Два часа проходив 9 мая по центру Ульяновска в поисках парикмахерской, я так и вернулся домой нестриженым.

Последний выходной перед окончанием майских каникул и выходом на работу. Погода стала резко очень жаркой, и все говорило о том, что пора постричься. А когда это еще делать, как не в выходной. В дни перед праздником Победы не пошел – парикмахерские вроде как объявили акцию льготной стрижки ветеранов. И без меня, подумал я, там народу, наверное, хватает. Пошел 9 мая. Навстречу, к улице Гончарова, – людской поток. И стар, и млад, как говорится. Больше, конечно, млад, так как старшего поколения, добывавшего ту победу, на свете практически уже нет.

А кто еще жив, с трудом передвигается даже по квартире. Мимо время от времени мчались машины с трехцветным флагом. Их владельцы, видимо, не в курсе, что Германию СССР разгромил под красным флагом, а под триколором в той войне воевала армия генерала Власова – на стороне Гитлера и против, соответственно, СССР.

Да, кстати, о стрижке. Тут дело такое: владельцы парикмахерских, видимо, подумали, что и 9 мая к ним может прийти ветеран войны, которого им придется обслуживать со скидкой или вообще бесплатно, и свои заведения предусмотрительно закрыли. Я убедился в этом, сначала подойдя к ступеням парикмахерской на улице Минаева – дверь в нее была наглухо закрыта, и мне это не очень понравилось. Подумав, куда двинуться, пошел вниз по улице Карла Либкнехта, где увидел открытую дверь, на которой, кроме всего прочего, была указана и парикмахерская.

Вошел – никого, прошел туда, где стригут – тоже никого. Кресла, зеркала, инструменты – все было налицо.

«Есть кто-нибудь?» – спросил я. В ответ – тишина. Постоял, хотел сесть в кресло и подождать – может, придет кто. Еще раз спросил, есть ли живые. Снова тишина. Стоял, крутил головой. «Никого нет», – сказал женский голос за моей спиной. «Я вижу, – говорю, – а будут?». – «Нет, праздник, они не работают». – «А почему же открыто?» – «А это я проветриваю». Она оказалась продавщицей магазинчика, через который я только что прошел.

Вышел наружу и пошел по улице Карла Либкнехта вверх. Вспомнил, что парикмахерская была во дворе Дома техники. Заглянул, но там от нее нет уже и следа, как нет и цветных фото на наружной стене, с которых когда-то смотрели постриженные молодой человек и дама; уж не знаю, кто она ему, но прически у обоих были что надо. Иду дальше.

Со всех сторон гремит музыка, поют преимущественно разное. В доме за гостиницей «Волга» – салон красоты, в нем об акции «Пострижем ветерана», наверное, тоже слышали и на работу не вышли. Салон красоты и на углу улиц Матросова и Льва Толстого, но тут я его просто не нашел. Вывеску видел, плакаты с модельными прическами тоже видел.

Вход в салон – не видел. Прошел мимо еще одного закрытого салона красоты и дошел до ЦУМа. Перед ним, за фонтаном, – тоже салон красоты. Мне-то уж и не до красоты бы, постригли бы хоть как-нибудь, и то ладно. Дверь, наконец, открыта, поднимаюсь на второй этаж, нахожу салон, вхожу сначала в комнату со стойкой, за которой никого нет, прохожу дальше, в зал, где, собственно, стригут – тоже никого. Спрашиваю, есть ли кто живой – тишина.

Прохожу дальше, открываю пару дверей – никого, дохожу до комнаты, где персонал, вероятно, ест свой обед, и в ней – никого. Возвращаюсь в комнату со стойкой. Будь я злого нрава, мог бы собрать у них там вещички и уйти, тем более что все их работники полегли, похоже, на той войне, и вещички лежат бесхозные. Еще раз спросил про живых, никто не откликнулся, и я вышел.

Поискал парикмахерскую на улицах Энгельса и Бебеля, не нашел и вернулся домой. По пути встречались внуки и правнуки победителей – уже «на рогах». А я шел и думал: в побежденной нами Германии меня легко бы постригли, конечно. И взяли бы, наверное, недорого, по-человечески.
Артур Таниев