Зачем бенефис актеру, которого знает пол-Ульяновска, на чьи спектакли билеты раскупаются за полчаса и кто собирает самые жаркие аплодисменты? Может, в дни бенефиса это станет понятно. Бенефиса у Владимира Кустарникова будет сразу два – 28 февраля и 1 марта на главной сцене драмтеатра покажут восстановленный спектакль «Царь Федор Иоаннович» по пьесе Алексея Толстого. В главной роли – бенефициант, отметивший в декабре свое 50-летие. Накануне артист встретился с журналистами вовсе не при параде, а запросто – в молодежных джинсах с огромными карманами и толстовке с капюшоном. И готов был искренне рассказать обо всем.

О выборе профессии

– Я хотел быть поваром и ходить по морю на большом корабле. Но я был разгильдяем, и мама отдала меня в драмкружок. А там определили, что я должен стать артистом.

И, почувствовав, что не испытываю к этому делу внутреннего сопротивления, пошел поступать в театральное училище. Очень удивился, что не поступил: мне же говорили, что я такой и разэтакий! Правда, в тот год был своеобразный набор – готовили актеров для драмтеатра, а я был еще меньше, чем сейчас, а уши мои, наоборот, еще больше, – а это, скорее, тюзовский вариант. И на следующий год я поступил. Так что выбор профессии за меня сделала моя мама.

Об амбициях

– На первом курсе нам сказали: «Актер, не мечтающий о славе, профнепригоден». И тут я понял, что гениален в своих устремлениях. Мне славы хотелось такой, что представить трудно. Мне грезились москвы и питеры, я думал, что «Мосфильм имени Горького» и Одесская киностудия почти у меня в руках. Но Юрий Семенович Копылов пригласил меня в Ульяновск, и я чувствовал, что должен быть с ним до конца. Приглашали меня в Москву, Питер, Вильнюс и другие города, но все приглашения я категорически отметал: «А на кого я Копылова и театр оставлю? Осиротеют же!». (Смеется.

– Ред.) Я меряю себя не размерами Ульяновска, а нужностью этому театру. Тут дело только в семейственности и преданности. Если хотите, называйте это собачьей преданностью, но мне здесь все родное, я знаком со всеми актерами и цехами, облазил все колосняки, здесь я кум королю и сват министру. Сергей Кондратенко, Ирина Янко, Михаил Петров и Фарида Каримова тоже не уехали, и я пошел по этому пути. Представить себе не могу, как я буду ходить по Москве и никто мне не скажет: «Здравствуйте!». В Ульяновске со мной здороваются почти все подряд. Мне это нравится – нравиться зрителю: чем еще жить, кроме улыбок, аплодисментов и слез? Вселенская слава – хорошо, но где ее добудешь? Через кинематограф… Но я не киношный артист, это я знаю. И вы можете в этом убедиться, посмотрев короткометражный фильм «Тыринс-протыринс», снятый Александром Лебедевым.

О семье

– И, честно говоря, все мои творческие амбиции связаны с одной вещью. Моя мама была обыкновенным лаборантом в простой поликлинике, но ее знали любил весь город. И меня все спрашивали: «Ты сын Тани Кустарниковой?». Единственное, чем я могу порадовать свою маму, – это если хотя бы один человек спросит у нее: «Вы мама Вовы Кустарникова?». Но до прошлого года, пока наш театр не приехал во Владикавказ с гастролями, я человеком шибко умным и толковым в семье не считался. Все думали, артист – и есть артист, чего от него ждать. Но когда мои родственники приехали (мама Владимира Кустарникова живет в Железноводске. – Ред.) и посмотрели спектакль с моим участием, я стал на хорошем счету в семье – а она у меня огромная, на Кавказе не делятся на двоюродных и троюродных, там все родные. Поняли они, что занимаюсь довольно интересным делом, и в этом деле, вроде, я – не последний лох.

О званиях

– Я частенько меняю свое мнение в зависимости от ситуации. Когда собирали мои документы на звание заслуженного артиста России, я говорил: «Перестаньте заниматься глупостями. Нет заслуженного артиста штата Калифорния, например, это советское изобретение!». Но мой одноклассник и однокурсник, актер Сергей Пускепалис, сказал: «Ты ведь получаешь звание не для себя!» – Как так?

– Это для родителей, для мамы.

А Евгений Редюк говорит: «Артист должен стремиться стать народным, чтобы его дети были детьми народного артиста». И я согласился с их доводами. Оказывается, во всех вещах есть резон, нашел я его и в бенефисе, но в чем он – не скажу. И это все-таки традиция, да и зачем лишать театр праздника: мы же все соберемся, посидим, отметим.

О Федоре Иоанновиче

– Мы выбрали для бенефиса спектакль «Царь Федор Иоаннович», потому что это единственный материал, где руководство может быть уверено: исполнитель главной роли в премьере будет знать весь текст.

