Хроника двух дел ЧК

Отдельные историки, писатели и журналисты с экранов телевизора, да и других СМИ яростно обвиняют Советскую власть и ВЧК в «красном терроре», умышленно не говоря о «белом терроре», который раньше начали Деникин, Колчак и другие белые генералы и их карательные органы.

2023 год – год 105 летнего юбилея органов безопасности России. Вместе со страной, ее героическим народом они прошли сложный путь. В их истории много славных героических дел, но были и трагические события.

Боевой 1918 год, июль. Идет гражданская война. Россия в огненном кольце фронтов. Симбирск оказался в центре военно-политических событий: с востока наступают войска Колчака, с запада – Чехословацкий корпус.

Симбирской ЧК выявлены и ликвидированы в городе контрреволюционные организации «Союз офицеров», «Кадетский комитет спасения» и «Комитет защиты Родины», готовившиеся поддержать белых. 11 июля революционными властями в Симбирске сорван мятеж командующего Восточным фронтом Муравьева М.А., намеревавшегося заключить союз с белочехами, чтобы объединенными силами при поддержке стран Антанты свергнуть Советскую власть. Но уже 22 июля город захвачен каппелевцами и белочехами. А через пятьдесят два дня Красная Армия с тяжелыми боями освобождает город, восстанавливается Советская власть.

В то же время растет недовольство экономической политикой «военного коммунизма» и продразверсткой среди крестьянства в уездах губернии, которое перерастает в «чапанное» восстание, охватившее 103 населенных пункта. Смена власти, быстро меняющаяся обстановка накладывают отпечаток на отношения между богатыми и бедными, усиливается напряженность в обществе. Это хорошо видно, например, из документа – листовки:

Объявление Сенгилеевской уездной ЧК о привлечении к уголовной ответственности за ложные доносы.

О том, как работала Симбирская губернская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией в условиях гражданской войны, свидетельствуют архивные документы того времени, особенно следственные и уголовные дела.

Меня заинтересовало дело № 845 в отношении известного, уважаемого в дореволюционном Симбирске, да и во всем Поволжье чувашского педагога-просветителя Яковлева Ивана Яковлевича по обвинению в контрреволюционной деятельности. Поскольку это дело сохранилось полностью, можно было провести анализ даже с позиций сегодняшнего дня, сделать соответствующие выводы о том, были ли основания к его заведению, дать правильную правовую оценку по ведению следствия, принятию юридического решения по нему, обоснованности и законности вынесенного вердикта: виновен или не виновен гражданин.

О И.Я.Яковлеве имеется много материалов в государственных архивах и музеях Яковлева в Ульяновске и Чебоксарах, немало публикаций в центральных и областных газетах. Ряд журналистов знакомились с этим делом, показав в своих статьях только личность педагога, переживания 70-летнего человека и строгость следователей. Они умолчали о том, что И.Я. Яковлев даже не был задержан и арестован ЧК, ничего не сказали о свидетелях и заявителях, не коснулись правовой стороны вопроса: нужно ли было реагировать ЧК на поступившие заявления граждан о серьезных контрреволюционных действиях И.Я. Яковлева, которые, по их мнению, носили опасный, преступный характер, т.е. требовали расследования.

I. Общественно-политический портрет педагога.

Яковлев Иван Яковлевич (1848-1930) – известный деятель просвещения народов Поволжья, чувашский педагог, основатель и руководитель симбирской чувашской школы и инспектор всех чувашских школ Казанского учебного округа. Родился в деревне Кошки –Новотимбаево Буинского уезда Симбирской губернии в семье удельного крестьянина.

