«Лет десять назад я увидел в сети фотографию найденного в парке раненого бельчонка, которого начала выращивать в своей квартире петербурженка Валентина Говорушкина…»

*****

От ведущего.

Как ни крути – а все мы уж очень сильно утомились от однообразно – грустных (а чаще всего бестолковых, поверхностно-неубедительных и странноватых монотонных) новостей и публикаций в сумасшедшей кутерьме нашего сегодняшнего бытия…

И потому тематика сегодня – для преодоления угнетенности и неопределенности наших чувствований… Мотив будет сегодня все же с оттенками добра и разума…

Читайте!

 

****

Сергей Воронин.

Счастье малыша Нобика.

Все мы нуждаемся в любви, в ласке – особенно женщины.

О, женщины! Они наделены материнским инстинктом. Любая девочка, хоть она еще ничегошеньки не понимает в жизни, уже играет с куклами, кормит их, развлекает, укачивает, укладывает спать, катает в маленькой коляске. Смотреть на эти игры – прелесть!

А когда девочки вырастают и заводят свою семью – то они свою ласку переносят и на животных…

Лет десять назад я увидел в сети фотографию найденного в парке раненого бельчонка, которого начала выращивать в своей квартире петербурженка Валентина Говорушкина…

Она регулярно выкладывала в сеть новости о своей крохе, который превратился для нее в собственного ребенка. Эти мини-рассказики были таким трогательными, что у Валентины появились десятки тысяч читателей.  Все они прониклись огромной любовью к Вале и бельчонку! И хотя бельчонок за прошедшие годы уже давно вырос, рассказы про него не приедались, потому что у бельчонка были совершенно неожиданные, часто просто человеческие поступки.

Петербурженка Валентина Говорушкина крошечного бельчонка нашла в парке.

Вороны выкрали его из материнского дупла, сбросили на землю и уже пытались его заклевать и съесть. Бельчонок пищал из последних сил – и это его спасло…

Валентина писк бельчонка услышала, подобрала, принесла домой и стала поить сначала козьим молоком. Потом, когда он чуть подрос, коровьим…

Так он и выжил. Кормить его нужно было каждые два часа – а Валя работала редактором на ТВ. И она стала брать его каждый день с собой на работу. Укладывала его себе под бюстгалтер и между грудей и так ездила с ним в автобусе. Валя назвала его Нобиком (от имени Нобель).

В квартире у Вали жили еще две кошки. Поскольку белки – это грызуны, то Валя очень боялась, что кошки Нобика съедят. И тогда она стала салфетки, на которых спал Нобик, класть в домик кошек – чтобы они привыкли к беличьему запаху. Так прошло несколько недель, и кошки действительно настолько привыкли к Нобику, что стали обе его вылизывать как родного котенка.

Нобик быстро рос, стал оставаться один дома, превратился почти в кошку – привык к туалету – какал только на специально положенную салфетку. Он начал играть с кошками – прыгал на них со шкафа или с гардины! У кошек ужас был… чуть ли не инфаркт!

А потом они как бы признали в Нобике своего вожака!

Когда Валя возвращалась с работы, то немедленно переодевалась в старый халат и свитер, потому что Нобик бегал по ней от пола до головы, и от его коготков на одежде оставалось множество дырочек. А еще он запросто бегал по стенам, по обоям, словно по дереву. И чтобы этого не было, Валя клала его на спину себе на коленях и отрезала ему коготочки. Делала она это только вечером, когда ее Нобик уставал от дневной беготни и засыпал у нее на коленках и совершенно уже не чувствовал, ЧТО такое мама с ним делает… А потом с укороченными коготками Нобик пытался опять бегать по стенам и удивлялся, что у него это вдруг не получалось! Просыпался он в пять утра, когда Валя еще спала – и всякий раз пытался ее кормить орехами. Очищал их от скорлупы и клал их ей прямо в рот. Он это делал потому, что белки в природе кормят друг друга. Чтобы Нобик ее не будил так рано, она его приучила не тревожить ее, пока она не откроет глаза. И он действительно вскоре привык к этому и сидел и терпеливо ждал ее пробуждения. Но когда она глаза открывала, то начиналась кормежка! И Валя радовалась, что белки едят орехи, а не червей, мух и личинок, а то Нобик натолкал бы их ей в рот!