Шучу, конечно, но я действительно помню наизусть весь спектакль. А если серьезно, то во мне засело мнение, что в мировой драматургии есть две актерские вершины: зарубежная – Гамлет, российская – царь Федор Иоаннович. Сейчас мы пытаемся восстановить почти что точную копию спектакля Юрия Семеновича, хотя это невозможно. Копошась в материале, мы находим вещи, от которых отказались ради сжатости и стремительности сюжета, ведь это была часть трилогии, большого спектакля, который шелчетыре с половиной часа.

Теперь мы должны их развернуть, углубить и сделать определенный акцент. Денис Бухалов исполняет роль Шуйского, Максим Копылов Бориса Годунова, невозможно «натянуть» на них рисунок ролей, которые исполняли до этого Валерий Шейман и Алексей Дуров. Мы должны отталкиваться от самих актеров. Конечно, будет другим и Федор Иоаннович – я все-таки подрос. Тогда мне было 33, а теперь – 50!

О чтении

– Я согласен со мнением, что две трети репертуара должна составлять русская классика, давайте детей воспитывать все-таки на своем. Русская литература, русская драматургия запредельна, невероятна. Она тонка, красива, мощна и глубоко психологична.

Не зря нашего Гончарова восточные суфии признают своим и называют его суфием. А после Гончарова литература пошла еще глубже и стала интереснее. В рассказе Михаила Веллера «Гуру» я нашел близкую мне фразу: «Меньше читай, больше перечитывай». И я, не стесняясь, гоняю одни и те же книги по кругу. С возрастом, со сменой мировоззрения, ты открываешь в книгах новые вещи. Конечно, я не перечитываю «Трех мушкетеров» Дюма и романы Фенимора Купера.

Зато точно знаю, что через год буду перечитывать «Господа Головлевы», потому что прочитал роман два года назад и до сих пор не могу успокоиться. Слог Салтыкова-Щедрина невероятный, некоторые абзацы просто виртуозны и их хочется перечитывать.

Круг авторов – и русских, и зарубежных – большой, поэтому открывать для себя новые имена получается не более одной-двух фамилий в год. Я не слежу за новинками книгобизнеса, и Пелевина открыл для себя, когда вся страна уже перестала его читать. Прочел одну его вещь виртуозную, две другие меня расстроили, и я забросил его. Недавно «скатился» до Гришковца, читаю «Асфальт» и мне очень нравится его манера: он пишет, как говорит.

О переливании крови

– Я скучаю по Юрию Семеновичу Копылову, по репетициям с ним, это были такие интересные разборы, особенно в «застольном» периоде.

Разбор пьес с ним был просто потрясающим, правда, очень многие вещи, найденные «за столом», очень быстро им отметались, когда мы выходили на площадку. Мне его не хватает очень сильно. Может, это дело привычки – столько лет были вместе. Я обожаю работать с Евгением Редюком, хотя он предпочитает другой жанр, но как у него голова повернута в придумывании комедийных ситуаций! И мы оба знаем, он способен ставить более серьезные вещи. В комедии мы получаем одно удовольствие, в драме – другое, но все это для нас – кайф. Комедию играть гораздо труднее, чем драму. Но играя роли серьезные, мы затрачиваем свои душевные, сердечные силы, и потому эти роли для нас дороги. По сути, мы этим живем: чем больше из себя выплескиваем, тем больше взамен получаем. Это как переливание крови.

О педагогике

– Преподавать я не готов. Меня приглашали, но я понял, что, к сожалению, у меня есть один недостаток. Если у меня на курсе будет 30 человек, то с этого курса в жизнь выйдут 30 кустарниковых, вне зависимости от фамилии и пола. А должны быть Иванов, Петров, Сидоров; Даша, Маша, Паша. Такова моя специфика: мне приходится себя сдерживать, чтобы вынимать из человека то, что свойственно ему, а не навязывать свое. С гордостью говорю, что многих готовил к поступлению в театральные училища, и мне каждый раз приходилось держать себя за руку, чтобы не навязать свой рисунок. Но иногда не получается, особенно если я вижу, что человек хваткий и все впитывает. Тогда навязываю свое!

О возрасте

– В душе мне все те же 17 лет. Мы ведь все молоды в душе, поэтому лучше в доме зеркал не иметь и в паспорт не смотреть. Я это понял, когда жил на квартире у Георгия Николаевича Штерна, тогда ему было 80 лет. Вдруг я осознал, что он абсолютно юн, а стариковского в нем только походка и шамкающая речь.

Он все воспринимал так же живо и столь же адекватно, как воспринимали мы, молодые люди. С тех пор я перестал общаться со стариками как… со стариками. Еще бы научиться с детьми общаться, как со взрослыми!

Записала Анна ШКОЛЬНАЯ.

P.S. Фильм «Тыринс-протыринс» будет показан 5 марта в «Выставочном зале на Покровской» и 6 марта в креативном пространстве «Квартал». Начало в 19.00.