После окончания симбирской гимназии поступил в Казанский университет, который успешно закончил в 1875 году. Он первым составил чувашский алфавит, издал впервые чувашский букварь, создал чувашский литературный язык. При участии и помощи директора народных училищ И.Н. Ульянова открыл и преобразовал 37 чувашских школ. При разработке системы школьного образования утверждал: «…школа должна иметь своей целью дать знания и практические умения, ознакомив учеников с различного рода ремеслами и мастерства, пригодного в сельской жизни… при изучении русского языка создать настроенность русского человека…. Закон божий должен являться не одним из учебных предметов, а основой всего быта в школе при строгом режиме и дисциплине..».

За свою 50-летнюю педагогическую деятельность как историк-филолог И.Я.Яковлев вместе со своими учениками и единомышленниками составил, перевел и издал свыше 100 книг и брошюр, сборников литературных произведений и справочников по сельскому хозяйству и медицине.

За заслуги в деле просвещения в дореволюционной России он был награжден многими орденами и медалями. В то же время он не интересовался политикой, был человеком глубоко верующим, трудолюбивым, придерживался консервативных взглядов, был руководителем административного типа. На этой основе имел конфликты с преподавателями и учащимися, которые резко обострились после революции, когда созданная им чувашская школа превратилась в чувашскую учительскую семинарию с новым демократическим статусом. Этих перемен И.Я.Яковлев не почувствовал или не хотел понять, заявляя среди близкого окружения, что в 70 лет ему поздно менять свои взгляды и перестраиваться.

Несмотря на это Наркомпросом он был оставлен в должности руководителя семинарии, был вхож в органы власти, в 1918 году неоднократно бывал в ЧК, пытаясь защитить известных в городе религиозных авторитетов и чиновников, арестованных за антисоветскую агитацию. В конце 1919 года вынужден был уйти в отставку, Наркомпрос РСФСР назначил ему повышенную пенсию. Как сложилась судьба педагога дальше, узнаем из материалов дела.

II. Заявители сообщают и обвиняют….

27 февраля 1919 года в Симбирскую губернскую чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией от воспитанников Симбирской чувашской семинарии Рожкова Михаила, Арсеньева Константина, Немцова Семена поступило заявление следующего содержания: «Заявляем в отдел по борьбе с контрреволюцией, что бывший инспектор нашей семинарии Иван Яковлевич Яковлев, когда город Симбирск был занят чехословацкими бандами, посещал ихние штабы армии и власти с целью сдачи школьных зданий под белогвардейские казармы,… тем самым старался лишить возможности учиться детей беднейшего крестьянства… Он имел тесную связь с врагами трудящихся масс, с белогвардейской властью. Не давал удостоверение личности воспитанникам семинарии, которые хотели поступать добровольцами в ряды Красной Армии, а некоторых воспитанников насильно гнал в ряды белых. Яковлев ведет агитацию о падении советской власти, достает неизвестно где сведения о разрухе советской власти, о разложении в рядах Красной Армии, о том, что союзники взяли Петроград…

В октябре 1917 года, когда власть в Центре перешла в руки рабочих и крестьян, в городе Симбирске в доме Перси Френч бывали тайные собрания буржуазии, которые неоднократно посещал и Яковлев, он часто ездил на похороны белогвардейцев, очевидцем этого был Семен Немцов, который в качестве кучера ездил с ним. Мы со своей стороны считаем нужным стереть его с лица земли. На основании изложенного, просим сегодня же убрать Яковлева из стен семинарии, всякое промедление вредит советской власти. Не место таким контрреволюционерам в советской школе. г. Симбирск 25 февраля 1919 года Подписи.

Резолюция на заявлении: Вызвать Яковлева повесткой на 28.02. Левин.»

Первичная проверка заявления была поручена инспектору ГубЧК, сотруднику по особым поручениям Лурье, который опросил И.Я. Яковлева:

«4 марта 1919 года мною, инспектором по особым поручениям СимбгубЧК Лурье, был опрошен гражданин Иван Яковлев, 71 год, инспектор Чувашской семинарии, проживающий по Малой Конной в здании Чувашской семинарии, обвиняемый в агитации против советской власти и участвующий на собраниях Перси-Френч и посещавший штаб белых во время их пребывания в Симбирске.

