|
— Это было ровно 32 года назад, 8 января 1992 года, когда в Ульяновск приезжал президент России Борис Ельцин. Я был тогда заместителем главного редактора «Симбирского курьера», еще того, легендарного. Конечно же, нас разослали по разным точкам освещать визит. Я вместе с «кремлевским пулом», корреспондентом федеральных СМИ был направлен на «Авиастар» (тогда еще Ульяновский авиационно-промышленный комплекс — УАПК), который в обязательном порядке должен был посетить президент. Тогда было все проще, федеральная служба охраны (ФСО) еще только формировалась, и можно было относительно легко приблизиться к первому лицу страны. Было даже намного проще, чем при Брежневе. Я помнил, как рассказывал наш фотограф «Курьера» Сеня (Авксентий Галагоза — легендарный фотограф, который, пользуясь фотоаппаратом «Смена», делал замечательные снимки, становившиеся потом победителями на всесоюзных выставках). Так вот, когда Брежнев приезжал открывать Ленинский мемориал, Сеня Галагоза в аэропорту, желая сделать самый лучший кадр, выскочил за условное ограждение и с колена решил сфотографировать приближающуюся свиту. Тут же к нему подбежал кто-то из охраны генсека, а дальше, как рассказывал Сеня, он только запомнил, что получил мощный удар в челюсть и потерял сознание. Как его быстро оттащили, он не помнил, но понял, что лишился одного зуба и что так больше делать нельзя. И хотя я помнил рассказ Авксентия, в тот день, когда президента водили по цеху окончательной сборки «Русланов» и Ту-204, все же старался пробиться поближе к Ельцину со своим диктофоном, чтобы по максимуму уловить все сказанное первым лицом государства по поводу будущего нашего авиагиганта. Плотная толпа сопровождающих лиц, напиравших сзади, даже помогала моему продвижению к цели. Наступил момент, когда я уже был на расстоянии вытянутой руки от Ельцина и уже включил диктофон. Мешала только Валентина Домнина (известная в то время общественная активистка из стана демократов, которая в те годы стала помощницей Ельцина), шагавшая по левую руку от президента. Я уже начал радоваться удаче, как вдруг сзади услышал негромкий бас: «Товарищ, отойдите в сторону!». Если честно, я даже не понял, что эти слова относились ко мне, и продолжал вышагивать рядом с Ельциным. После этого на плечо мне легла большая такая, тяжелая рука: «Вы что, не слышите? Это я Вам говорю, сударь!». «Я, кажется никому не мешаю», — ответил я руке, и только после этого обернулся. Когда обернулся, я понял, насколько опрометчивым был мой ответ, — за мной шел «шкаф», на две головы выше меня и раза в два шире в плечах. К уху у него подходил еле заметный витой проводок с микронаушником, у воротника был маленький микрофончик. Я, конечно, сразу вспомнил назидание Сени-фотографа, но попытался все-таки шагать дальше в ногу со всей свитой, не отрываясь от Ельцина и Домниной, надеясь на чудо. Да и невозможно было иначе — в такой плотной свите, в которой оказался я, единственный журналист, отойти было некуда. «Я вас предупреждал», — прозвучал, как с небес, бас прямо у моего уха. Дальше я ждал развития сценария «по Галагозе» и весь съежился. Но произошло все-таки чудо. Неожиданно какая-то неведомая сила стала меня поднимать. Это тот «шкаф» аккуратно взял меня под мышки, поднял на вытянутых руках и переставил, как какое-то легкое чучело, метра на полтора в сторону. А сам продолжал шагать дальше. Все это произошло мгновенно, за доли секунды, и я даже не успел сообразить, что произошло, когда оказался уже за пределами плотной шеренги свиты. «Надо же, прям какая-то нечистая сила», — подумал я, оказавшись в сторонке. А потом на всякий случай еще подумал, вспомнив слова Дзержинского про руки и сердце: «А может, и чистая, кто их знает». Но больше такого приближения к первым лицам страны и такого обхождения со стороны бывших сотрудников КГБ, ставшего затем ФСБ, не случалось.
