Совсем недавно был 80-летний юбилей нашей землячки, несостоявшейся оперной дивы – Ирмы Голодяевской. Нам, ее одноклассникам, сейчас столько же. Не ее вина, что она так рано ушла от нас, возможно, ей «помогли» уйти из жизни в 25 лет. И она осталась в нашей памяти юной, красивой, обаятельной. Я училась с ней три года, с пятого по седьмой класс. После седьмого я поступила в дошкольное педучилище, став воспитателем детского сада, и сорок лет воспитывала детей железнодорожников.
А когда мы учились в школе, была война и иногда мы несытно ели, но у нас было много увлечений. Ирма пела, Пиля Коробова писала в стенгазету, Люда Адамович занималась в балетной, а я – в драматической студии Дворца пионеров, где вели занятия артист драм-театра Онищенко и знаменитая тогда актриса Тюрина. Алла же Бердникова, девочка с длинной русой косой, как отличница, побывала в Крыму, в лагере «Артек» (вот потом было рассказов!). Отцы наши были на фронте, матери работали, смотреть за нами было некому, но мы находили занятия по душе. Классным руководителем была тогда у нас Юлия Ивановна Колпакова, учитель русского языка и литературы. Светлая ей память, умела находить к каждой из нас подход.
По ее подсказке я и пошла в драматическую студию. До сих пор не стерлись из памяти лица и Жанны Зарецкой, и Нины Смирновой, и Нели Бардюж-ной, и Тамары Парамоновой.
Ирма запомнилась общительной и очень интересной рассказчицей. Она сидела за мной – на третьей парте в среднем ряду. Мы не были очень близкими подругами, но в классе постоянно общались. У нас тогда был общий интерес – собирали художественные открытки, рассматривали их и обменивались. Мне Ирма подарила открытку «Аленушка» с картины Васнецова и подписала ее. У нее был удивительно красивый почерк. Она очень хорошо рисовала, особенно женские головки с тонкими чертами лица, длинными волосами и фигурки в пышных платьях. Возникал образ тургеневских девушек. У самой Ирмы черные волосы были коротко и красиво подстрижены.
Часто после уроков мы шли домой вместе, хотя жили в разных местах города: она у Колючего садика, я – на Тутях. Доходили до садика и останавливались у здания сельхозинститута, где сейчас медицинский факультет УлГУ, а в годы войны – госпиталь. Наша 2-я женская школа располагалась в одноэтажном деревянном здании на улице Льва Толстого. Потом появилось двухэтажное каменное здание на Либкнехта, куда мы помогали носить какие-то вещи из старой школы в новую. У госпиталя мы с Ирмой останавливались и часами стояли, оживленно разговаривая. Она была удивительной рассказчицей, особенно анекдотов. Много говорили о кино, о полюбившихся артистах. Запомнились и жесты Ирмы – у нее все получалось красиво. Очень одаренной была эта девушка.
В новой школе мне запомнился один год, когда отмечали 8-е g Марта. Этот день ос-ч тался в памяти не толь-8. ко потому, что доклад о положении женщин до и после октября 1917 года делала я (он сохранился у меня до сих пор), но’и потому, что после моего доклада был концерт, на котором пела Ирма. Я тогда впервые услышала и ее сильный, красивый голос, и неаполитанскую песню «Санта Лючия».
27 октября этого года, накануне дня рождения Ирмы, прошла радиопередача, посвященная ей, но воспоминания, прозвучавшие там, были не совсем точными. Одна из участниц почему-то сказала, что мы тогда были одеты в форму. Но тогда не было никакой формы: ходили, у кого что было, однако Ирма была всегда элегантно и со вкусом одета. Она была талантлива во всем.
Маргарита ЗУЕВА (теперь ЛЮТОВА).