Вопросы, основанные на заявлении Рожкова и Арсеньева:

1. Посещали ли Вы штаб белых во время их пребывания в Симбирске? Ответ: Да, посещал с целью узнать, действительно ли они займут мой дом, ввиду того, что ими он был осмотрен в мое отсутствие.

2. Препятствовали ли Вы в том, чтоб беднейший класс получил образование? -Нет, всячески содействовал в том, чтобы они получали образование, как мальчики, так и девочки.

3. Заявляли ли Вы белым, что не можете заниматься с учениками ввиду того, что они сочувствуют советской власти? – Нет.

4. Ездили ли Вы на похороны белых? – Ездил по делу к Иванову Ивану, бывшему директору гимназии, и в это время проносили четыре трупа белых, убитых красными, т.к. я возвращался домой, пришлось ехать за ними по улице Сызранской до дома.

5. Угощали ли Вы белых индюшками? – Нет.

6. Переименовали ли Вы название «Семинария» в название «Школа» во время пребывания в городе белых. – Переименование было в официальной переписке, т.е. в бумагах.

7. Когда у Вас ученики Рожков и Арсеньев просили удостоверение личности, мотивируя поступлением в Красную Армию, говорили ли Вы им, что красноармейцы разбойники? Не внушали ли им, чтобы поступали в ряды белых? Ответ: нет.

8. Не угрожали ли Вы сочувствующим Советам, что по прибытии белых Вы их выдадите? Ответ: нет.

9. Говорили ли Вы своей кухарке, что в рядах Красной Армии разруха и что Петроград занят союзниками? Ответ: нет.

10. Посещали ли во время власти Советов собрания у леди Перси-Френч? Ответ: был однажды на заседании археологического общества.

11. Какой был порядок заседаний? – Рассуждали о сохранении редких вещей.

12. Кого встречали на собраниях у Перси-Френч? Ответ: встретил Мартынова, он и был председателем этого собрания, еще Иванова Ивана, директора Второй мужской гимназии. Больше припомнить не могу. Больше ничего показать не могу, указанное в допросе подтверждаю. Роспись: Иван Яковлев.

5 марта 1919 года тем же инспектором Лурье был допрошен присутствовавший на собрании Иванов Иван Александрович, 64 года, заведующий секцией строительства народного образования губернского отдела по народному образованию (бывший директор Второй гимназии). Заданные вопросы касались заседания в доме Перси-Френч и присутствовавших там лиц. Иванов подтвердил, что на заседании обсуждался вопрос, поднятый архивной комиссией губисполкома, о сохранении древних вещей. Присутствовали Павел Мартынов, Николай Пастухов, Иван Яковлев, других вспомнить не смог. С последним неоднократно встречался по служебным делам. Когда Лурье поинтересовался видными деятелями, выступавшими в городе на политсобраниях в поддержку белых, он назвал некоего Краснова, преподавателя кадетского корпуса.

7 марта 1919 года инспектором Лурье был опрошен председатель собрания Мартынов Павел Любимович, 72 года, председатель Симбирской архивной комиссии и заведующий археологическим отделом пролетарского музея обвиняемый в том, что бывал председателем на собраниях у Перси-Френч. Ему были по существу заданы те же вопросы, что и Иванову И.А. Никаких новых данных получено не было, за исключением того, что заседание в доме Перси-Френч проводилось 19-го декабря 1917 года, где было принято решение обратиться к населению с воззванием беречь памятники истории. После чего материалы первичной проверки были переданы для дальнейшего расследования в секретно-оперативный отдел.

