Сегодня в Ульяновск прилетел народный артист РСФСР, режиссер, автор и ведущий программы «БесогонТВ» Никита Михалков. Художественный руководитель «Мастерской «12» стал хэдлайнером кинофестиваля семейного кино им. В.М. Леонтьевой «От всей души». На «Аллее славы» Михалков открыл именную звезду, а позже, перед «красной дорожкой» и творческим вечером, провел брифинг с журналистами. Режиссер рассказал, что приехал по приглашению своего ученика, напомнил о резолюции президента о квотировании американского кино, перечислил снятые его студией фильмы, собравшие миллиардные кассы. Михалков считает, что с СВО и отменой голливудского кино «с глаз сошла пелена», появилось наше, семейное кино. Что Россию как Россию создает провинция.

Подробнее — в нашем материале.

Михалков о возвращении голивудского кино: «Нам СВО бог послал»

– Эксперты высказывали мнение, что фильмы голливудских киностудий могут вернуться в Россию уже весной 2026 года. Реален ли такой прогноз, и ждут ли вообще в России голливудские фильмы?

– Выскажу мою личную точку зрения, вообще это мнение довольно непопулярное. Я считаю, что нам СВО бог послал. Потому что мы проснулись. Мы увидели, кто есть кто, что есть что. Этот морок стал как пелена сходить с глаз. Все думали, что без голливудского кино кино умрёт. Произошла невероятная история, точно так же, как и с экономикой.

Люди начали думать о себе, думать, что нужно другим людям. Появилось семейное кино. Вот картина «Батя 2: Дед» собрала полтора миллиарда рублей. Это картина, которая стоит копейки. Люди ходят семьями и не по одному разу. Картина «Кракен» собрала почти миллиард. То есть выяснилось, что мы можем. Мало того, еще в нашем кинематографе не умер тот поиск смыслов, который давно умер в голливудском кино и вообще в европейском кино в принципе.

Сегодня «Оскар» перестал быть борьбой художников, он стал борьбой идеологий. Голливудский «обком» выдает матрицу, по которой нужно выступить. Канны — тоже. Венеция — тоже.  Кстати говоря, именно поэтому мы создали Евразийскую киноакадемию и премию «Бриллиантовая бабочка», куда могут быть приняты на соискание премий картины из евразийского пространства, но отвечающие национальным, семейным, религиозным, историческим, традиционным ценностям и так далее. То есть возвращение к поиску смыслов. Когда в Каннах получаешь премию за картину, где женщина живет с автомобилем – это, так сказать, «прикольно», но это поверхностно.

Поэтому я считаю – опять же, моя точка зрения – американское кино должно быть квотировано. Как это сделано во Франции, как это сделано в Китае. Я написал письмо президенту. Президент написал резолюцию Владимиру Мединскому. Не цитата, но по смыслу: «Прошу рассмотреть, принять решение как можно скорее, пока они сюда не пришли». Это мнение президента.

А вот теперь – и что? А теперь это раздается ведомствам, министерствам, собирается точка зрения. Какая точка зрения?! Это мнение главы страны, которое поддерживает огромное количество зрителей и кинематографистов. Причём разговор идёт не о том, чтобы запретить иностранное кино, а просто то, что непотребно, то, что разрушает – не пускать, не давать разрешительное удостоверение. Мало того, в этой бумаге есть предложение: «10% от сборов иностранных картин отправлять в Фонд российского кино для финансирования наших картин». Что в этом плохого? Кто может быть против этого? Вот это мой вопрос.

И я очень надеюсь, что у президента, хотя и очень много дел, найдётся минута, для того чтобы вспомнить про свою резолюцию и задать вопрос: а где это?

О перспективах совместного кинопроизводства с Китаем: «Будет сложно»

– Перспектив огромные. Я работал в Китае,  я помогал снимать там китайскую картину «Балет в пламени войны». Я очень плотно работаю с китайскими коллегами.