— За 11 лет работы, конечно, было немало интересных, ярких заданий. С особой ностальгией вспоминаю период работы в «Молодёжной газете». Тогда каждую неделю мы отправлялись в командировки по разным сёлам Ульяновской области. Ездила к целителям и гадалкам, о которых шла народная молва, по историческим, мистическим и, конечно, святым местам родного края. Очень запомнилось интервью с молодым мужчиной из Новоспасского района — он вырос в приемной семье, а через 20 лет благодаря программе «Жди меня» нашел родную мать. Несмотря на жизненные испытания, он не ожесточился. Также удивляюсь сейчас своей смелости, как однажды вдвоём с диггером (по сути, с незнакомцем) гуляла по дренажной системе Ульяновска. Свой след в душе оставили ночёвка в женском монастыре Архангела Михаила в селе Комаровке и интервью с бывшим митрополитом Симбирским и Новоспасским Феофаном (ныне покойным) незадолго до освящения Спасо-Вознесенского кафедрального собора в Ульяновске. Был и такой случай. В 2019 году у жителя села Чердаклинского района сотрудники Минприроды изъяли молодого волка. Я с фотографом и водителем отправилась узнать у мужчины историю зверя поподробнее. Приехали, в магазине нам подсказали улицу и дом. Но на двери висел замок. Стали ждать. Ибо без материала меня бы в редакцию не пустили! К счастью, ждали недолго — к дому завернул легковой автомобиль. Из него вышел мужчина — охотник. Но беседовать он категорически отказался поначалу. Я приложила максимум усилий, чтобы уговорить его на разговор. В итоге вышел отличный материал с фотографиями волка Вольфа — его после изъятия отвезли в Симбирский центр спасения диких животных, который раньше был в парке Победы. Сейчас в своих материалах больше рассказываю о насущных проблемах горожан и прошедших мероприятиях, веду судебную хронику, готовлю интервью с интересными людьми. Каждый день не похож на предыдущий!
— Драйв, динамика, скорость. Люблю свою работу за то, что она не даёт отставать и, как бы пафосно ни звучало, делает тебя из свидетеля событий их активным участником. А знаковые события порой меняют ход истории! Например, в 2010 году в Ульяновске случилась шумная история: виновных в нарушениях при ликвидации 5 городских школ искали и прокуратура, и чиновники Минобразования. Ссылки на оптимизацию учебного процесса не устраивали, поскольку была нарушена сама процедура. К тому же было крайне мало объяснений о необходимости такого реформирования. Как известно, недостаток информации порождает страшное! Ситуация вызвала массовый протест родителей, педагогов, школьников. Замолчать такой конфликт властям не удалось, а голодающие учителя доверились только журналистам, мы смогли наладить диалог протестующих и властей. Я сама выпускница школы №7 им. В.В. Кашкадамовой, и всё происходящее меня коснулось близко. Открыто и объективно рассказать о ситуации, показать главных героев в те дни для нас, журналистов первого регионального ТВ, было делом чести. В итоге было решено сохранить 7-ю и 8-ю школы, где учителя объявили голодовку. И ещё десяток поручений был сформулирован: от изыскания финансов на капремонт до разъяснительной работы с общественностью, оптимизация тогда шагала по стране разрушительно быстро. Мы были свидетелями визита главы «Роснано» Анатолия Чубайса в Ульяновск. В интервью он снисходительно отметил «провинциальную» специфику, но быстро опомнился и подтвердил, что обещает поддержку госкорпорации, если местная экономика встанет на инновационные рельсы. «На рассмотрении 8 ульяновских проектов»? — уточнила я. И услышала в ответ: «Да, и ни один пока не получил одобрения. Но я же ничего не делаю просто так!». Призывы к «нанореволюции» от Чубайса на этом закончились, а к производству композитного крыла регион приступил уже без его участия. К слову, об отношении к рыжим котам и их кличкам главу «Роснано» я спросила за кадром. В интервью не вошло, но запомнилось: важнее хорошее отношение к котам, чем чьё-то имя. А покорил меня «Адъютант его превосходительства» Юрий Соломин! Народный артист СССР, худрук академического Малого театра, экс-министр культуры России прост в общении, очень понятен, высок в мыслях и интеллигентен в поступках. Например, мало кто знает, что именно Юрий Мефодьевич в 90-е годы отстоял в России бесплатные музыкальные школы. А в Японии актёра встречают как национального героя, он полюбился им за фильм Акиры Куросавы «Дерсу Узала». Еще интересный факт, который я откопала при подготовке к интервью: в 1994 году Юрий Мефодьевич в своём театре принимал английскую королеву, и подарил ей палехскую шкатулку, она приятно удивила осведомлённостью, поскольку азартно коллекционировала их. Наш разговор с Соломиным тогда в студии регионального телеканала плавно перешёл на исторические темы, говорили про московскую старину и симбирское зодчество. Мой подарок с изображением символов Симбирска Юрий Соломин принял с радостью и трепетом, в его богатой коллекции такой кружки не было. «В нашей жизни нет мелочей, ценен каждый поступок, слово и даже движение. С Вами интересно и тепло!» — его похвала мне дорога до сих пор.