19 марта 1919 года в Симбирскую ГубЧК из губернского отдела народного образования поступили два документа: копия протокола собрания учащихся Симбирской чувашской учительской семинарии от 31 декабря 1918 года и доклад учащихся той же семинарии по собранию от 19 февраля 1919 года. В препроводительной председатель губотдела народного образования А.М. Измайлов просил ГубЧК возбудить следствие о деятельности бывшего председателя педагогического совета чувашской семинарии Ивана Яковлевича Яковлева. Резолюция председателя ГубЧК Левина А.М.: «В секретный отдел для просмотра. 19/III.» «Вызвать Рожкова, Арсеньева и Немцова.» нач.отдела 20/III.

В первом документе указано, что в работе собрания принял участие инспектор Народного комиссариата просвещения И.И.Боцманов, прибывший из Москвы. На собрании изучалось «Временное положение о семинариях», поскольку ранее учащиеся не были с ним ознакомлены. При обсуждении в центре внимания оказались пункты «Положения», касающиеся работы педагогического совета и организации учебного процесса в семинарии. Учащиеся говорили о серьезных недостатках и упущениях в деятельности педагогического совета, его пассивности. Жестокой обструкции подвергся руководитель семинарии И.Я.Яковлев, который «…хотя и являлся председателем педсовета, но управляет, как и в старое время, единолично, не прислушивается к мнению педсовета…»

«…Он уволил лучших преподавателей, а замены не нашел, учителя из других учебных заведений, зная строгий нрав И.Я.Яковлева, не хотели работать в семинарии. А из-за нехватки преподавателей классные занятия вместо положенных 5 часов постоянно сокращались, а практические уроки вообще не проводились. Кабинет физики был закрыт. Учащиеся, несмотря на их просьбы, туда не допускались…» В конце собрания присутствующие обратились к московскому инспектору, чтобы «…он принял необходимые меры к восстановлению активной жизни семинарии. Учащиеся никогда не согласятся с тем, чтобы И.Я.Яковлев остался председателем педсовета». (из других материалов известно, что последний из-за болезни на собрании не присутствовал).

Во втором документе (докладе), состоящем из трех пунктов говорится:

«1…И.Я.Яковлев не заботится о надлежащей постановке учебно-воспитательного дела и даже старается воспрепятствовать. Осенью 1917 года ученики были распущены будто бы за неимением средств, хотя кредит был открыт уже в ноябре. Но вызвали только в феврале 1918 года. При этом предлагалось привезти большое количество продуктов – каждому по 32 пуда 17 фунтов и деньгами по 40 рублей в месяц.

… Во время белогвардейщины И.Я.Яковлев переименовал семинарию в школу, чтобы не платить учащимся стипендии, тем самым поставить вето на занятия. Сдал под постой белогвардейцев здания гимназии. Преподавателей О.Андреева, Я.Захарова, В.Никанорова, которые протестовали против его самодурства, выгнал, новым кандидатам отказывал. Приборы для физкабинета, книги для библиотеки не хотел покупать, хотя специальных средств на это было выделено более 80 тысяч рублей, а он копил. Весной 1918 года учеников распустил, ссылаясь на отсутствие средств…

2…Отношение И.Я.Яковлева к ученикам было и есть самое деспотически-тираническое. Называет их разбойниками, мошенниками, поросятами. На справедливые просьбы учеников отвечал кулаками и пинками, в припадке своего самодурства он нередко душил учащихся. Получение стипендии никогда не обходилось без конфликтов между руководителем и учащимися.

3. И.Я.Яковлев терпеть не может нововведений. В апреле 1918 года при перевыборах председателя педсовета, когда избрали преподавателя П.О. Афанасьева, он заставил его отказаться от должности, а выборы признал недействительными, т.к. на собрании, по его мнению, было мало людей (24 чел.) С занятием города Симбирска белогвардейцами, по распоряжению белых властей занял пост председателя и до сих пор остается во главе педагогического совета, несмотря на предписания из Центра и энергичные протесты учащихся. Он не признает права на коллективность руководства семинарией со стороны педсовета, а всеми делами управляет единолично. Яковлев не может быть избран председателем педагогического Совета, потому что согласно «Временного положения» не должно быть постоянного председателя, он не должен присутствовать на заседаниях с правом решающего голоса, так как не является председателем. Учащиеся никогда не согласятся с тем, чтобы Яковлев стоял руководителем семинарии. Яковлев или мы, среднего не дано. Председатель собрания Калмыкоев. Секретарь Миронов.» (оба ученики семинарии).