Я вам скажу… Мы просто этого не знаем. Вообще Евразийский фестиваль – это возможность показать нашему народу, нашей стране, надеемся, там и Беларусь – показать другой кинематограф. Мы его не знаем. Вы знаете такого режиссера Манджед Маджиди? Не знаете. Это гениальный иранский режиссёр! Гениальный! Который снимает картины за три копейки на коленке. Великие картины! Просто великие. Простые, но абсолютно без слёз нельзя смотреть. Кто его знает? Никто.

И так далее. И их огромное количество. И когда я был в Китае председателем Пекинского фестиваля, я посмотрел китайские картины. Потрясающие картины! Это мощно, это профессионально, и это наполнено огромной культурой! Послушайте, это страна, которая придумала всё и для войны, и для мира – порох, бумагу, тушь. Порох, чтобы воевать. Бумагу и тушь, чтобы писать мирные соглашения. Построила стену в 4 тысячи километров. И это же никуда не может деваться! Это никуда не пропадает, это всё равно там где-то сидит. И сравнить эту культуру, скажем, с культурой, которой 270 там лет…Можно ракеты показывать, можно, так сказать, быть модными, можно заставить мир смотреть свое кино. Да, но, как было сказано Линкольном, всё время это невозможно.

Поэтому перспективы работы с Китаем будут сложными. Там не всё так просто, это другой менталитет. Но мы – единственный реальный мост между Востоком и Западом. Для нас и западная культура, и восточная ветка органичны.

Да, вы мне скажете: «А вот и в Америке снимают про Китай». Америка вынимает из Китая то, что даёт экзотику, а наполняет её своим смыслом. Не тем глубинным, а своим. Только там раскосые люди, и они всё занимаются карате и так далее. А здесь, если это будет возможно – с учетом того, допустим, как в Китае принимались наши оркестры, или балет, или театры – я думаю, что это будет очень перспективно.

«Мы потеряли поиск смыслов»

– В течение двадцати лет мы были засыпаны мусором. Нам открыли окно в цивилизованный мир, окно свободы. Мы вдохнули первые порывы воздуха, а потом туда засунули канализационную трубу и слили всё, что им самим уже не нужно, включая просроченные лекарства.

Мы жили в этом мороке. Мы старались быть как они. Мы стали снимать кино не потому, что ты хочешь снимать это, потому что ты это чувствуешь. Если раньше ты должен был снимать, что красные – хорошие, а белые – плохие,  то теперь ты можешь снимать, что белые хорошие. И ты снимаешь это потому, что это нельзя было делать раньше, а не потому что это твой внутренний порыв, потому что ты об этом хотел говорить, но тебе не давали.

Мы утеряли поиск смысла. Как сказал Линкольн, «можно всё время обманывать часть народа, можно часть времени обманывать весь народ, но весь народ всё время обманывать нельзя». И народ почувствовал, что не тем его кормят. И это начало двигаться, стало появляться кино, которое интересно.

Возникла ситуация, при которой попасть на большой иностранный фестиваль русской картине можно только в том случае, если эта картина поливает грязью свою страну. Это входной билет. И на это повелись и стали снимать такое кино, которое люди сначала воспринимали как: «Надо же, правда!» А потом сказали: «Слушайте, надоело мне смотреть это дерьмо. Я не хочу смотреть это не потому, что я такой хороший, а потому что я хочу жить! Дайте мне выход! Помогите мне жить, а не топите меня!»

И стало появляться кино, которое стало национальным кинематографом. А что такое оказалось национальный кинематограф? Это советское кино. Какие картины собрали максимум прибыли, имея в виду не только деньги, но и зрительский успех?  «Движение вверх», «Легенда № 17». «Батя». Если в картине «Движение вверх» поставить титр 1989 год, то это абсолютно советская картина! Хорошая, грамотная, мощная советская картина, рассказывающая о достоинствах людей, о которых рассказывается в этом фильме.