— Первая история произошла в начале 2000-х, когда я была журналистом «Комсомольской правды – Ульяновск». До сих пор у меня мурашки по коже. В редакцию пришло письмо (тогда еще компьютеры были относительной роскошью и нам писали бумажные письма или звонили по стационарному телефону), написанное идеальным, очень красивым почерком. Девушка по имени Елена рассказала, что она находится на лечении в «Карамзинке», куда ее насильно отправили родители. Они же отобрали ее новорожденного ребенка и не хотят отдавать. «Я абсолютно нормальная, помогите мне вернуть сына», — написала девушка. Пообщаться с Еленой в «Карамзинке» не получилось, и редактор отправил меня в небольшое село в самой глубинке Ульяновской области — к ее родителям. Я приехала наугад — знала лишь фамилию Елены. Но быстро нашла дом родителей. Они сначала не хотели общаться, но потом согласились вынести во двор и показать альбомы Елены (она писала стихи, рисовала, наклеивала вырезанных из журналов артистов). Домой не пустили. Все было очень мило, пока я не спросила, почему их дочь в «Карамзинке». Историю они озвучили очень путанно, я мало что поняла. Но потом пообщалась с односельчанами и выяснила страшное. Елена отучилась на библиотекаря и вернулась в родное село работать в школе. Она прониклась странными чувствами к шестикласснику (ей тогда было 19): провожала его домой, дарила подарки. Родители мальчика посчитали это странным и запретили ему общаться с Еленой. Шестиклассник начал ходить домой с первоклашками-близняшками, которые жили с ним по соседству. Во время последнего звонка близняшки пропали. Их искали неделю — думали, девочки ушли в лес, заблудились, что-то случилось. Выяснилось, что Елена в день последнего звонка заманила их в библиотеку, забила обеих молотком, завернула в ковер, который там был, заперла дверь и уехала в Ульяновск. Ее нашли, признали невменяемой, осудили, поместили в спецклинику в Казани. Через несколько лет Елена вышла (не знаю, как так, но ее отпустили с условием, что она будет отмечаться в «Карамзинке» каждую неделю). Она вернулась в село к родителям. Семейство обходили стороной, родители убитых девочек на тот момент уже переехали в другое место, чтобы ничто им не напоминало о трагедии. Елена ездила в Ульяновск, познакомилась с парнем, забеременела. Перестала ездить в «Карамзинку». После первого же пропуска ее насильно забрали в больницу. Она решила сбежать и уже на позднем сроке выпрыгнула со второго этажа, сломала обе ноги. Потом родила сына, ребенка забрали бабушка с дедушкой. Елена осталась в «Карамзинке». Отдать ей сына с ее диагнозом, видимо, не могли, но она писала письма и требовала справедливости. Одно письмо пришло в «Комсомолку». Две статьи, которые мы опубликовали, произвели эффект разорвавшейся бомбы. В первой я описала жизнь романтической девушки, а во второй — историю убийцы. Читатели звонили, рыдали в трубку, говорили, как же так, как она может вообще что-то требовать. После этого всего мне пришло второе письмо от Елены, в котором она просила меня помочь ей сбежать из клиники. Назначила день и время, описала место. Я, конечно же, никуда не поехала.