Проанализировать новые, поступившие из отдела Народного образования материалы в отношении И.Я.Яковлева было поручено сотруднику секретно-оперативного отдела ГубЧК Тераеву И.В. , который почему-то не обратил внимания на резолюцию руководства о вызове и допросе заявителей, а только допросил И.Я.Яковлева.

«…В бытность чехословацкой власти я всё время находился в Симбирске, ни в каких организациях не состоял и вообще в политику никогда не вмешивался, как при правительстве Николая Романова, так и во время переворотов. Репрессий с моей стороны к ученикам не было. В 1917 году семинария была закрыта не по моей вине, это было сделано по распоряжению попечителя. Увольнять преподавателей я не имел никакого права, они сами уходили. Ранее всякое назначение зависело от попечителя, а в настоящее время от отдела народного образования. Чтобы я остался на должности, было распоряжение из Центра – Наркомпроса и все документальные данные должны находиться в отделе народного образования. Поблажек ученикам с моей стороны не было. К нарушителям порядка относился строго, но не бил. Приходилось бороться особенно с игрой в карты на деньги. Все распоряжения, исходящие от Советской власти, мною исполняются беспрекословно. Все нововведения к обучению и вообще к организации всего дела в семинарии принимаются с надлежащей точностью. Против Советской власти я никаких действий не проявлял и не проявляю.

Все наговоры на меня и злоба от учителей, которые занимают должности, не соответствующие их знаниям и месту, вот и выдумывают против меня разные обвинения. Неправильно на меня выводят обвинения, что я не стараюсь дать своим ученикам образование, что « торможу» дело образования, наоборот, как в прежние, так и в настоящее время, стараюсь дать как можно больше знаний своим ученикам. К сему Иван Яковлев.»

Из секретно-оперативного отдела дело было направлено в следственную часть юридического отдела ГубЧК. Следователь Ляпидовский, изучив все материалы, вызвал повесткой Яковлева И.Я. и 21 апреля допросил его. Каких- либо новых данных, заслуживающих внимания, получено не было. Через 2 дня им были допрошены ученики семинарии Рожков М.А., Арсеньев К.И., Немцов С.В. в порядке уточнения и конкретизации фактов, изложенных ими в заявлении от 25 февраля. Но их ответы показались следователю поверхностными, неубедительными и бездоказательными.

23 апреля 1919 года Ляпидовский вынес заключение по делу № 845: « В отношении граждан Яковлева Ивана Яковлевича, Мартынова Павла Любимовича, Иванова Ивана Александровича, обвиняемых в контрреволюции, в деле имеются только голословные заявления, ничем материально не доказанные. Ученики Чувашской семинарии подали на Яковлева заявление лишь с целью погубить его из-за личных счетов. Основываться на этих шатких фактах нельзя. Предлагаю дело прекратить, признать вышеупомянутых граждан оправданными. Для справки: по этому делу никто арестован не был».

24 апреля следственная коллегия юридического отдела ГубЧК согласились с заключением Ляпидовского, указав при этом «за неимением фактических данных в предъявляемом обвинении дело № 845 в отношении Яковлева Ивана, Мартынова Павла, Иванова Ивана производством прекратить.»

