Матрос
Был волком, теперь обивает причал,
где цепи, как лавры.
«Отдайте концы! – кто-то в рубке кричал. –
Концы, а не швабры!»
Когда-то на сейнер прислали юнца:
на палубе драя,
он думал, не будет путине конца
и гиблого края.
Окончил путину, вернулся домой –
ни славы, ни денег.
Просолен, прокурен, обвенчан с волной,
да списан на берег.
С чем жизнь провожать? Сплошь и рядом вода –
сквозь пальцы проходит.
Уходят в открытое море суда –
всё в мире уходит.
Приходит он лишь посмотреть на улов
в рыбацкой печали.
И даже когда никаких сейнеров –
стоит на причале.
Стоит молчаливо, устав проклинать
и бога, и сушу.
Всего лишь концы попросили отдать,
концы, а не душу.
Любовь
Так грустно ты махала из окна,
что я забыл себя и вспомнил Шелли,
подумав в ту минуту, неужели
померкнут нынче солнце и луна?
И мы с тобой расстанемся, и звать
забудем как друг друга мимолётом,
и снова по мирам чужим и тропам
начнём с печалью лунною плутать.
Так, целый день твой грустный видя взгляд,
я чувствовал, как сердце холодело,
и не было с утра важнее дела,
чем на такси лететь к тебе назад.
И проклинать умы, чьих мыслей нить
сводилась лишь к бытийности надменной.
А смысл один, пожалуй, во вселенной:
средь хаоса друг друга находить.
Из сотен тысяч жизней, что прожил,
всего в одной усвоил, как Петрарка:
что не имеешь – потерять не жалко,
но растеряешь всё, чем дорожил.
Изморозь
Это та красота, что как будто проста,
но уж очень хрупка и горда.
Только ветвь колыхнёт, и её понесёт –
и уже ни на что не годна.
Это та егоза, что чарует глаза, –
но попробуй к губам приложи.
Только в руки возьмёшь, и почувствуешь ложь,
и поймёшь подноготную лжи.
Ведь не терпит она ни любви, ни тепла,
и сердечный неведом ей гнёт.
И беда не беда – на ладонях вода,
да и та вся сквозь пальцы уйдёт.
Да полно, родная
Да полно, родная, томиться келейно
и хохлиться зябко, и кутаться в плед.
Давай откупорим бутылку портвейна,
поскольку ни капли шампанского нет.
Поскольку за окнами август, и дольку
луны съела звёзд полуночная рать,
поскольку печаль снизошла, и поскольку
не хочется спать, а пора бы и спать.
Поскольку трепещет листва, и волненье
листвы не понять ни потом, ни сейчас.
За окнами август, и августа пенье
на пару с дождями не радует нас.
Поскольку улыбкой уже не встречает
нас младость, и радость не бьётся в окно.
Поскольку наш сын, вероятно, скучает
с бабулей, и нам здесь тоска без него.
Поскольку нам здесь что четверг, что суббота,
и тянутся сутки с космический год,
поскольку живём столько дней беззаботно
и нам не привычно с тобой без забот.
Поскольку кончается отпуск и ветер
листву обрывает с дерев.
Поскольку наш день на исходе, и лето
уже отгорело, ещё не горев.
Всё та же пыль
Была весна, и пыль на тротуарах
была воздушней пуха в будуарах,
точнее – праха в каменных гробах.
И те гробы в мозгах моих с весною
не сочетались. С майской новизною
всё та же пыль хрустела на зубах.
Я улыбался встречным, поперечным,
трамваям и машинам бесконечным,
вздымавшим пыль и застилавшим синь.
Я знал, что пыль – продукт метеоритов,
как жизнь в пыли – явление синклитов,
и я пылинкой был в толпе разинь.
Не возражал я, словом, против пыли:
мы тоже пыль и пылью вечно были,
дышали пылью и росли в пыли,
и в перспективе той же будем пылью
витать над новой выдуманной былью
в какой-нибудь немыслимой дали.
И что есть пыль, что быль с весенним садом?
А жизнь – есть сон (но чей?) под вечным градом
метеоритов, что не знают сна.
Мы были прахом, станем тем же прахом,
всё в пыль уйдёт, окончится всё крахом.
Но это мелочь. Главное – весна.
Ноль
На градуснике ноль, а это значит
ни то ни сё, ни лето, ни зима:
как будто быт земной ещё не зачат,
как будто жизнь не начата сама.
Как будто вновь она в своём раздумье,
куда же дальше: в сторону тепла,
или морозов двигать мир безумья,
творившего нетление из тла?
Ноль – ничего. Никто смертельным жалом
не жалит. Ноль – ни буква, ни число –
лишь чёрточка слияния с началом
конца, где под пятой добро и зло.
А жизни нет пока. Но к обновленью
стремленье есть из начатого дня.
Завидую вселенскому терпенью
природы начинать опять с нуля.
Опять с нуля! Хотя уже не молод –
не сожалеть, не быть, не обладать,
чередовать упрямо зной и холод,
уравновесить, вновь чередовать
добро и зло, творенье, разрушенье,
то истлевая, то вмерзая в лёд…
И эта круговерть нам представленье
о тайнах бесконечности даёт.
Андрюхин Александр Николаевич родился в1958 г. в Самаре. Жил в Ульяновске.
Окончил Литературный институт им. Горького.
Работает спецкором в отделе журналистских расследований газеты «Известия».
Автор 12 книг стихов, 2-х сборников рассказов и 12 романов.