— Самое памятное для меня редакционное задание ушедшего года случилось в сентябре, когда под Ульяновском развернулись соревнования по ралли-рейдам — баха «Симбирский тракт — 2023». Это был пятый этап Всероссийского чемпионата по ралли-рейдам и он же — четвертый этап Внедорожной серии «Холмы России». Автору этих строк предстояло ни много ни мало – принять участие в гонках и поделиться с читателями своими впечатлениями. Кроме спортивных машин в гонке приняли участие и стандартные автомобили. Для них в рамках внедорожной серии был организован рейд «ТРЕК РЕЙС». А кроме профессиональных гонщиков приняли участие любители, включенные в условную категорию «турист». Так в соревнованиях смогла принять «РГ» в лице директора ее самарского филиала Арсения Бабенкова и меня – собкора по Ульяновской области. И достался нам полноприводный дизельный «Соболь», предоставленный нижегородской командой «ГАЗ Рейд Спорт». Интересно, что от этого вида спорта я не просто далек, у меня даже и водительских прав нет. На данный момент я лишь посещаю занятия в автошколе, и надеюсь сдать экзамен где-нибудь весной. А тут меня записывают вторым пилотом — штурманом. Как нет прав? Тогда с меня расписка: ни в коем случае не браться за управление автомобилем. Если честно, я бы и с задачей штурмана не справился, если бы шефство надо мной не взял находившийся с нами в машине директор по маркетингу компании-спонсора любительских соревнований Кирилл Касташевский. Как рассказать обо всем, что пришлось прочувствовать? Приключения начались в первый же день. Короткий вечерний заезд в пятницу оказался ночным. На Московском шоссе на выезде из Ульяновска образовалась такая гигантская пробка, что к месту старта участники прибыли уже при заходящем солнце. А когда подошла очередь на старт экипажам любительской лиги, пришлось включать фары. Почти 20 километров по ямам и ухабам в полной темноте. Яма! Еще яма! Бугор! Зигзаг! Среди кустов не заметили поворот, проскочили метров 400. Поняли, развернулись. Финиш! Пришли вторыми.
фото: А. Бабенков/ «РГ» Второй день — явно идем к победе. И тут — бац! Рвется колесо. Так! Где тут у них домкрат? Нету! Просим у объезжающих нас спортсменов. Снимаем колесо. Надеваем запаску, не получается. Поднять машину повыше! Никак! Лопату, подкопать немножко. Есть! Ставим колесо. Скорее ехать! Машина не заводится. Связь с командой ГАЗа, под их руководством меняем предохранители. Не помогает. Заводим «Соболь» с толкача. Гоним. Взлетаем на кочках. Тучи пыли, поднимаемые нами и конкурентами, врываются в открытые окна салона. Невероятная тряска. Вверх-вниз, вправо-влево. Преодолеваем водную преграду. Приходим к финишу. Увы, кроме потерянного времени из-за поломки нам насчитывают 23 штрафные минуты, которые нас отбрасывают на последнее место. Всему виной — незнание некоторых нюансов правил игры. Ситуацию спасаем на третий день, стартуя от родины Аркадия Пластова Прислонихи. Преодолеваем меловые горы западной части региона, гоняем по полям и лесам. Живописные осенние картины меняются как в калейдоскопе. Взлетаем и падаем. И так — четыре часа! Добиваемся вполне почетного четвертого места в нашем зачете.
— Интервью в прямом эфире — это моя ежедневная работа. За 25 лет интересных, запоминающихся эфиров было огромное количество. Среди них — интервью с государственными и общественными деятелями, с музыкантами и актёрами, представителями бизнеса. Особые воспоминания от заданий редакции радиопередачи «Адреса милосердия» в Москве. Был и такой период в жизни. Это встречи с разными благотворительными фондами и теми, кому они помогают. Тогда случилось и спецзадание — выезд в детские дома в качестве Снегурочки с подарками, что ребята ждали на Новый год… Безусловно, приятные, яркие воспоминания остались от моих самых первых интервью в начале 2000-х: с Александром Маршалом, Николаем Носковым. Ведь, будучи совсем неопытной, общаться со своими кумирами живьём очень волнительно. И всё же расскажу о самом, на мой взгляд, неординарном задании, которое пришлось выполнить. Примерно в 2001 году «Радио 2х2» было информационным партнёром события — концерта Владимира Кузьмина в Ульяновске. Организаторы выезжали рано утром (в 5-6 часов) на машинах встречать артиста в Курумоч. Мне предложили поехать, чтобы вести прямой репортаж. Конечно, я согласилась. Предполагалось так: мы встречаем Владимира в аэропорту, он приветствует слушателей, немного говорит в эфире по телефону, а дальше я еду с ним в машине и беру интервью по дороге в Ульяновск… И даже получилось сесть с ним в одну машину, но артист был настолько уставшим, что наотрез отказался общаться и по телефону, и отвечать на мои вопросы. Я была очень расстроена. Картина: сидит рядом звезда и просто спит…И так три часа. Тогда мне это казалось полным провалом. В редакции, как могли успокоили, отправили на концерт, и вот там мне уже мне удалось взять интервью у В. Кузьмина на диктофон.