6 мая состоялось заседание коллегии Симбирской ГубЧК под председательством Левина А.М., в котором приняли участие начальники секретного и юридического отделов ГубЧК и представитель ВЧК Михельсон, прибывший из Москвы. Из протокола видно, что рассматривался ряд следственных дел, находящихся в производстве. Решение по делу Яковлева короткое и четкое: «Заключение юридического отдела утвердить, за неимением фактических данных в предъявленном обвинении Ивану Яковлеву, Павлу Мартынову, Ивану Иванову дело производством прекратить.» Протокол подписали Левин, Погоновский, Оссе, Михельсон. С постановлением через день они были ознакомлены. Следует заметить, что при отсутствии уголовно-правовых актов во время гражданской войны, кроме указаний ВЧК, рассмотрение дел по существу в 3 ступени, на мой взгляд, было единственно правильным, т.к. число ошибок сводилось к минимуму.

III. Новое дело № 392.

Такое решение Симбирской ЧК никак не удовлетворяло заявителей Рожкова, Арсеньева, Немцова. Они, будучи членами РКП(б), вынесли вопрос о Яковлеве И.Я. на общее собрание коммунистов – членов Чувашской секции Симбирского горкома. При рассмотрении указывалось: « Яковлев И.Я. – явный контрреволюционер и приспешник буржуазии. Посещая тайные собрания буржуазии в доме Перси-Френч, грозя белым выдать сочувствующих Советской власти. Всячески старался не допускать воспитанников 2-й Чувашской семинарии добровольцами в Красную Армию, а принуждал вопреки их желанию поступать в белую армию». Собрание просило Особый отдел при Реввоенсовете Восточного фронта принять неотложные меры. В этом плане показательна выписка из заявления коммунистов в Чувашский подотдел губотдела национальностей. «…Мы, воспитанники – коммунисты Симбирской Чувашской 2-х комплектной учительской семинарии просим немедленно отстранить И.Я.Яковлева от председательствования в совете семинарии, так как он не может руководить новой трудовой школой, как воспитанный буржуазными идеями»…Обоснованием явилось перечисление «фактов», изложенных ранее в заявлении в ГубЧК.

Поскольку документ в Особый отдел был подписан председателем Чувашской коммунистической секции Симбирского горкома РКП(б) Савандеевым Г.С. , он первым был допрошен следователем Конченовым И.Р. , а затем – и ряд других коммунистов.

Из показаний Савандеева Г.С. , 34 года, председателя Чувашской коммунистической секции Симбирского горкома ВКП(б) от 11 июля 1919 г: « …Во время пребывания белых банд в Симбирске Яковлев хотел расстрелять двух моих коммунистов Ивана Карапулова и Григория Хамитова. В общем, принуждал воспитанников записаться добровольцами в белую армию. Яковлев – монархист и с коммунистическим строем никак не может согласиться , сказал, что живет духом старого строя. Желательно было бы его выселить из прифронтовой полосы…»

12 июля был допрошен Карапулов Иван Сергеевич, инструктор Чувашской секции отдела народного образования, член РКП(б): «…На другой день после нашествия белых наш отдел эвакуироваться еще не успел, и я остался там же. Яковлев увидел меня, взял за ворот и сказал: « ты еще до сих пор не расстрелян, я на тебя донесу чешскому коменданту». Эти слова я принял не за прямую угрозу, но когда увидел, что он вошел туда и пробыл 15 минут, то подумал, он безусловно донес на меня, я скрылся из вида. Белые сделали обыск на квартире, что может подтвердить мой товарищ Хамитов, с которым мы проживали вместе на квартире у хозяина Морскова Н.И. на Московской , 67. Могу сказать, что Яковлев – ярый противник советской власти и партии коммунистов, что видно из разговоров Яковлева с крестьянами-чувашами, которые останавливались у него при приезде в Симбирск, он ведет агитацию против Советской власти, а особенно против Коммунистической партии , считает коммунистический строй неприемлемым к чувашской нации…»