 

***

Так прошла первая их совместная зима. Весной Валя привезла Нобика в лес и выпустила. Она надеялась, что он убежит на свободу. А он от страха вскочил ей на плечо, затем залез опять между грудей и смотрел на лес только оттуда. Он стал абсолютно ручным! Так и остался жить в квартире.

Валя много снимала его и размещала фото и видео в сети. Так они с Нобиком стали очень известными. Кормить его орехами было дорого, и многие блогеры и бабушки стали присылать Вале по почте кедровые шишки с орехами, сушеные грибы, грецкие орехи. Нобик их сначала мыл в своей чашке, а потом то, что не съедал сразу, прятал по всей квартире – зарывал в горшки с цветами на подоконнике, залезал в шкаф и складывал свое богатство в карманы одежды, засовывал между простынями и т.п. А на другой день он это всё доставал, “пересчитывал” и перепрятывал в новые тайники – так что все дни у него проходил в неустанных заботах! Отдыхать было некогда!

Нобик прожил у Вали 9 лет. Потом состарился, ослеп и через год умер…

Было море слез! Но унывать Женщине не дали – питерцы уже узнали из сети о том, что Валя умеет воспитывать белок и стали привозить ей из леса других больных и раненых бельчат…

Так что у Вали в квартире теперь живет уже несколько белок!

***

Слепой бельчонок выпал из гнезда.

Был весь обклеван хищными воронами.

Он чувствовал: к нему пришла беда.

И лес от боли переполнил стонами!

Он так пищал! Так жадно жить хотел,

Что все сороки изошлись от стрекота!

А проходящий мимо сердобольный чел

Пошел искать – в чем там причина ропота.

Он отогнал противных злых ворон,

Принес домой несчастного детеныша

И долго трепетно лечил потом

Малюсенького рыжего найденыша.

Бельчонок стал умен, как человек!

Он стал игрушкой славной и желанною!

Теперь он – взрослый золотистый белк.

А чела он считает своей мамою!

 

******

 

Жан Миндубаев.

Тихая поступь весны.

 

То ли мировой метеоклимат виноват, то ли политклимат уже начал влиять на погоду – но весна нынче приходит на просторы Поволжья как-то тихо, вкрадчиво, неспешно. Возможно, в противовес нестерпимой  людской суетливости?

Вот как бы пошло тепло, даже травка начала проклевываться из земли. И – бац! За ночь навалило… Еле-еле из деревенского своего пристанища выбрался – дверь не мог открыть – она у меня (в отличие от мудрых таежных охотников) не внутрь – а наружу открывается…

Но скворцы прилетом… И грач спешит обновить свои гнездовья. Но воробьи чирикают как–то осторожно – вроде бы опасаясь возвращения зимы..

Неужели политика – даже на природу влияет?

Но вот «…отгремело военных речей торжество…» (Булата Окуджаву цитирую, не спешите меня в какие-то супостаты зачислить…) – И… да, да, да! – явился в зарослях высаженного мной давненько шиповника божественный голос…

Соловей запел! О–о–о!

Значит, весна пришла окончательно!

 

***

 

Надо только дожить до апреля. До тех солнценосных обновляющих дней когда стылой коростой сползает с нашей земли до печенок надоевший, в ледяную лепешку слежавшийся снег – и посочилась, потекла по низинкам к ручьям, речкам и озерам вода. И хоть не отошла еще земля от мороза, и холодит бок с полуночной стороны (а с южной – печет жарко) – этот блеск текучей воды под солнцем, эти низины, заполняемые какой-то звонкой, жизнерадостной влагой, эта мелкая рябь под ветерком нашептывают, нажурчивают, наворковывают: конец зимней мертвечине! жизнь вернулась! воспрянь, все живое! И не отогнать мальчишек от ручьев, и часами сидит старик на пеньке у вздувшейся речонки, уставившись в быстрый поток; и девица у родника, пока наполняются ведра, как-то уж очень кокетливо оглядывает свою ногу (пусть даже в резиновом сапожке)… Жизнью! Жизнью наполнила все вокруг эта всамделишная ЖИВАЯ полая вода…