— Не могу сказать про частый опыт экстраординарных редзаданий, все — таки работа редакции — это больше про рутину, набор алгоритмов и действий словно на фабричном производстве. Цепляют люди и их эмоции. Помню выезд в Вешкайму, когда мужчина застрелил в детсаду двух малышей и воспитателя. В памяти — не сам детсад, улица, криминалисты и снующие соседи, а дикий, навзрыд, ор матери одного из погибших детей. Квинтэссенция боли, отчаяния, злости, несправедливости. У меня у самой дочка детсадовец, и я тогда мысленно провалила себя в этот ад. Когда говорят о безысходности, это именно тот случай. Пока ты или твой близкий не под крышкой гроба, исправить можно всё.
— В СМИ я в основном работал на телевидении. А с учётом, что на мероприятие обычно отправляют с оператором, задания обычно бывали достаточно простые. То есть снять то, чего нет, не предлагали. Но бывали ситуации, когда представление о съёмке и конечный результат сильно разнились, конечно, бывали. И бывали по разным причинам. Например, однажды, много лет назад, наши специалисты по охране природы позвали в поездку по области, чтобы снять материал о хищных птицах, которые садятся на провода и получают удар током. Но когда мы встретились на месте, «зелёные» решили, что лучше снять сюжет про сурков и их охрану. И, естественно, мы привезли материал не про соколов и орланов, а про совсем других представителей животного мира. Или было задание поехать снять некого умельца, который из подручных средств сделал символ сочинской олимпиады. Дело было как раз незадолго до начала игр. Конструкция из арматуры, выкрашенная в цвета пяти олимпийских колец, это было ещё ничего. Как говорится, сойдёт. Когда человек стал говорить, что это надо отправить в Сочи и установить в одном из парков, это уже немножко напрягло. Но потом кустарь-самоучка пригласил внутрь своего частного дома. Там был обнаружен старый патефон, к которому проволокой была прикручена ручка и множество листов бумаги с каракулями, напоминающими кардиограмму. Явно было видно, что это было сделано этой самой ручкой во время проигрывания пластинок. Человек сказал, что он так пытается выявить биотоки Утёсова. А графики составлены при прослушивании песен именно этого исполнителя. И он, мол, никак не может составить закономерность. Но начал настойчиво предлагать снять про это материал. Вежливо, но аккуратно попрощались. Ссылались как раз на отсутствие задания про песни Утёсова.
— За четвертьвековую работу в спортивной газете «Чемпион» редакторских заданий было не так много: в издании была свобода творчества. Мы — корреспонденты — в основном сами определяли темы для репортажей и акции. Одна из них датирована осенью 1997 года. Именно тогда в истории российского футбола разразился один из самых громких скандалов. В розыгрыше Кубка УЕФА московский «Спартак» встречался со швейцарским «Сьеном». В Сьене россияне выиграли 1:0, а ответная игра в Москве завершилась вничью 2:2, что совершенно не устроило швейцарцев. Ведь при таком раскладе они выбывали из Кубка УЕФА. И тогда заграничные гости опротестовали результат, сославшись на то, что ворота на столичном стадионе «Локомотив» не соответствовали международным стандартам. Строгая комиссия определила: швейцарцы правы и удовлетворила протест. Результат игры аннулировали и назначили переигровку. Мы же у себя в «Чемпионе» после такого конфуза в Москве решили проверить, соответствуют ли стандартам ворота на ульяновском стадионе «Труд». Вместе с коллегой Юрием Ощепковым вооружились рулеткой, листочком бумаги и карандашом и отправились на арену. В те времена, чтобы попасть на стадион, особых разрешений не требовалось — просто пришли и начали мерить. С длиной все было просто: протянули рулетку от одной штанги до другой — записали. А вот с высотой было труднее. Пришлось вспомнить из детства технику лазания по деревьям. Представляю, как крутили у виска пальцем работники стадиона, когда наблюдали за тем, как два молодых человека, словно обезьянки, лазали непонятно зачем по футбольным воротам. Но никто из них нам и слова не сказал. Откровенно говоря, результаты замеров сейчас уже не помню, но знаю точно: ульяновские футбольные ворота несколько расходились с международными стандартами. Однако никто из соперников нашей «Волги» по чемпионату страны на это внимания не обращал ни до российско-швейцарского скандала, ни после него…
Фото: Павел Шалагин/ газета «Чемпион»
— Я только устроилась работать на 73онлайн. Буквально неделя, наверное, прошла. Чтобы было понятно отмечу, что я отвечаю за светскую хронику: культурная жизнь города, разные события, звезды и т.д. Но когда я начала работать я упустила тот момент, что светская хроника — это еще и похороны…. И вот значит работаю я неделю и меня отправляют на похороны (27 ноября 2017 год — хоронили Исаака Гринберга). Я была, конечно, шокирована. Пришла туда, с фотоаппаратом, все как положено. Аж за 2 часа до выноса. Вокруг много плачущих людей, что и понятно, у всех горе. Я у меня рука не поднималась их фотографировать, а тем более подходить и что-то спрашивать. Так я и просидела два часа с фотиком там. Первая психологическая рабочая травма. Но ко всему привыкаешь и к такому тоже. Потом мне несколько раз звонили даже после таких репортажей и благодарили (родственники умерших). Тогда я поняла, что для многих это действительно важно. Ведь люди оставили большой след в истории региона, а может и целой России и это нужно знать и помнить даже после их смерти. Можно сказать, что мы ведем летопись Ульяновской области.