Из допроса от 15 июля Хамитова Григория Николаевича (26 лет, корректор чувашской газеты «Сем пуранас»): «… В 1918 году при наступлении чехов мы из города Симбирска выехать не успели. Когда они заняли город, то на другой день расклеили приказы, чтобы все бывшие советские служащие явились в свои учреждения. Мы с Карапуловым и другими работниками явились в учреждение. В это время появился директор семинарии Яковлев, подошел к Карапулову и кричал: «Ты еще здесь остался, тебя никто не расстрелял. Подлец, мерзавец, хулиган этакий». Я заступился за Карапулова. А Яковлев сказал в ответ, что он всех учеников испортил, всех на него натравил. Яковлев хлопнул дверью и сказал, что пойдет к коменданту, с какой целью не сказал. Через некоторое время выяснилось, что он ходил к коменданту, а также якобы приходил к хозяину, у которого мы жили на квартире по улице Московской, 67, к Морскову Н.И. и сказал ему, что эти 2 чуваша – большевики, издавали революционную литературу, чтобы он больше их не держал. Со слов хозяина на квартире был обыск». Как видно из материалов дела, 25 июля Морсков Николай Иванович вызывался на допрос следователем Особого отдела Копченовым, однако протокола допроса в деле не имеется. Настораживают и показания Карапулова и Хамитова по поводу обыска революционной литературы, просматривается сговор.

17 июля допрашивался Кирпичников Иван Семенович – 36 лет, работник Чувашской секции губкома РКП(б) : «…10 июля ко мне пришел инструктор из отдела народного образования Карапулов и у нас с ним был разговор про Яковлева, что молодежь, ученики чувашской семинарии недовольны Яковлевым и стараются его выставить. Карапулов предложил переговорить с Яковлевым, чтобы он не вмешивался в дела чувашских секций, тогда мы оставим его в покое. Я пошел к Яковлеву и передал слова Карапулова. Он сильно занервничал, схватил меня за одежду и сказал: « Убейте меня, но не трогайте мою душу».

23 июля следователем Конченовым И.Р. был допрошен И.Я.Яковлев: «…Во время бытности чехов в Симбирске ни в каких политических организациях не состоял. Относительно инцидента с бывшим учеником Карапуловым поясняю, что он был у меня плохим учеником, кроме того, донес на меня, якобы я взял муки на ученические деньги. Муку я действительно взял, но на собственные деньги, поэтому я назвал его мерзавцем, но чешскому коменданту не жаловался, выяснял, зачем чехи приходили в чувашскую школу. Я считаю, что это месть со стороны Карапулова и некоторых чувашских священников, которые были преподавателями в чувашской школе, но с отменой преподавания закона божьего не ушли, а стали пристраиваться в школе. Я этому был противник, за что они меня всячески хотели выжать из школы , то посредством учеников, то посредством Карапулова, но это им не удалось. Эти священники из школы были удалены.

Однажды я хотел подать в отставку, об этом узнал Карапулов и присылает ко мне другого учителя и тот заявил мне, чтобы я уходил в отставку, а то Карапулов подаст на меня жалобу, за которую меня якобы арестуют.

В доме Перси – Френч я был один раз в конце 1917 года или в начале 1918 года по делам археологического общества, председателем которого был Мартынов Павел Любимович. Со мной рядом сидел Иванов Иван Александрович, бывший директор второй гимназии. На этом собрании обсуждался вопрос о сохранении редких археологических предметов в городе, а также в помещичьих имениях. В этом доме я бывал и раньше, когда заезжал попечитель Казанского учебного округа, которого я и посещал. Сама Перси Френч живет будто бы в Москве. Показания свои от 25 марта подтверждаю. Больше показать нечего. Иван Яковлев.»

