«Кризис перепроизводства патриотической гордости» – так назывался доклад, который сделал шеф-редактор журнала «Отечественные записки» Никита Соколов (на снимке) на семинаре Московской школы политических исследований (он состоялся в начале февраля под Санкт-Петербургом). Докладчик проследил, как на протяжении последних двух веков Россия как минимум четырежды проходила цикл надувания патриотического пузыря: подхватив вирус национального самодовольства, теряла критичность и заводила разговоры об «особом пути», «особой русской цивилизации». Эти разговоры неизменно отливались в концепцию мессианства; страна, претендующая быть всемирной «классной наставницей», естественно превращалась в мировое пугало и, как следствие, оказывалась в международной изоляции. Патриотический пузырь неизбежно лопался, что сопровождалось национальным потрясением: проигранной войной, революцией, экономическим крахом… Страна в очередной раз оставалась у разбитого корыта, власть вынуждена была начинать тяжелые реформы. Последний такой цикл, по мнению Соколова, начался после победы в Великой Отечественной войне и завершился в 1991 году распадом СССР. Очевидно, сегодня надувается очередной пузырь: вместо усовершенствования страны власть и элиты укрепляют ее державный имидж, «продавая» народу образ блестящего будущего. Самое удивительное, что отечественная история давно знает, чем все закончится.

После семинара я спросил у историка Никиты Соколова, почему Россия упорно ходит по замкнутому кругу, наступая на одни и те же грабли национального самодовольства?

– Потому что в России нет ответственной элиты. Ни разу в жизни российские вожди, которых принято называть элитой – те, кто формирует повестку дня для страны, принимает политические и экономические решения, которые влияют на жизнь других людей, – ни разу не ответили за плоды своих экспериментов, за свои провалы. Нет этого обычая. И поэтому элита позволяет себе с Россией дальше экспериментировать. Где у нас коммунистическая элита, которая прос…ла великую страну? Командует банками и исполнительной властью. Все те же самые! Только раньше они партбилет прижимали к брюху, а теперь кредитную карту, раньше в кумачовых президиумах заседали, а теперь со свечками стоят на Пасху. Притом что как большинство из них в коммунизм не верило, так и в Бога – едва ли. Они не понесли ответственности за полный провал их проектов, поэтому и дальше принимают безответственные решения. А страна ходит по этому порочному кругу и наступает на грабли.

– Но ведь время проходит, элиты меняются, может быть, новая элита за старую не отвечает?

– Вот если бы элита менялась честным и правильно заведенным конкурентным порядком… Единственная элита, которая поплатилась за свои ошибки, – это царская бюрократия. Но она и не восстановилась.

– В Вашем понимании, элита это политики и крупные бизнесмены?

– Это не обязательно начальники.

Любой человек, мнение и действия которого существенны для общей атмосферы в стране, формирования ее политического, экономического, нравственного климата, – он и есть элита.

Тот, кого слушают. Это может быть простой мужик. И он может быть пустобрех шукшинский, который кандидата наук «срезал», а может быть подлинно лесковский праведник, без которого село не стоит.

– Из Вашего доклада я вывел, что есть критический патриотизм чаадаевского типа и «позитивный» пафосный патриотизм, пропагандируемый властью… – На самом деле есть только один патриотизм – любовь к Отечеству. Она может быть слепой и зрячей. Слепая любовь приводит ко всяческим ошибкам, когда люди начинают думать, что мое отечество – всех лучше и краше, что никакого совершенствования ему не нужно, потому что оно и так совершенно. Зрячий патриотизмом, в русской традицииразвитый Герценом, декабристами, Чаадаевым (он же простой мужицкий патриотизм, описанный Толстым), – это истинный патриотизм. Импульс истинного патриота – сделать мое отечество как можно лучше. Этот деятельный импульс заставляет внимательно смотреть, что есть у соседей и что хорошего можно было бы у них перенять. То есть он исключает всякую ксенофобию, всякую национальную фанаберию, всякую претензию на исключительность.

Безусловно, при этом зрячий патриотизм концентрируется на грехах и недостатках своего отечества: где нехорошо, что улучшить? В этом фундаментальное его отличие от патриотизма слепого и казенного.