— Соглашусь с мнением, что журналистика — одна из самых интересных профессий. Необычные события, яркие герои. Не могу выделить одно редакционное задание, увлекательных было много. Пробиралась сквозь заснеженный лес, чтобы увидеть, как заиленному роднику дали новую жизнь, наблюдала за работой плавучего крана, была на фестивале арбалетов и легкоатлетической эстафете. Общалась с ликвидаторами природных пожаров в Якутии, волонтёрами, работающими в госпиталях Донбасса, педагогами, мамами, студентами. Рада, что однажды выбрала именно это дело!
— Помню похороны детей в Вешкаймском районе и день, когда они погибли: молодая женщина с детскими ботиночками в руках прошла мимо садика, я знал, кто она, но не стал подходить к ней. Донецк, март 2022 года помню: СВО только началась, наверное, мы там были одни из первых СМИ вообще, из Ульяновска — так точно. Понятия не имели, что там нас ждет. Впервые спал под канонаду. Утром узнали, что неподалеку снесло половину многоэтажки. Помню, как впервые познакомился с матерями погибших в Беслане — в один из Дней солидарности в борьбе с терроризмом. Помню, как отправился в деревню сектантов в Барышском районе — это были анастасийцы, «Звенящие кедры России», мы расследование делали, они потом долго со мной судились, все суды мы выиграли. Жутковато в самой их деревне было. Сект самых разных потом было еще много: муниты судились (недавно мы выиграли суд), саентологи собирались…Бруно Грёнинга последователи, «Краеугольный камень» — про них даже фильм был. Помню интервью, вышедшее за много лет до СВО — с одним из полевых командиров ополчения Донбасса, в Ульяновске Он просил называть его в статье по псевдониму, спустя годы я понял почему и кто на самом деле это был. Он рассказывал о войне как о музыке — некоторые из его слов я до сих пор не могу забыть. Помню, как в ИК-3 были волнения, впервые был в зоне, когда там неспокойно. Атмосфера была…весьма своеобразная, наэлектризованная. Тяжелая, как будто будет взрыв. Но его не было, удержали ситуацию. Помню совсем недавние события: передовые линии артдивизиона «Симбирск», мы укрываемся от украинского беспилотника в громадном блиндаже. Помню хоспис для неизлечимо и от рождения больных детей, которые не могут двигаться и никогда не могли ни двигаться, ни говорить, ни даже видеть — всю жизнь от рождения прикованные к кроватке, с санитарами вокруг…
— В журналистике работаю давно, и за эти годы у меня было бесконечно огромное количество редакционных заданий, которые навсегда оставили след в моей душе. Так, например, я брала интервью у столичного банкира на … крыше гостиницы «Венец», где нас ждал накрытый столик. Видимо, топ-менеджер и здесь захотел быть «на высоте», однако не учел силу симбирских ветров… До сих пор под впечатлением от встречи с жителем Ульяновска, который остался без жилья, зимовал в холодном гараже. На это задание я отправилась с «группой поддержки» – знакомым из МВД… Очень хорошо помню интервью с кумиром моей юности повзрослевшим Юрой Шатуновым, стриптизером Тарзаном, обаятельной Ириной Хакамадой, с известными писателями – Эдуардом Тополем, Александрой Марининой, Полиной Дашковой. И, конечно, работая в деловом издании, постоянно общаюсь с представителями ульяновского делового сообщества; искренне восхищаюсь целеустремленностью, напористостью «акул бизнеса», вдохновляющим благородством «дельфинов». А еще я с нежностью вспоминаю свои первые редакционные задания: я получала их с 14 лет, когда еще, будучи школьницей, писала заметки в местные газеты города Свердловска, где жила в то время. Однажды, например, вместе с приятелем Женькой – юным фотокорреспондентом — отправились на Свердловскую мультипликационную студию, где своими глазами увидели производство кукольных фильмов. А гонорарчик, полученный за эту заметку, опубликованную в газете «Вечерний Свердловск», мы с Женькой потратили на знаменитые уральские пирожки с повидлом!