Следователь только 31 июля (с запозданием на месяц) запросил из Симбирской ЧК законченное производством следственное дело № 845 на Яковлева И.Я. После ознакомления с материалами дела повторно допросил участников собрания в доме Перси-Френч Мартынова П.Л. и Иванова И.А., которые подтвердили прежние показания, что никакого сборища контрреволюционеров не было. Следователь не согласился с постановлением Симбирской ЧК и вынес заключение о выселении Яковлева И.Я. из прифронтовой полосы. Однако коллегия не утвердила это заключение, а 16 августа 1919 года приняла следующее постановление: «Особый отдел при Реввоенсовете Восточного фронта, рассмотрев дело № 392 по обвинению Ивана Яковлева, Ивана Иванова и Павла Мартынова в контрреволюционной агитации среди слушателей Чувашской гимназии, постановил: За отсутствием серьезных улик против Ивана Иванова и Павла Мартынова дело на них прекратить, Ивана Яковлева отстранить от советской работы. Нач. отдела Бокий. Зав.след.части Фильченко.»

А в то время к Яковлеву прибыл из Москвы сын Алексей Иванович, профессор Московского университета, который пользовался доверием и уважением В.И.Ленина. Посоветовавшись с сыном, Иван Яковлевич решил идти в отставку, написал письма в Наркомпрос и в губотдел народного образования о назначении ему пенсии. Почти одновременно послал телеграмму Предсовнаркома В.И.Ленину с жалобой на попытку властей ( отдел народного образования) выселить его из квартиры при семинарии, о чем также обратился в Симбирскую ЧК. Ответ не заставил ждать : « Телеграммой. СимбирскГУБЧК. Не выселяйте из квартиры старика Яковлева Ивана Яковлевича и его жену. Об исполнении сообщите. Предсовнаркома Ульянов-Ленин. 28.08.»

Телеграмма была передана в Особый отдел Восточного фронта – Бокию, который отменил свое постановление.

В 1920 году сын Яковлева был назначен ректором Симбирского института народного образования. Через два года его отозвали в Москву и вместе с ним уехал и отец – Яковлев И.Я. в столицу, где прожил счастливо до 82 лет. Кстати, его сын Алексей Иванович за большой вклад в историю Руси в 1927 году был избран членом- корреспондентом Академии наук СССР, а в 1946 году стал лауреатом государственной премии.

И в заключение, проанализировав два следственных дела двух разных органов безопасности , я пришел к выводу, что при их ведении не было допущено никаких серьезных нарушений закона и прав человека , за исключением того, что свидетели Мартынов П.Л. , Иванов И.А. ошибочно только из за того, что присутствовали на собрании как-то стали вдруг обвиняемыми наравне с Яковлевым И.Я.

Положительным является тот факт, что И.Я. Яковлев в условиях военного времени в прифронтовом городе не был даже задержан, не говоря уже об аресте. Ошибкой сотрудника Симбирской ЧК был запоздалый опрос трех свидетелей по существу их письменного заявления, где излагались только подозрения, а не факты. В дальнейшем, при опросе их ответы оказались поверхностными, бездоказательными, в конечном счете, повлияли на принятие правильного решения по делу.

В следственном деле № 392 Особого отдела Восточного фронта, почему-то не оказалось протокола допроса главного свидетеля Морского Н.И. , который вызывался на допрос (подтверждается повесткой). Только он мог дать ответ, была контрразведка белогвардейцев в доме, чтобы арестовать двух коммунистов и проводился ли ею обыск, то есть узнать правду, были ли « донос» и предательство со стороны Яковлева. В показаниях свидетелей явно просматриваются настораживающие моменты в отношении сговора между ними с целью расправы над Яковлевым. Это было учтено руководством Особого отдела.

Решение Особого отдела как административная мера об отстранении Яковлева от должности правомочно, поскольку уже в самом названии ВЧК и ЧК прямо указана задача – борьба с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности. Но его пришлось отменить, так как Яковлев сам уже подал заявление об отставке, да и, наверняка, телеграмма В.И. Ленина повлияла на отмену решения.

Зам. председателя Совета ветеранов УФСБ России по Ульяновской области полковник в отставке А.С. Лихарев