Муниципальное образование «Тереньгульское городское поселение» – это почти 45 гектаров, где проживают около 8, 5 тысячи человек. Кроме райцентра, Тереньги, в состав поселения входят еще 10 сел, в которых насчитывается от 0 до 250 жителей. Национальный состав привычен для Поволжья: основная масса – русские, следом идут (здесь – по убывающей) чуваши, мордва и татары. Практически два с половиной года люди живут, в соответствии со 131-м ФЗ, по новым правилам: нет больше в каждом селе привычных сельсоветов (местной власти), все пять совхозов, могущих помочь в трудную минуту, приказали долго жить, и для каждого сельчанина теперь одна надежда – на ту власть, что сидит в Тереньге.

О том, как реагирует администрация МО на запросы, просьбы и требования своих избирателей, мы говорим с главой муниципального образования Николаем Кариковым.

– Как вы считаете, Николай Александрович, надо ли было Ульяновской области с головой ввязываться в исполнение 131-го закона, правила игры которого, по сути, уточняются и по сей день?

– Спорить по этому закону можно долго. Например, в Чувашии, откуда я родом, закон входит в силу постепенно. Их главное отличие в том, что они оставили сельские поселения в прежних, привычных народу, границах. Мы же пошли на большие укрупнения. Да, мы набили шишек, но в целом решение было правильным – «рубить» сразу.

– Народ понимает, зачем эта реорганизация?

– В принципе, жителям нет никакой разницы, как что называется – лишь бы жилось хорошо.

– Практика моего общения с главами поселений показывает, что хорошая жизнь народа зависит от хорошего бюджета МО. Ваш годовой не добирает и пяти миллионов. Бедные, но честные?

– Есть такая замечательная возможность создания лучшей социальной среды для населения, как вхождение МО в различные областные программы. Многие думают, что все сельское население живет исключительно в собственных домах. А у нас под «крылом» только в Тереньге 68 двух- и трехэтажных домов (из общего количества 250), которые полвека не видели капитального ремонта. 12 домов из тех, что называют ветхими. Естественно, что мы сделаем своими силами? А вошли в областную программу по исполнению 185-го закона, и получили из областного бюджета на ремонт 30 миллионов рублей. Этого хватит на приведение в порядок 18 домов. Если и дальше финансирование будет идти такими темпами, то года через четыре мы устраним все претензии жителей.

– Но это, Николай Александрович, райцентр. А еще 10 сел…

– Кроме Языкова, Гремячего ключа и Калининского мы везде сохранили медиков – ФАПы. В Языкове осталось 40 человек, но это настолько близко до Тереньги, что для «скорой» нет проблем приехать на любой вызов. Гремячий ключ стал, собственно, дачным поселком, а в Калининском жителей нет вообще: там зарегистрирован один человек, но он в селе не живет.

– Где живут, непременно есть дети. Детсады, школы – это актуально для администрации МО, такого своеобразного «отряда» быстрого реагирования?

– Один мудрый человек сказал: закрывается школа – открывается тюрьма. Школа – это самое главное учреждение села, учителя – самая передовая часть населения. К сожалению, детей в селах становится меньше с каждым годом, поэтому типовые здания, отстроенные при советской власти, становятся невостребованными. Например, в селе Федькино мы решили центр культурного досуга разместить в школе. Просто потому, что там осталось не более 20 учеников начальных классов. Остальные – их еще меньше – будут ездить на занятия в Тереньгу или Байдулино – это рациональнее.

– Николай Александрович, еще «рациональнее» закрыть глаза на то, что прежде было нормой: есть в селе четыре ученика и пять дошкольников, для них были открыты двери и школы, и детсада. Увлекаясь поголовной оптимизацией, не теряем ли мы что-то очень важное для жизни людей?

– Я согласен с вами, но если президент и правительство избрали именно такой путь, значит, в дальнейшем все должно встать на свои места.

– Демография в том, что касается увеличения населения, в вашем МО тоже «на своих местах»?

– В прошлом году у нас родились 56 детей, а за пять месяцев нынешнего года – уже 42 ребенка. Поэтому и детсадики восстанавливаем. В прошлом году отреставрировали и открыли старый детсад на станции Молвино – теперь туда возят детей и из Байдулина, и из села Молвино. Но, уверен, молодежь вернется на землю только при условии, что есть жилье и работа. Может быть, ипотека поможет – в прошлом году так получили квартиры три семьи.

– Я бы поняла вашу гордость, если бы вы сказали – 133!

– Думаю, необходимо, чтобы встали на ноги предприятия и начали создавать социальную сферу – без этого молодым не выжить. Конечно, мы гордимся нашими семьями МО, в которых от трех до шести детей – их немало, но родители там – далеко не дети перестройки. Как главе администрации, мне часто приходится бывать на свадьбах молодых людей, которые говорят о двух-трех наследниках, а на деле или расходятся через год, или рожают одного ребенка. Совершенно не радует то, что, прослышав о «материнском капитале», активизировались те, с позволения сказать, семьи, где не раз вставал вопрос и о лишении родительских прав, и о принудительном лечении от алкоголизма. Просто, наверное, они не поняли, что «живые» деньги – это заблуждение. К сожалению, пьянство не уменьшается. В основном, от бутылки не оттащить тех, кому за 40 – кто за последние 15 лет окончательно потерялся в этой жизни: работать уже не могут и не хотят.