Общество вообще бывает доведено до такого идиотического состояния, что говорить о настроениях в своем отечестве считается занятием непатриотическим. Некоторые, дескать, льют воду на мельницу врагов… Хотя, казалось бы, различие должно быть всем понятно на личном опыте. Нет душевно здорового человека, который не любил бы маму, но при этом она совершенно не обязана быть фотомоделью. Можно любить мать, признавая, что у нее могут быть недостатки. В человеческом, бытовом плане нравственная граница тут совершенно очевидна, почему же применительно к стране эта ясность теряется? Хотя здесь – ровно то же самое.

– Иногда я себя спрашиваю, чем я могу гордиться в своей стране. И отвечаю: в основном русской культурой: великой музыкой, литературой… А чем, на Ваш взгляд, стоило бы гордиться «правильному» русскому патриоту в России?

– Есть множество вещей, которые могли бы служить предметом гордости. Только перечислять их было бы неразумно, можно что-то упустить.

Зайдем с другой стороны: почему меня как патриота раздражают «Русские марши»? Впереди идет какой-нибудь бывший комсомольский функционер, то есть русский мошенник, потом какой-нибудь известный философ-националист, то есть русский самородок-недоучка. А за ними в колонну по три идут русские… кто? Вот Пушкин – великий русский поэт, Вернадский – великий русский философ и естествоиспытатель, Кондратьев великий русский экономист, а эти кто? «Русские русские». У них другого определения нет. Ничего из себя не представляя, эти люди ничего не могут вложить в копилку человечества, и тогда они пытаются хотя бы приложиться к чужому капиталу, на том основании, что они – наследники великой «русскости». Нет великой русскости! Есть великие труды наших предков, давшие всемирно значимые результаты. Для всего мира – это «русские» достижения, просто потому что есть проблемы, которые в рамках русской культуры легче сформулировать – русский язык для этого лучше устроен! Например, вопросы, которые ставил академик Вернадский: о ноосфере, о соотношении живой и неживой природы… В некоторых культурах эти вопросы вообще не формулируются, но это не говорит о недостатке этих культур: все богатство человечества в его совокупности. Поэтому русскому человеку есть чем гордиться, но не тем, что он русский. Гордиться принадлежностью к великой культуре, не продолжая ее и не вкладывая в нее, дико. Это как в басне Крылова о гусях: «Наши предки Рим спасли…». А вы-то кто? Вы просто гуси.

– А чем гордитесь Вы, Никита Соколов, историк и публицист?

– Ну, во-первых, я как историк кое-что успел сделать, в частности, довольно много потрудился со своими коллегами, чтобы сделать свод научных представлений об истории нашего отечества, приспособленный для неспециалистов (эта книжка имела успех). Но даже не это главное. Гордыня, как известно, христианский грех, тем не менее предки наши совершили немало великих и славных деяний, и за это их можно похвалить, не рискуя прослыть лжецом. Как все европейцы, наши предки были свободолюбивы и управлялись не одним человеком, но жили в «народоправстве». Народоправство это они упражняли, развивали, хранили и с большим трудом его отдали: триста лет московским князьям понадобилось, чтобы сломать народ и отучить его от народоправства. Более того, не весь народ отучили: часть его все-таки ушла в Дикое поле, образовав там казацкие общины, или в Литву (которая тогда была – другое русское государство). Но и после видимого торжества московского «самодержавства» предки наши не смирились и искали пути свободы. Все это основательно вытравлено из народной памяти. А я приложил немало усилий (и книга наша была в общем-то об этом же), чтобы вернуть публике более здравые представления о своем прошлом. В связи с этим я не просто историк, а русский историк.

Во-вторых, русским есть чем гордиться. Так исторически сложилось, что мы – большой народ. Многочисленность дает кумулятивный эффект.

Малому народу трудно создать высокую культуру. Это не укор, а факт: вероятно, это происходит оттого, что очень маленький народ просто не может произвести достаточно мощную конкурентную культурную среду, у него просто нет сил, чтобы ее поддерживать. Русские – большой народ, и он создал великую культуру и очень многое дал миру. Но кому много дано, с того много и спросится. Надо прилагать усилия и строить великую культуру в новых обстоятельствах, а не паразитировать на величии предков.

Этак можно и сойти с мировой сцены.

– Помните песню советских времен: «То березка, то рябина, куст ракиты над рекой: край родной, навек любимый, где найдешь еще такой?». Как Вы думаете, может ли умный человек гордиться березкой и рябиной, бескрайними просторами, морями и реками, запасами нефти и газа, к созданию которых не имеет отношения?..