И сегодня проблема заключается именно в развитии этого. Дело не в блокировке действительности. Патриотическая картина о войне, где никто в этой картине представления не имеет о войне, не занимался, чтобы понять, изучить это, где солдаты ходят в сапогах, которые четыре года в костюмерной лежали, они со стрелкой… Это не приносит ни пользы, ни удовольствия. Это не талантливо, безграмотно. Это ещё хуже, чем что-нибудь другое.

Жестокая правда без любви есть ложь. Ты можешь что угодно говорить, самые страшные вещи. Но я как зритель должен понимать: кого ты любишь? Кому ты сострадаешь? Потому что сострадание – это один из важнейших инстинктов человека и основа всей русской культуры, русской литературы.

Поэтому проблема в этом. И она будет решаться только тогда, когда люди поймут, что есть не только менты, не только развлекательное кино, но и кино, которое задаёт вопросы. Есть один принцип: с чем ты вышел из кинозала? Очень просто. С чем ты вышел из зала? И ты понимаешь, это «да» или «нет».

Поэтому сегодня я питаю большие надежды на наш кинематограф.  Возьмите нашу студию, наши картины —  и «Бременские музыканты», и «Движение вверх», и «Легенда № 17», и «Утомлённые солнцем», и «Солнечный удар». Какие-то картины не топовые с точки зрения кассы, но в них есть смысл. Мы не сделали ни одной картины, в которой нету смысла или поиска смысла.

«Россию как Россию создаёт провинция»

– При Союзе кинематографистов действует фонд помощи региональному кино. И, насколько я знаю, здесь [в Ульяновской области], эта поддержка также осуществляется, и, наверное, уже три фильма сняты при его содействии.

Мы все знаем, как в своё время многое «ушло» из провинции в Москву – и кино, и другие сферы. А сейчас, наоборот, наблюдается отток. Идет центробежное движение: кинематограф, культура, развитие стремятся в регионы.

Я считаю, что малая родина – это основа большой страны. Существуют крупные центры как «Сириус» или «Таврида», но такие площадки должны быть в каждом регионе.  Конечно, это приятно, это хорошо, там в центре есть возможности, работают великие профессионалы. Но мне думается, что правильнее воспитывать художника, просто человека на его малой родине, для того чтобы ему было самодостаточно там работать, чтобы у него были все возможности там работать.

Я ни в коей мере не хочу сказать ничего плохого о величайших университетах и институтах Москвы, Санкт-Петербурга и других больших городов. Но всё равно Россию как Россию создаёт провинция. В этом слове нет ничего унизительного. А его превратили в унизительное: «провинциал»… Провинция – это всего-навсего отдаление от центра, вот и всё. Там есть своя культура. И величайшие представители нашей науки, культуры, искусства, живописи, литературы родились и жили совсем далеко от столицы. Им не нужна была столица. И именно поэтому, возможно, эта литература стала такой мощной, по-настоящему русской.

Да, бывают фестивали, которые делаются, скажем так, для отмывания денег. Бывают фестивали, которые просто кому-то захотелось – это бывает искусственно. Бывает, что фестивалей больше, чем фильмов. Но есть знаковые фестивали. Они возникают вокруг личности, или вокруг события, или вокруг достопримечательности региона. Вот в данном случае, Валентина Михайловна Леонтьевна стала центром фестиваля «От всей души» с понятной идеологией про семейное кино. Это очень важное направление. Поэтому я считаю, что это правильная задумка, правильное начало. И я с удовольствием принял это приглашение (на фестиваль «От всей души», который проходит в Ульяновске, — прим.ред.). К тому же, президент фестиваля (Владимир Хотиненко, прим.ред.) – мой ученик. Я должен поддержать ученика. Ну а если говорить серьезно, Ульяновск –  такой знаковый город. Его так хочется назвать Симбирск.