— Работа журналиста, на мой взгляд, самая непредсказуемая и интересная. Ведь ты никогда не знаешь, что принесет новый день и каким будет новое редакционное задание. Мне за свою работу приходилось и часами стоять под проливным дождем, когда в СИЗО был крупный пожар, и лазать в подвале с крысами. Много можно вспомнить…. Были и очень эмоционально сложные задания – трагедия в Вешкайме, гибель людей в ДТП, доставка гуманитарного груза в зону СВО. Но самым запоминающимся редакционным заданием для меня стал поиск заброшенной деревни в почти 200 километрах от Ульяновска. Первая попытка не увенчалась успехом – навигатор повел по неправильному пути. Поэтому целый день в дороге не дал ожидаемых плодов. Но журналисты – люди целеустремленные и изобретательные. Поэтому на следующий день я добралась до ближайшего населенного пункта. А дальше – непроходимый лес… Его помог преодолеть местный тракторист. Поэтому в лютый мороз мы ехали по настоящему лесу с препятствиями. Прежде на тракторе я не каталась, поэтому запомнила это приключение на всю жизнь. Но оно того стоило – мы добрались до заброшенной Языковки, где живет один мужчина. Мы очень душевно пообщались с ним, выяснили, почему и как он стал одним жителем этой деревни, выпили чаю из лесных трав. И отправились обратно. Конечно, на тракторе.
— Самое запоминающееся задание для меня, отчасти и самое тяжелое. В моральном плане. В апреле 2022 года меня отправили на задание в Вешкайму, где произошла трагедия в детском саду. ТЗ от редактора «прилетело» экстренно, в середине дня. А на мне легкое платье, бусы, нарядные сережки — в общем все то, что никак не стоит в одном предложении с чрезвычайным происшествием. Делать нечего — пришлось ехать. И внешний вид оказался меньшим из проблем. Тяжело собрать мысли, сконцентрироваться на своей работе, когда мимо тебя проходит женщина с голубыми сандаликами в руках и такой невыносимой болью в глазах. Понимаешь — это мама погибшего ребенка. А ведь нужно набрать материал — поговорить с очевидцами.. Написать репортаж нужно было день в день, не спали все — от съемочной группы до монтажеров. Через пару дней еще одно задание — церемония прощания все в той же Вешкайме. Мы с коллегами прошли всю церемонию вместе с односельчанами, родственниками, друзьями погибших. И это было еще тяжелее, потому что в первый раз кругом царила суматоха, не было времени задуматься. Сейчас же все иначе. Но скажу, что журналисты те еще люди. С опытом учишься носить маску. Не принимать чужую боль близко к сердцу- иначе до середины карьеры не доживешь. Но бывают и такие материалы, с которыми это так просто не работает. Самое ироничное, что финальный сюжет разлетелся по сети. Потом мне долго родственники и друзья присылали ссылки, стоп-кадры, мол, «смотри, это ты! Полгорода видели!». А у меня смешанные чувства. И даже гордость за проделанную работу уступила место грусти.
Редакция ultoday73.ru поздравляет коллег с наступающим профессиональным праздником! Портретные фотографии предоставлены героями материала 
|
|
Цитирование информационных материалов, размещенных в ИА "Улпресса" без получения предварительного разрешения допустимо при условии обязательного указания на источник цитирования: приведение ссылки — в печатных материалах, гиперссылки на cайт ulpressa.ru — в сети Интернет. Ссылка на источник или гиперссылка должны располагаться в начале текстового материала.