– Странно человеку не любить малую родину. Я, например, испытываю особые чувства к деревне под Ржевом, откуда происходят мои предки. Патриотизм и державность – разные вещи. Про это Салтыков-Щедрин хорошо писал полтораста лет назад: есть люди, которые путают слова «Отечество» и «Ваше превосходительство». Не надо путать страну с государством, Родину – с режимом, который в ней установился. Иначе русскому человеку во времена Александра Третьего было бы отечество любить трудно, а во времена Сталина – еще трудней.

– Как можно воспитать патриота со знаком плюс – человека, который любит Родину, но любит критически, желает сделать ее лучше?

– Очевидно, не надо врать. В чем опасность нынешних школьных курсов истории (об этом много говорили в последние два года – сначала пособие для учителей Филиппова, потом учебник на его основе)? Там выводятся в тень все преступления и темные страницы истории, а Россия представляется как осажденная крепость, которая непрерывно отбивается от врагов. Это вранье. Если молодой человек, воспитанный на таких школьных курсах, однажды возьмет корректную научную монографию, прочтет, как оно было на самом деле, он поймет, что ему врали – и по фактам, и по трактовкам исторического сюжета. Что сделается с его легко воспитанным героическим державным патриотизмом? Скорее всего, он рухнет, и на его месте вырастет цинизм. Но если в конце 40х годов, когда Оруэлл писал роман «1984», тотальность вранья была возможна в силу слабости средств коммуникации, то сейчас технически невозможно организовать такую тотальность: всякий, желающий узнать истину, имеет возможность ее узнать в любом интернет-кафе, в самом захолустном районном центре.

– Тогда я делаю вывод, что патриот – это просто честный человек.

– В общем, да.

– В историческом смысле… – И в практическом тоже.

– Недавно Госдума отменила административную ответственность за несанкционированное использование государственного флага России. Теперь каждый может вывесить триколор на своем балконе. И в этом смысле мы сблизились с американцами, которые, как известно, очень любят свой флаг. Какое значение Вы придаете патриотическим символам?

– Символам невозможно не придавать значения. Государственные символы должны сплачивать нацию.

То есть в эти знаки все общество должно вкладывать некий объединяющий его смысл. Поэтому людям моего поколения дико видеть вместе флаг торгового флота (триколор), имперского двуглавого орла, сошедшего с императорского штандарта, и сталинско-михалковский гимн. Мне кажется, что это симптом исторической шизофрении. Мы как-то не решили, мы – кто? Наследники – какой великой России? Триколор – это флаг купеческой России, утвержденный в эпоху великих реформ Александра Второго, то есть это знак России, стремящейся к либерализму, желающей стать свободной европейской страной. Двуглавый орел с коронами – для кого этот знак? Кому предназначены короны?

Ну, про михалковский гимн я вообще не говорю, мне там все время слышится: «Нас вырастил Сталин на верность народу…», ничего не могу с собой поделать. Мне тяжело под него вставать.

Нельзя определиться с символами, не определившись с ценностями общества. Ребята, давайте договоримся наконец: у нас Сталин – герой или преступник? Злодей без срока давности или «эффективный менеджер»?

Как только мы это сделаем, все остальное приложится, все станет понятно, в частности, какая будет музыка гимна… Давайте договоримся, как мы будем дальше друг с другом жить.

Если Сталин – великий менеджер, значит, мы согласны часть своих сограждан посадить в лагерь, стереть в пыль ради каких-то великих целей. Мы готовы? Не уверен. Думаю, этого исторического опыта нам хватило. Тогда зачем нам этот гимн?

– Региональные власти любят устраивать конференции на тему нравственно-патриотического воспитания. Есть ли, по-вашему, в этом смысл?

– Я не очень понимаю, как патриотизм может быть предметом преподавания: «Патриотизм, урок первый…». Патриотизм – это, вообще говоря, личное чувство. Важнейшие его характеристики – искренность и честность, иначе оно легко извращается. Как всякая любовь, это чувство интимное. Странно было бы видеть человека, который вышел на площадь и кричит: «Я маму люблю! Я один маму люблю! Я лучше всех маму люблю! Я вас всех научу, как маму любить!». Такого человека, скорее всего, свезли бы в сумасшедший дом. А человека, который говорит: «Я вас научу Родину любить, научу вас патриотизму» – его почему-то не везут в сумасшедший дом, а устраивают ему публичные лекции.

Хотя, на мой взгляд, его лучше отправить «по принадлежности».

Сергей ГОГИН