Эта весенняя стихия не оставит равнодушным никого. Сколько прекрасных картин, сколько песен, сколько рассказов родилось из восхищения талой водой, смывающей не только с земли всю накопившуюся усталость, весь хлам и мусор бытия – но и с наших душ! И кому как не нам, волгарям, дано ощутить благотворность и очищение, приносимые Большой водой? Много лет храню в сердце потрясение, испытанное возле древнего городка Свияжска в разгар волжского половодья… Круглый остров, увенчанный храмами и монастырями – весь в воде. Половодье залило всю пойму Свияги и Волги, все тракты, все пойменные леса. И она не стоит недвижно, эта стихия – а несется вниз, к Каспию. Лихо несется, тащит на себе все что ни попадя: стога сена, снесенные ворота и изгороди, разметанные в верховьях плоты. И мы, пацаны, на утлых лодчонках, гоняемся за сосновыми кряжами, цепляем их на буксир, волочем к Свияжску: за каждое бревно можно выручить рубль – а то и трешку! И я гребу, и тянется за мной сучковатый кряж, и крохотная лодка моя уже сидит по самые ушки в воде. Одно качание, одна волна – и нет ни меня, ни лодки в ледяной лавине несущейся воды…

Увы! – “рукотворные моря”, лишив Волгу течения, лишили и нас радости видеть, ощущать, восторгаться волжским ледоходом и идущей вслед за ним полой водой. Но есть еще в нашем краю речки и реки, одаряющие радостью и ледолома, и разливов.

Лично я ежегодно любуюсь разгулом вешних вод возле исчезнувшей деревеньки Новые Тинчали на Свияге. Весело видеть, как гонит ветер волну над бывшей пашней, как млеют чайки на воздушных потоках, как стоит на кочке чибис, что-то высматривая возле себя… И почему-то жизнь кажется вечной, счастье – непременным, хорошее – повседневным.

Такова целительная сила настоящей живой воды.

Особенно чувствуется это там, где стаявший снег заполнил тихие низинки в перелесках, на опушке, в луговинке. Отстоявшаяся вода прозрачна, на дне лежат прошлогодние листья, а из прогретой земли уже явилась ярко–желтая капелька цветка мать-и-мачехи…

Я зачерпнул рукой снежницу.

И – словно током по рукам:

Я детство дальнее, как птицу,

Поймал. Держу. Дрожу. А сам

В недоумении и страхе:

Все изменилось – мир и я,

Дороги, поезда, рубахи

И даже школьная скамья.

Все перечеркнуто годами!

Все переломолото в труху!

И сами мы давно с усами,

И старость вечно на слуху.

И этот знак непостоянства

Отмел былое навсегда

Но вот в ладонях, как лекарство,

Стоит весенняя вода.

И нет в ней никакого чуда –

Она из снега и из льда.

Но вновь вернулись ниоткуда

Мои далекие года.

Распахнуто над миром небо.

Печальный отодвинут срок.

И воскрешает быль и небыль

Снежницы маленький глоток…”

 

***

…ПЕРВАЯ ПОКЛЕВКА.

…Ну, кто проснулся в реке? Конечно, маленький, в ладошку голавлик. И обратно бы в воду его оправить – да вот сильно поранен крючком, будет мучаться…

Бросаю несчастного в травку. Снова закидываю удочку. Жду, жду… А когда через полчаса собираюсь менять место – вижу что нет голавлика на траве! Куда делся? Вместо него лежит вернувшийся уж. И спит себе! Спит, даже когда я уж чуть его сапогом не трогаю.

И вдруг взвивается от испуга всем, явно отяжелевшим телом!

Э–э, братец! Значит ты позавтракал моим голавликом – и уже ползти от сытости не смог? Решил тут же и поспать после еды…

Прости меня, ужик… Потревожил я тебя…