оторопело…

 

*  *  *

Смрадный воздух, чёрный снег,

Мне не нужен яркий свет…

Мрачный город, серый дом,

Дохлый ворон под окном,

На помойке воробьи, –

Эти мысли — не мои.

Тело лижет боль души,

Тело слышит крик: «Дыши!»,

Но дышать уж нету сил.

Вот и умер, как не жил…

 

*  *  *

Я — моллюск в своей раковине,

И когда я уйду,

Вам останется только

Игра перламутра на створках…

 

Подборку составил

Николай Марянин.