– А есть рабочие места для тех, кто может и хочет? По пути к вам мы подвезли доярку, которая живет в Солдатской Ташле, а работает на ферме «Красной Звезды» в Больших Ключищах соседнего Ульяновского района. Ей 49 лет, и она честно пытается заработать хоть какую-то пенсию. Рабочий день с 3.30 до 21 с получасовым перерывом на обед. В родном селе совхоз «Россия» остался не более чем воспоминанием: девять коровников разобраны на кирпичи, снят шифер – растут частные дома. Из 2000 голов дойного стада не осталось никого. Ни за что не поверю, что подобной проблемы нет в вашем муниципальном образовании.

– И отрицать не буду, поскольку самый главный вопрос ко мне на всех сельских сходах – почему продолжают разбирать и продавать фермы, которые люди строили собственными руками. Второй – почему разорились и распались сельхозпредприятия, которыми гордился не только район, но и область, и третий – о закупочных ценах, когда литр солярки стоит 22 рубля, а литр молока – 6.50.

– У вас есть ответы?

– В принципе, их все знают, но о них не принято говорить вслух – это вопросы и ответы государственного масштаба.

– Но разве вы не государственный «служивый»?

– Он и есть, поэтому приходится уповать на то, что верховная власть начнет исправлять положение вещей таким образом, чтобы без вопросов людям стало понятно, что о них начали думать.

– Но ваш-то «отряд» на конкретном отдельно взятом месте думает о людях?

– Разве мы не об этом говорим? Пять лет назад никто и не думал, что наши поля вновь начнут работать, а пришла зерновая компания «Поволжье», и поля зазеленели, и рабочие места появились. Другой вопрос, что сами люди разучились работать – компания возит работников из Сенгилеевского района. Есть, конечно, и наши, но их не хватает. У меня претензий к «Поволжью» нет – наш бюджет во многом наполняют именно они налогами за аренду земли. У нас свое ЖКХ, Совет депутатов устанавливает тарифы – они одни из самых низких, к сожалению, в области.

– Почему, к «сожалению» – к радости людской.

– Возможно, но содержать в порядке даже одну водопроводную сеть – это очень накладно. У нас она 69 километров, а износ – почти 80 процентов. Однако проблем с водой нет – и в стужу, и в жару ездим и ремонтируем. В прошлом году заменили 650 метров сетей, в этом – проложили 450 метров. Сейчас колонки действуют везде, а в Гладчихе и Языкове мы полностью отремонтировали колодцы. Есть у нас и своя местная достопримечательность, так называемый Бездонный колодец. Старики рассказывают, что для того, чтобы проверить, действительно ли это так, связывали вожжи, но ни одна гиря, привязанная к ним, так и не достигла дна. В прошлом году по инициативе главы района мы полностью обиходили это место: подвели дорогу, построили купель, часовню, освятили – теперь от желающих погрузиться в купель со святой водой нет отбоя. За водой из колодца приезжают со всех концов района. Но это так, к слову. Возвращаюсь к водопроводным сетям: в этом году мы входим в областную программу «Чистая вода» – проблемы станут решаться быстрее.

– Но ведь все эти программы – на условиях софинансирования.

– А как иначе? Областной бюджет ведь не резиновый. Вот вошли мы в программу «Уличное освещение» – из 450 фонарей в Тереньге более 300 – работают. Сейчас прокладываем 1200 метров новых электросетей. В деревнях понемногу восстанавливаем уличное освещение – одним днем это не осилить. В прошлом году полтора миллиона рублей потратили на ремонт дорог в Тереньге: 500 тысяч из нашего бюджета, миллион дала область, потому что мы и здесь сумели войти в областную программу. В этом году будем проводить аукцион по найму подрядчиков – 2 миллиона 600 тысяч рублей пойдут на ремонт дорог не только в Тереньге, но селах Федькино, Гладчиха, на станции Молвино.

– Я прошлась по Тереньге и с удивлением обнаружила мусорные урны чуть не на каждом шагу.

– Да все проблемы решаемы, если захотеть! Первое время людям было дико – урны переворачивали, мусор вываливался. Теперь привыкли, что чисто. У нас каждое утро наведение чистоты занимаются 8 человек. У частного сектора по графику собираем мусор, вывозим все на свой полигон. В деревнях привлекаем безработных – там в итоге тоже чисто. На кладбищах – их у нас 12 – восстановили все изгороди: считаю невозможным, чтобы коровы там паслись. Зимой у меня рабочий день начинается, как правило, в половине четвертого утра – 315 километров дорог надо привести в порядок, пока люди спят. В итоге никто даже в самые сильные снегопады не остается без света, без воды, без хлеба, дети едут в школу, готовы дороги и для рейсовых автобусов, и для скорой, и для «пожарки».

– Как жена терпит такой ваш рабочий график?

– Я благодарен судьбе за жену, очень мудрую женщину. Она меня всегда встречает словами «миленький, устал?». Всегда вкусная еда, уют, забота. На следующий год будет 30 лет как мы вместе. Один сын закончил УлГУ, другой – педуниверситет, оба работают и живут здесь.

– Мне многие говорили, что вы – мягкий человек. А разве не показатель руководителя – жесткость?

– Жестким надо быть в решении вопросов, а с человеком надо общаться по-человечески. Чужое горе, страдания становятся моими. Для меня очень болезненно обидеть человека, даже ненароком. Надо бы быть другим, но так меня родители воспитали. Я люблю помогать людям – иногда достаточно просто поговорить, чтобы снять, казалось бы, нерешаемую проблему.

– Есть в каждодневном потоке вопросов те, за которые не болит голова у главы МО?

– Нет таких. Нет сферы, где все было бы идеально. Вот когда люди лишь изредка будут вспоминать, что есть где-то администрация муниципального образования, тогда, считайте, мы решили все проблемы. Но до этого, к сожалению, еще ой как далеко.